Не только о войне: Верещагин в Третьяковке

Делать не так, как нравится, делать не так, как удобно. Переворачивать незыблемое, разрушать привычное. Современники говорили о Василии Васильевиче Верещагине как о крайне неуживчивом, своенравном человеке. Наперекор отцу-мещанину, отказавшись от почётной профессии военного, становится художником.

После нескольких лет обучения в петербургской Академии художеств уезжает на Кавказ ради настоящих, "живых" впечатлений, которых не получить в стенах учебных мастерских. А после выпуска не раздумывая мчится в Самарканд по приглашению генерала К.П. Кауфмана, где почти сразу оказывается участником боевых действий, защищая наравне со служившими там солдатами осаждённую крепость, хотя вызван он был, разумеется, в качестве художника. Но отсидеться где-то, спрятаться, видимо, для Верещагина было невозможно, немыслимо. И это только начало его многолетних странствий.

Художник-реалист, документалист, художник-исследователь. Постоянно в пути. В каждую свою поездку, а точнее, экспедицию он отправляется, основательно подготовившись и "вооружившись" не только этюдником, записными книжками, но и фанатизмом и пытливостью истинного учёного. Даже в небольших графических работах, этюдах, беглых зарисовках, в упрямых линиях, аккуратной россыпи штрихов видно, как упорная рука мастера не просто фиксирует, а детально прорабатывает, изучает выхваченное из нового мира, нового окружения. Художнику интересны и люди, – красота в своеобразии, колорите нации – и то, чем они живут, и что создано их руками и руками их предков. Огромное количество портретов, огромное количество пейзажей. Верещагин передаёт даже воздух, которым дышит описываемый им народ: раскаленный, трепещущий от жара в пустынях Азии или сырой, тяжёлый от дождей в Японии; здесь есть и пыльное небо степей Китая, и свежесть в туманных горах Алатау.

В просторных залах Третьяковки дизайнеры возвели практически целый восточный город с узкими улочками, порталами и арками и, конечно, центральной площадью. Экспозицию существенно оживили и разбавили предметы декоративно-прикладного искусства. Даже были привезены подлинные изразцы самаркандской мечети и двери мавзолея Гур-Эмир – усыпальницы Тимура (Тамерлана).

В композицию выставки входит несколько серий (это продиктовано самим Верещагиным): "Туркестанская", "Индийская", "Балканская" (связана с событиями Русско-турецкой войны 1877 –1878 гг.), "Палестинская", "Русская", серия " 1812 год" (после долгих путешествий Верещагин обращается и к родной истории), "Японская" (последняя серия художника), "Трилогия казней" (представлена двумя полотнами: "Казнь заговорщиков в России", "Распятие на кресте у римлян". Где находится третья картина – "Подавление индийского восстания англичанами" – неизвестно. Она исчезла после того, как её выкупило правительство Англии).

Особое место, безусловно, отведено теме войны. Одна из самых знаменитых картин Василия Верещагина – "Апофеоз войны" – является своего рода эмблемой выставки. "Если не считать ворон, это натюрморт – по-французски ''мёртвая природа''", – так сам художник определял жанр этого произведения.

Верещагина называют пацифистом, хотя, строго говоря, оружие в руки он всё-таки брал. Он показывал войну так, как, может быть, показывать её было не принято. Но Верещагин заслужил, отвоевал себе право открыто говорить о смерти, о войне, о своей войне. "… С одушевлением было сказано об "единственных" по правде и высокой талантливости картинах Верещагина, иллюстрирующих, лучше всяких живых статей и книг, последнюю турецко-болгарскую войну. При этом было указано на громадную разницу между военными картинами Верещагина и сушью и трескотней какого-нибудь блаженной памяти Ораса Верне, запрудившего своей военщиной целый версальский музей", - из статьи критика Владимира Васильевича Стасова.

Повторить маршрут отчаянного и неутомимого исследователя-живописца можно в Третьяковке на Крымском Валу до 15 июля.