А также спектакль британского хореографа Уэйна МакГрегора под названием "Автобиография", где автор продолжает цикл научно-балетных исследований, претворяя в пластику полную запись своего генома. Выступление пианиста Давида Фрая с Симфоническим оркестром Воронежского концертного зала: француз, бегло гуляющий по мелким трелям, и воронежцы (под руководством дирижера Юрия Андросова) нашли общий язык, исполняя концерты Баха и Равеля. Концерт оркестра Юрия Башмета. И два главных, на мой взгляд, музыкальных события. Спектакли знаменитого французского "Балета Прельжокажа". И вечер "Леонид Десятников. Избранное".
Анжелен Прельжокаж входит в список лучших европейских хореографов практически с того момента, когда юноша из Албании приехал в Париж заниматься танцем. Компания Прельжокажа приехала на гастроли с двумя работами – "Фреска" и "Плейлист". "Фреска", по мотивам китайской сказки, сделана в 2016 году, как исследование связей между вымыслом и бытом через метафору "ожившей картины", в недра которой проникают два путешественника. Это отнюдь не волшебная идиллия, свойственная балетной классике, где добро побеждает зло, и все довольны. Прельжокажу важно, что танец наводит мосты между статикой изображения и динамикой движения, между "живым" и "мертвым" (в том смысле, в котором бытует слово "натюрморт"). Для него современное искусство не может и не должно ограничиваться концептуальностью: чувственные – и главное, чувствительные – представления не менее важны. Как и способы восприятия искусства. Если в финале героя зверски выкидывают из объятий нарисованной красавицы, равно как и из недр живописи – значит ли это, что зритель фрески просто не совпал с художником? Пластика балета пронизана вздохами электронной музыки, создающей потусторонний мистический эффект. Такой же эффект создают распущенные, "бросаемые" по сторонам - резкими наклонами голов - волосы "нарисованных" красавиц. Маски восточных демонов. Огромная роль света во всем диапазоне, от холодного к теплому и обратно. И угловатые ракурсы танца, из которых - вот удивительно!- по капле сочится потаенная нежность. Вышколенная труппа проделывает это с невозмутимым профессионализмом, не педалируя страсти, но и не пропадая в безднах телесной отвлеченности.
Фото: Максим Лаптев"Плейлист" – сборник фрагментов разных балетов Прельжокажа. От показанных ранее в России "Парка", Тысячелетия покоя", "Белоснежки" и "Ромео и Джульетты" до неизвестных у нас "Возвращения в Берратхам", "Пейзажа после битвы" и других. Автор слил отрывки в подобие коллажа, где музыка Перселла, Моцарта, Бетховена и Прокофьева непринужденно соседствует с восточными мотивами, современным "скрежетом" и самодостаточной перкуссией. Умение Прельжокажа извлекать лирику из физики проявилось почти сразу, когда соло танцовщицы, сидящей к публике спиной, свелось к игре мускулов обнаженной спины и "волнам" гибкого позвоночника. Потом было искусство дуэта, когда злодейка, утопая в эффектных корчах, впихивала в нежный рот героини ядовитое яблоко ("Белоснежка"). Или когда Ромео, парень из социальных низов, в лохмотьях, не мог поверить в смерть аристократки Джульетты, танцуя последний раз – с ее застывшим, оцепенелым телом. Искусство ансамбля, при котором шестеро танцовщиков на высокой скорости общались друг с другом и с тремя стульями, мгновенно меняя дислокацию. А детали любви пары восемнадцатого века из балета "Парк", с их знаменитым акробатическим кружением в поцелуе, позволили говорить об очередном – в танце рубежа двадцатого и двадцать первого веков – анализе телесности.
Как маскулинность взаимодействует с женским началом, но не в приглаженном, идеалистическом облике, а в откровенном, подвластном только модерн- дансу и иже ними, разговоре без обиняков. Когда выражение "подкашиваются ноги" становится танцевальным приемом, а ладонь, которой проводят по лицу и груди партнера – вообще конец света.
Авторский вечер Леонида Десятникова подарил большую часть из 24 прелюдий нового фортепианного цикла "Буковинские песни". Это было первое исполнение в России. До Воронежа с новым сочинением композитора познакомились в Нью-Йорке, где хореограф Алексей Ратманский поставил одноименный балет, и в Лондоне. Играл – и превосходно - Алексей Гориболь, который исполняет музыку Десятникова много лет ("композитор судьбы", сказал пианист). Кстати, новое сочинение и посвящено Гориболю.
Фото: Евгения НебольсинаВсе мажорные и минорные тональности понадобились автору для работы с западно-украинским мелосом. "Песни", по словам Десятникова, возникли из воспоминаний детства, когда харьковский мальчик Леня слушал советское радио. Понятное дело, что в преломлении Десятникова фольклор преобразился. Он встал на дыбы, ощетинился ущельями и буграми, пошел крутыми складками, украсился мимолетностями. После чего, но не всегда и не везде, улегся неожиданно уютными долинами. Словно Карпатские горы. Это движение разнонаправленных музыкальных воль, сведенное в конгломерат. С непредсказуемыми обрывами и внезапными прекращениями. Слушать музыку восхитительно. Словно пускаешься в увлекательное путешествие без точно известного маршрута. Одно лишь ясно: "Буковинские песни" - национальное, плавно переходящее в космополитическое, не теряя лица. Что есть любимый прием композитора.
И кажется, что Десятников идеально справился с подразумеваемой задачей – не останавливаться на одном настроении. Его "Песни" – не веселье и не грусть. Не плавное скольжение и не бег с препятствиями. Не скепсис и не романтизм. Не собрание диссонансов и не их отрицание. Звуки живут в коммуналке, согласно авторской установке на создание музыки, появившейся на свет "как бы без посторонней помощи". "Я предмет в страдательном залоге, через который проходит ток", сказал Десятников перед концертом. – "Моя главная задача – ждать, когда что-то произойдет".
Фото: Евгения Небольсина А далее – две пьесы для скрипки и фортепиано (кинофильм "Закат"): трагическая "Смерть Авессалома" и неожиданное "Танго". Знаменитые вещи, которые сперва погружают слушателя в одно состояние, а затем - мгновенно и безжалостно - из этого состояния вырывают. Две транскрипции-рефлексии знаменитых танго – в честь Астора Пьяццоллы: "Счастье мое" и "Утомленное солнце". Танго как лейтмотив художественного взгляда Десятникова - эта тема еще ждет своих исследователей. И много музыки к арт-хаузному фильму "Москва", где композитор в частности, работал с эмоциональными стереотипами советских песен. Насмешничая всерьез. Взбивая в пену смузи из джазового вокала, ядрено бренькающих в пиццикато струн и корпулентно-оперного меццо-сопрано. Алексей Гориболь собрал для этой музыки прекрасную исполнительскую команду: скрипачей Александра Тростянского и Дмитрия Новикова, альтиста Сергея Полтавского, виолончелиста Евгения Румянцева, контрабасиста Ивана Мясникова – всех, увы, не перечислишь. Контрабас как зубная боль, скрипки как мигрень, голос вокалистки Ольги Дзусовой – как житейская и космическая неизбежность, будь то песня про Московское море, "Враги сожгли родную хату" или "Песня о Москве", надрывно финиширующая "курантами". И строка "Знакомая чайка взмахнула крылом", от которой замирает сердце – это сантименты или трагедия? У Десятникова, как всегда, всё вместе.
