Такого количества трюков и, как выражаются профессионалы, проскачек в "д’Артаньяне и трёх мушкетёрах" могло и не быть. Как не было их, к примеру, во французской версии 1961 года, снятой Бернаром Бордери. В американской экранизации 1973 года режиссёра Ричарда Лестера их тоже было сравнительно немного. Но Георгий Юнгвальд-Хилькевич задумал сделать по-настоящему зрелищное кино и пригласил для постановки трюков и скачек одного из опытнейших мастеров-каскадёров того времени – Николая Ващилина. Лучшей рекомендации, чем "Стрелы Робин Гуда" и "Труффальдино из Бергамо", на которых незадолго до этого работал Ващилин и его ребята, представить было трудно.
Фото: allnvrn.ruНо одними только каскадёрами на съёмках такого фильма не обойдёшься. Без средних планов, на которых ясно будут видны лица исполнителей главных ролей, зритель поймёт, что его обманули. Пришлось всем актёрам в срочном порядке постигать азы верховой езды, благо подготовительный период к картине занял несколько месяцев.
Михаил Боярский начал тренировки ещё в Ленинграде. По утрам, перед началом репетиций в его родном театре Ленсовета, они с Ващилиным ехали в Сестрорецк, в школу верховой езды парка "Дубки" и не слезали с сёдел часа два, а иногда и больше. В будущем д’Артаньяне сочетались азарт, упорство и природная одарённость, так что трудной наукой взаимопонимания с конём он овладевал достаточно быстро и к началу съёмок был в лучшей форме, чем его коллеги.
Работа на площадке началась ещё в апреле. Старый Львов весьма убедительно играл Париж XVII столетия, "французские" пейзажи отыскали в его окрестностях, так что большая часть натурных съёмок шла именно там. Во Львове на помощь Николаю Ващилину подоспела его юная, но уже очень опытная коллега Лариса Джаркас (тогда ещё носившая фамилию Ханько). Её тренировок друзья-мушкетёры никогда не пропускали и старались изо всех сил, дабы не ударить в грязь лицом перед красивой девушкой.
Впрочем, без накладок, курьёзов и даже ЧП всё равно не обходилось. На тренировках всех не один раз предупреждали: лошадь не выносит запаха алкоголя, учует – понесёт, не остановишь. Но видно так уж расположились звёзды, что каждый раз мушкетёры садились в сёдла в состоянии, выражаясь по-французски, слегка подшофе. Но однажды Игорь Старыгин прилетел на съёмки прямо со спектакля, и трезв был как стёклышко. И вот ночная съёмка. Мушкетёры, перебрасываясь шутками, вдевают ноги в стремена, трогают с места и… Конь Арамиса, до сих пор отличавшийся большим уважением к своему седоку, проделывает какой-то немыслимый кульбит, сбрасывает его на землю и мчится прочь с места преступления. Пришлось тренерам внести поправку в свои рекомендации: не важно – трезв седок или пьян, важно – чтобы всё время одинаковый.
Фото: zen.yandex.ruПосле съёмок Боярский обычно помогал Ларисе перегнать лошадей на конюшню. Дорога шла через парк. Однажды их в дороге застал сильный ливень, кавалькада прибавила ходу. Боярский вознамерился обогнать наставницу и пришпорил своего Хасхана. Через 500 метров он его сбросил и ускакал. Остальных доставили в конюшню, а потом всю ночь искали пропажу. Дело могло кончиться плохо, поскольку конь стоил 7000 рублей, и, если бы с ним что-то случилось, Ларисе, под присмотром которой был весь "конский личный состав", пришлось бы отвечать по всей строгости. К счастью, Хасхан нашёлся – кто-то отловил её на окраине города, мирно общипывающей цветочки на клумбе, и привёл на конюшню.
Лариса Джаркас дублировала на общих планах Маргариту Терехову. В седле актриса держалась легко и свободно – некоторый опыт у неё был – но сложные проскачки были ей, разумеется, не по силам. Так что галопировала и прыгала в седло из окна "Красной Голубятни" именно Лариса. А вот на крупных планах осады Ля Рошели и побега от д’Артаньяна Маргарита Борисовна снималась сама. Сцену, где она убивает лошадь под своим преследователем, сняли очень быстро, при том, что Боярский сам выполнил очень сложный трюк – завал лошади. С Исфаной, которая была на него натренирована, он как-то сразу сумел найти общий язык.
Фото: life.ruТяжелее всего приходилось коню Портоса. Валентин Смирнитский в те годы был так же строен и подтянут, как и его сотоварищи, однако по воле господина Дюма ему пришлось "поправиться" почти на тридцать килограммов. Лето, жара, скачки, дуэли и тридцать килограмм "чужого" веса в виде подушечек и прокладочек во всех мыслимых и немыслимых местах. Пока Портос "объезжал" Гая в своём натуральном весе, всё было в порядке. Но когда начались костюмные репетиции, Гай устроил бунт, и Портос, едва взобравшись в седло, тотчас же оказывался на земле. Хорошо, хоть падать ему было относительно мягко. Стоило ему снять костюм, как Гай снова был мил и приветлив. Время шло, обстановка накалялась. Пришлось объявить перерыв. Измученные кони и люди смешались в кучу, а потом разбрелись обедать. Кто-то из группы угостил мушкетёров салом с чесноком. Сало было розовым, а чеснок молодым и зелененьким. Как Гай его учуял – одному Богу известно. Он подошёл к трапезничающим мушкетёрам и сунул мору прямо в середину импровизированного стола – пёрышки молодого чеснока пришлись ему очень по вкусу. С тех пор Портос подходил к своему коню только с "букетом" молодого чеснока в руках.
