Как Вы оказались в Америке?
Меня привезли трёхлетним ребёнком в 50-м году, во время второй русской эмиграции, у меня русские родители, русская бабушка, я до шести лет не говорил по-английски, и, когда пошёл в школу, то не понимал ни одного слова. Теперь я разговариваю на обоих языках. После школы закончил Фордемский университет Нью-Йорка, факультет русского языка и литературы.
А как же актерский факультет?
В Америке это не так формально, как в России. Раньше в США не было такого понятия как актёрские курсы при вузах. Люди, которые интересовались театром, просто ставили пьесы. Были известные частные учителя. Каждый имел своих поклонников, был культ учителей, что не очень хорошо. Я больше люблю английский театр, в котором люди просто играют, учатся у старших актёров, это продуктивнее, на мой взгляд, чем быть бесконечными студентами.
Есть ли интерес к русскому искусству в Америке?
Некоммерческий интерес – да, скорее, интерес знатоков.
Вы недавно были на молодёжном форуме “Таврида” в Крыму, поделитесь впечатлениями.
Впечатления изумительные. Очень красивое место, море. Молодые актёры из Гнесинского и других творческих вузов очень энергичные, умные, милые, задавали мне интересные вопросы. Видно, что ребята хорошо знают своё дело.
Каковы впечатления от русской творческой молодёжи?
Замечательные молодые люди. Однако, в практическом смысле они мало понимают, что их ждёт в профессии, в будущем. Им никто не говорил, как трудно быть актёром и получить роль. Я немного рассказал им об американских актёрских профсоюзах, как он защищает их права. Они почти не имели понятия о профсоюзной деятельности. Во-первых, в американском кино есть авторские права, роялти, но я, в основном, рассказывал о самом кино. Молодые актёры и, вообще, русские люди — это не их вина, — представляют себе американское кино как боевики, бесконечную стрельбу, кровопролития. Но это не так. У американского кино великие традиции, это старые классические фильмы, которые и есть подлинная традиция. В университете далёкого от Нью-Йорка и Лос-Анджелеса штате Оклахома был курс американского кино, и его преподавал Евгений Евтушенко. Евтушенко блестяще знал кино, Святослава Рихтера знал, и он преподавал американским студентам, которые не имели понятия, что такое классическое американское кино.
Американское кино начинается не с “Крёстного отца”. Русские, которые приезжают в Нью-Йорк, представляют Марлона Брандо в “Крёстном отце”, а я советую посмотреть старые фильмы, где Марлон Брандо, ещё молодой, раскрывается по-настоящему. А потом — это уже не то...
Но, с другой стороны, сами американцы ничего не знают ни про Россию, ни про другие страны. Они замкнуты в своём культурном пространстве.
Это такая культура. Есть интеллектуальный журнал “Жители Нью-Йорка”, и один карикатурист нарисовал обложку под названием “Сквозь Нью-Йорк”. Он хотел показать менталитет жителей Нью-Йорка. Он нарисовал огромную 8-ую Авеню, за ним 9-ю, за ним реку Гудзон, за ним Оклахому, за ним — Францию, Китай, потом планеты — Луну, Марс, Венеру. Позиция такова: “Я знаю только свою 8-ю Авеню, а остальное меня не интересует”.
Но наряду с этим в американском театре очень любят Чехова. Их понятия останавливаются на чём-то одном: в данном случае на Чехове. Остальное для них уже трудно — Толстого читают интеллектуалы, Достоевского читает ещё более узкий круг людей, а Гоголя и вообще не читают, хотя знают, что он есть. Но, по-моему, Гоголь более великий классик, чем Чехов. Но Чехова легче перевести, а у Гоголя особый юмор.
Юмор вообще невероятно трудно переводить, даже у Чехова. Когда я играл в пьесах Чехова на английском языке, то подсказывал, что нужно подправить и перевести так, чтобы было смешно в соответствии с русским оригиналом. Раньше играли Чехова серьёзно и трагично, а это неправильно, он же шутил.
Из композиторов, музыкальных исполнителей американцы, например, любят Чайковского, знают Стравинского, а Римского-Корсакова, Шаляпина не знают. Начинают знакомиться с Шостаковичем. Но он очень сложен — известные венгерские дирижёры с трудом исполняли его. Например, венгр, очень известный английский дирижёр — Джордж Шолти, считающийся великим исполнителем Вагнера, сказал: “Вы знаете, о чём я больше всего сожалею в своей жизни? Я не понял Шостаковича”. Они считали, что Шостакович — это советская пропаганда. Они просто не понимали его, а теперь он становится популярным.
Мы в культурном плане так мало знаем друг о друге даже при наличии современных коммуникаций. Что нужно сделать, чтобы побудить людей к развитию культурных связей вне политики?
Во времена Холодной войны, Карибского кризиса как раз коммуникации очень помогли. Был очень опасный период. Ведь могла случиться ядерная война. Но культурные связи стали налаживаться. Со стороны США появился Ван Клиберн, с вашей стороны большой балет. Ван Клиберн был большим американским патриотом, но в то же самое время он очень любил Россию. Одно другому не мешает.
Какой вид искусства для Вас как для актёра более приемлем: театр или кино?
Трудно ответить на этот вопрос. А как актёр я скажу, что больше всего люблю Шекспира. Следовательно, предпочитаю театральное искусство.
Peter Von Berg/Vasili Nikolaevich. Фото: Pinterest
Затронули тему американских фильмов, неизвестных для русской аудитории. Расскажите о современной ситуации в американском кино.
