Нет, у нас было много творческих людей в роду, но актеры — только отец и я.
Мы снимались в одной картине, но в разных сценах фильма "Пёс рыжий". Играли вместе, но в кадрах не пересекались. Один раз ходили вместе на пробы, но сниматься вдвоем не довелось.
В детстве, может быть, влияло. В силу детского эгоизма мне не хватало внимания отца. Потом я понял: всё, что бы он ни делал — он делал ради семьи, нас с матерью. Поэтому я стал забывать о нехватке его внимания. А в целом, наверное, любому ребёнку не хватает внимания родителей. Я родился в 1991 г., а ему надо было в 90-е годы работать, самый его пик был как раз в это время — после съёмок "Собачьего сердца" в 1988 г.
В тот период мне иногда не хватало его внимания, и потом странным образом я осознал: из-за того, что мне его не хватало в детстве, я его копировал. Неосознанно это перешло в профессию — поведение на съёмочной площадке, множество привычек в жизни, манера поведения. Только сейчас я уже понимаю, что это мною скопировано.
Я родился в Алма-Ате. В Москву я переехал в 2008 г., в 16 лет, когда поступил во ВГИК. Потом уже после института сначала снимал квартиру, потом приобрёл и стал жить здесь. Отец в основном жил там, а здесь снимался, много работал. Он всегда был между двух городов.
Да. До последних дней.
Отговаривал, было и такое. Я помню момент, когда учился в девятом классе, к нам пришли отцовские друзья, во время разговора спросили меня, кем я хочу стать. Я тогда не думал об этом абсолютно, предполагал, что стану экономистом, юристом, как многие в то время. Но когда меня спросили, я так и брякнул: "Актёром". Отец мне руку пожал. На этом разговор был закончен.
Через год, когда я уже ходил на курсы, отец яснее стал видеть моё серьёзное намерение. Я попросил подготовить меня. И он составил программу, начал меня тестировать, показывал своим друзьям из театра, знакомым режиссерам. Я был ещё очень сырой, неподготовленный, но у меня было рвение.
Фото: fishki.net
Но очень сложный с актерской точкой зрения — человек из эйфории приходит в отчаяние. Я выхожу, читаю. Отец мне говорит: "Нет, ну что это? Деньги тратить, в Москву лететь? Нет!" У меня что-то в голове щёлкнуло, я разозлился и говорю: "Пап, ты иди, покури". Он вышел, но скоро вернулся, поняв, что я просто злость выплеснул, что не смог как следует сконцентрироваться, поэтому у меня и не получается. После того как я еще раз прочитал монолог, отец помолчал какое-то время и вдруг сказал: "Значит, есть все-таки нерв!". И запомнив эти слова, я поехал поступать в институт.
Ещё отец показывал меня худруку своего театра, который в Алма-Ате преподаёт, а тот ему сказал: "Ты мне его отдай". А он говорит:"Нет-нет". Он, конечно, меня отговаривал, но на самом деле хотел, чтобы его дело продолжили.
У Вас была та же фамилия, что и у отца. При поступлении во ВГИК вас не спрашивали о нём?Там были в курсе, что я сын Владимира Толоконникова, потому что мне надо было сдать
экзамены во ВГИК, а набор уже заканчивался. Мы с отцом решили, что надо поступать к Александру Михайлову. Отец его знал, уважал. Но у него уже не было набора, был третий тур, а я не мог приехать раньше, сдавал экзамены в школе. Отец позвонил Михайлову и спросил: "Вы можете посмотреть: есть что-то в нём или нет, чтоб я понял — стоит ли дальше ему продолжать актёрскую карьеру или нет?"
Я приехал во ВГИК, где в коридоре все ждали третьего тура, воображали себя мэтрами, а я забился в угол, думал тихонько зайти в конце. Захожу, а Михайлов сразу же попросил меня читать что-нибудь. Я прочел стихотворение Тарковского "Русь моя" — очень волновался, дышать не мог. Не знаю, чем взял — может быть, искренностью, может, ещё чем-то. Михайлов мне говорит: " Вот ты как завернул! А чего-нибудь попроще есть?" И я стал читать басни.