Одной из самых сложных для постановки сцен оказалось путешествие в Лондон за подвесками. В 50 км от Львова нашли дорогу, по которой могла ровно ехать съёмочная машина, с обочиной, пригодной для скачки на лошадях. Чтобы сэкономить на перевозке лошадей, их нашли поблизости, в спортивной школе, то есть абсолютно "некиношных". Получив себе на спины всадников в странных одеяниях, да ещё и со шпорами, лошади рванули в лес, не разбирая дороги и сбрасывая на скаку седоков. Искали их полдня и, обнаружив в родной конюшне, вернули на площадку.
Фото: vaschilin.blogspot.fiВ этой ключевой для фильма погоне Портос должен был "завалить" лошадь, сшибив седока на землю, а затем занять его место в седле. Снимать эту сцену с Гаем было нельзя, он не был обучен "подсечке". Этот трюк делала всё та же Исфана. Камера! Мотор! Начали! Каскадёр в форме кардинальского гвардейца ловко вылетает из седла под "ударом" Портоса, но от волнения тот забывает, с какой стороны нужно садится на лежащую на земле лошадь. На втором дубле Исфана просто не смогла подняться на ноги с таким тяжёлым всадником на спине. Только с третьей попытки всё сняли так, как нужно.
В засаде на Арамиса, как известно, он выходит из схватки победителем не без Божьей помощи. Игорь Старыгин на коне смотрелся прекрасно. На репетиции всё было отработано до мелочей, но на съёмках ему дали лошадь из местных, которая абсолютно не понимала, что от неё требуется, и шарахалась от размахивающих шпагами "гвардейцев". Ко всему прочему оператор решил снимать сцену с другой точки. Но актёр каким-то чудом с честью вышел из положения, одной рукой управляя лошадью, а другой лихо орудуя шпагой. Казалось, ему и впрямь помогали высшие силы.
Фото: moiarussia.ruИ вот их остаётся только двое – д’Артаньян и Атос. Вениамин Смехов был очень занят в театре на Таганке, и сниматься мог только урывками. Так что времени на конные тренировки у него почти не было. Когда внезапно на съёмках артиста разбил радикулит, его человек десять на лошадь водружало. Впрочем, это была не лошадь. Это был конь. Был он белым-белым и звали его Воск. За свои двадцать восемь лет (для лошади – это возраст патриархов) белоснежный Воск умудрился сняться в двадцати двух фильмах и вполне мог рассчитывать на звание заслуженного деятеля искусств. Ожидать от него положенного по сценарию галопа не приходилось, а в знаменитой скачке в Лондон за подвесками нужен был именно галоп. Один дубль, второй, третий… Камера работает, тройка мушкетёров несется вскачь, режиссёр в ярости, оператор тоже, а Воск считает, что ему торопиться некуда.
Фото: laroy.um.laПеред четвёртым дублем с ним провел разъяснительную работу д’Артаньян и образумившийся Воск, забыв про возраст, разогнавшись, перешёл с галопа на аллюр. Всё уже было снято, а Воск всё летел и бравый Атос мысленно прощался со всем белым светом, потому как впереди маячил овраг, которого Воск, не будучи Пегасом, ни за что бы не одолел. И тут произошло чудо. На самом краю конь сделал "свечку" и замер, довольный жизнью и собой. А у его ног лежал бездыханный граф де ла Фер, к которому со всех сторон мчались встревоженные коллеги. После этой драмы Воск как-то по-особому привязался в Атосу и слушался его уже без всяких разъяснительных бесед.
Съёмки мчались галопом! Администраторы, вконец обалдевшие от "незвёздного" поведения "звёзд", плакали навзрыд: "Психопаты, ни минуты отдыха ни себе, ни людям, ни лошадям! Трюки делают сами, прыгают, стреляют, боевыми клинками сверкают – страх! И всё сами, без дублёров, без соблюдения техники безопасности… И тренер у них головорез какой-то. Такие ставит драки – смотреть больно. (Владимир Балон – доблестный фехтовальщик, гвардеец де Жюссак и живая пружина актёрского энтузиазма.) А что они после съёмок творят, когда все нормальные лошади и администраторы уже при смерти?" – таким остался в памяти и в мемуарах благородного Атоса этот глас вопиющих в пустыне.
Фото: kinozon.tvС тех пор минуло немало лет. Сняты и "Десять…", и "Двадцать лет спустя", и даже возвращение отважной четвёрки с того света. Мушкетёрство, родившееся под звон копыт, клинков и кубков, до сих пор бродит у них в крови. Мушкетёрами не рождаются, ими становятся. И становятся на всю жизнь. Во всяком случае, граф де ля Фер, благородный Атос сочинил для себя именно такую эпитафию:
Когда ж умру, то, Бога ради,Мне напишите на ограде:"МУЖчина, КИнщик и акТЁР"а сокращенно: "МУЖ-КИ-ТЁР" 