Ситуация в настоящее время очень плохая. Фильмы делаются для 12-летних мальчишек. Это боевики и комиксы. Супермен, Человек-паук — фантастические герои комиксов. Лично я могу смотреть это только 5 минут. Конечно, и среди блокбастеров попадаются хорошие фильмы, но очень редко: например, где играют Стивен Спилберг, Мерил Стрип. “Шпионский мост”, “Флоренс Фостер Дженкинс” замечательные фильмы. Продюсеры вкладывают большие деньги. Раньше телевизор был тривиальным развлечением, а теперь все писатели и режиссёры пишут для сериалов. Режиссёры ставят очень серьёзные, хорошие, качественные сериалы.
Голливудское кино переживает серьёзный кризис?
Да. Сейчас вообще, в целом, культурный кризис. В живописи, например. И не думаю, что только в американской.
А в литературе, в музыке есть что-нибудь особенное?
Ничего особенного, по крайней мере, это касается того, о чём я знаю. О России, например, я знаю не так много. Но мне, как актёру по профессии, известно, что в Лондоне золотой век — это Шекспир.
Значит, всё-таки есть культурные скрепы, они остались в наше время?
В Лондоне сейчас — Шекспир. Несмотря на тучи, всё-таки есть солнце. Например, мюзиклы. Я не особенно люблю мюзиклы, но есть замечательные. Я не выношу хип-хоп, но мюзикл “Гамильтон” на хип-хоп музыку испанца Лин-Мануэля Миранды – просто гениальная работа. Это история одного из основоположников Америки Александра Гамильтона, и там Джефферсон, Вашингтон, Фрэнкли поют на хип-хоп. Но Миранда так блестяще написал этот язык! Настоящая поэзия. Со времён английского ренессанса королевы Елизаветы, когда жил Шекспир, такого не было. И, что интересно — почти все актёры чернокожие, играют белых аристократов, которые стали отцами Америки. Это значит, что театр — метафора, и они говорят: теперь мы через себя пропускаем основание Америки…
На “Гамильтон” — приблизительно 250$. И невозможно попасть на этот мюзикл. Но почти все песни можно услышать на “Ютуб”.
Кто в Америке финансирует театры?
В Америке — частное финансирование. А в Англии, например, Маргарет Тэтчер хотела закрыть все королевские театры, поэтому до сих пор английские актёры и режиссёры с неприязнью вспоминают о ней.
Значит, государство в Америке не финансирует культуру в таком объёме, в каком финансирует государство в России?
Государство выделяет немного средств. Существуют государственные фонды, но они не оказывают театрам серьёзной финансовой поддержки так, как в других странах: в Германии, во Франции, в России.
Это упущение или политика?
Упущение. Относительно политики — демократы всегда помогали искусству, но большая часть голосов принадлежала республиканцам. Тем не менее, американский театр жив и существует. Да, и кроме того, существуют региональные театры.
В России с региональными театрами ситуация хуже, потому что они финансируются из субъекта федерации.
В Америке есть очень хорошие региональные театры. И там могут ставить новые, оригинальные, нестандартные пьесы, которые никогда не могли бы ставиться на Бродвее.
В российском театре есть такая тенденция, как интерпретация русских классических произведений, вызывающая общественный резонанс, многим это не нравится. Есть ли такая тенденция в Штатах?
Мне тоже это не нравится. В Штатах этого нет. У нас замечательные режиссёры, но они этого не делают. Нечто подобное ставят только в маленьких театрах, экспериментируют, а публика не ходит. Предпочитают классику в первоначальном варианте. Но иногда бывает скандальная сенсация, и все идут смотреть, потому что это широко освещается средствами массовой информации.
Наши современные режиссёры-новаторы, ставя очередную интерпретацию автора-классика, часто апеллируют к театральному искусству США, уверяя, что там это не вызвало бы никакого резонанса.
Иногда бывает, что ходят на такие постановки именно из-за скандала, устроенного режиссёром. Но это всегда единичные случаи.
В американском театре, как и в английском, нет культа режиссёра. Режиссёр у нас — не бог. Театр — это древнее искусство, у которого есть свои законы. Я привожу в пример иконопись. Это тоже древнее искусство со своими законами. Но если действительно гениальный иконописец возьмётся писать икону, соблюдая все законы, у него это получится совершенно по-своему, потому что искусство проходит через его душу. Вы узнаете этого иконописца, скажете: вот это Рейтлингер. Но такой иконописец никогда не нарисует святого на мотоцикле, это уже извращение.
И то же самое с гениальными режиссёрами — каждый раз это живое, замечательное действие, но всё-таки в рамках искусства, это не провокация. Режиссёр-провокатор скажет: “Я покажу вам моего Гамлета”, но действительно гениальный режиссёр скажет: “Я постараюсь показать вам Шекспира так, как я его чувствую”, а не “моего Шекспира”. Это и ново, и интересно: настоящий художник может показать своё отношение к классике, выразить в искусстве не себя, а классического автора и человека.
Как говорят в профессиональной актёрской и музыкальной среде: “Кончилось время, когда дирижёр и режиссёр мог быть деспотом”. Если дирижёр ругал музыканта, тот сразу идёт в профсоюз. То же самое и с режиссёром: он не вправе кричать на человека. Такого больше нет.
Что Вы можете пожелать нашим читателям?
Не думайте об Америке через политику. Актёрам скажу: создайте крепкий и сильный профсоюз, это в ваших силах, нужно бороться за свои права.