А я не знал, как проходят все эти туры, поступил или нет – не понимал. Михайлов сказал: "Ты прошёл". И добавил: "Только в коридоре никому не говори, там никто не прошёл". А за дверью все подслушивали, что да как. Спрашивают, как да что. Говорю: "Не знаю, не прошёл, наверно…" И ушёл. Позвонил сразу отцу — думал, что уже прошел, но впереди было еще много туров.
Фото из личного архива Родиона ТолоконниковаЧто касается моей фамилии, я ее скрывал, потому что заслуги отца принадлежат только ему, а мне хотелось своих достижений. Хотя, конечно, фамилия в любом случае сопровождает. Хоть я и молчал, никому не говорил, но через какое-то время все узнали, чей я сын. Наш педагог по речи, Мария Петровна, знала, что я сын Толоконникова.
У меня был жуткий говор, один из худших на курсе — у меня и у одессита Вовки. Мария Петровна как-то сказала: "Да что у тебя за речь такая поганая! У отца такая прекрасная речь…" И все стали спрашивать, кто же мой отец? Пришлось рассказать. Потом отец приезжал даже на мастер-классы на первом курсе, ребята его очень любили — когда он приходил, все были рады.
Один раз отец приехал на съёмки в Москву и говорит: "Хочу в общаге пожить, молодость вспомнить". Я говорю: "Давай". Когда приехал отец, мы пошли выбивать ему койко-место. В общаге нам дали отличную кровать, мы отлично провели время: пели песни, играли на гитаре, веселились.
Была ещё забавная история. Когда я поступил в институт в 16 лет, мне не доверяли. Ведь говорят: алкоголь — лучший друг студента. У меня в комнате стояли пустые бутылки, и накануне приезда отца я позвонил своему однокурснику, чтобы тот всё по-быстрому убрал. Он взял, да и поставил всё в стол. Когда я вернулся, то увидел такую сцену: отец, приехавший в общагу раньше меня, сидит перед открытой дверцей стола… Я говорю: "Это реквизит для этюда". А он мне: "А, реквизит? Ну ладно…" Сделал вид, что поверил.
В жизни бывает так, что при выборе любой профессии что-то или кто-то влияет на человека, и этот выбор остается с ним на всю жизнь. Как отец на Вас повлиял?Я безмерно благодарен отцу за тот пример, который он подавал мне. В детстве мы неосознанно берём пример с родителей, смотрим на них. Это взрослыми мы уже всё осознаем.
А ребёнком я везде бегал за ним как хвостик: в театре, на киноплощадках, мне было интересно. Детям ведь интересно кино. Я всё это изучал, впитывал, и несознательно вбирал в себя такие качества, которые теперь очень ценю — это нормальное, простое отношение к человеку, неважно, кто дворник он или депутат. Поэтому отца любили люди из разных социальных классов, он со всеми был на равных, по-человечески, и сейчас я понимаю — это большая редкость в нашем мире. А во мне это зародилось благодаря ему и маме.
Второе — при его тяжёлом жизненном пути, он позитивно, с юмором относился к жизни. Он родился в 1943 г.: голодное детство, жил в бараках, да и актерская судьба нелёгкая. Ведь он снялся в "Собачьем сердце" в 45 лет! До этого он работал в театре и мечтал стать известным. Двадцать лет играл эпизодические роли в пропагандистских спектаклях — это было очень сложно. Несмотря на все трудности, он не оскотинился, не шёл по головам. Но я думаю, он бы не добился, если бы не всё происходившее в его жизни.
Конечно, и алкоголь присутствовал в его жизни, но если учитывать нелёгкость его судьбы — это оправдано. Он в последнем интервью говорил: "Что я могу поделать, если нас так воспитали? Горе — пьём, счастье — пьём". А потом это уже превратилось в болезнь.
Юмор и нормальное человеческое отношение ко всем — очень важные качества отца.
Фото из личного архива Родиона ТолоконниковаВ актерской профессии это ценно — можно подхватить звездную болезнь, снявшись в 3-х сериалах. А каков Ваш актерский путь? Продолжается ли династия?Да, династия продолжается. Я благодарен отцу за этот путь, хотя он очень сложный. По-разному бывает. Для меня актёрская профессия — это стиль жизни, это инструменты, которыми ты, живя, пользуешься. И это уже часть меня. В 2017 г. ушли мэтры нашей профессии: Алексей Баталов, Леонид Броневой, Алексей Петренко, с которым отец должен был выступать в Кремле на концерте. К сожалению все ушли, и отец тоже ушел.
У отца была первая проба с Броневым в "Собачьем сердце". Броневой пробовался на роль Преображенского, которого сыграл Евгений Евстигнеев. Много мэтров ушло. Но то, что они мне дали — частичка меня. Их уход я чувствую как личную боль.
Я поздний ребёнок. Отца не стало в 74 года, а мне сейчас 26. Хоть я и родился в 1991-м, но воспитывался, словно в 80-х, на произведениях Владимира Высоцкого, Василия Шукшина, Андрея Тарковского. И всё благодаря родителям. Мой внутренний мир сформирован в семье, и для меня очень важно сохранить те ценности в профессии и в жизни, которые мне были даны.
Фото: today.kz.ruСейчас служение актёрской профессии уже отмирает, и люди из прошлого, уходящего, поколения, были настоящими звёздами, которые сжигали себя ради других в отличие от нынешних однодневок. Тех людей потихоньку уносит время, и мне очень грустно — ведь они словно частичка меня. И я хочу передать эту частичку другим людям — моим детям, моим зрителям. А отец для меня — символ целого огромного поколения. Я восхищаюсь тем поколением: несмотря на трудности, через которые им пришлось пройти — войны, советский режим, они были людьми — человечными, жизнерадостными, энергичными. Это главное. Нынешняя молодёжь этого уже не увидит, она воспитывается на другом, в основном, на том, что есть в интернете…
Есть такие качества в человеке, которые могут знать только родные люди. Расскажете нам о них?В контексте общего разговора о том, какими нравственными качествами обладал отец, я могу сказать, что ему не раз предлагали рекламу в образе Шарикова и квартиру в Москве, а он отказался. Никто об этом не знает, но, по-моему, это показатель: не горделивость, а просто отношение к тому, что делаешь. На мой взгляд, сейчас такое отношение к профессии размывается. Я вижу молодых людей в актёрской профессии: это мелкие личности. Достаточно пары минут, и мне уже неинтересно разговаривать с человеком. И неважно, что сейчас материал тоже мелкий и пустой. Я полагаю — важно взращивать в себе настоящую личность, сохранять это и проповедовать дальше, потому что актёрская профессия для меня — это проповедническая стезя, это ответственность. Я так воспитан. Я в себе уважаю и ценю то, что передалось мне от отца.
Фото: jackineo.ru Пожелайте что-нибудь нашим читателям и, в том числе, молодым актерам.Могу пожелать людям, которые только начинают свой путь, и не только актёрский — никогда не отчаиваться, несмотря ни на что, идти вперёд энергично, весело и зажигая других. Самое главное, для чего мы живём, у нас никто отнять не может, потому что оно глубоко внутри нас. Мне очень понравилась цитата, услышанная мною где-то: "Жизнь — это то, как мы сопротивляемся". Главное — не в розовых очках, но с гордостью и с позитивом пройтись по жизни. Могу пожелать всегда быть людьми и радоваться маленьким событиям, ведь человеку для счастья много не надо.
