Владимир Соловьев: “Мы были слишком уверены в себе: знали, что ничего плохого не случится”

 

Я закончил Бакинское мореходное училище, но диплом так и не получил, потому что на практике не справился с волной – увы, подвела морская болезнь. Вот и вынужден был уйти из мореходки со справкой, правда, с правом работать на суше.

 

 

Веление сердца, не иначе. Раньше, особенно у нас, мальчишек из пятидесятых, других развлечений кроме кино не было. Это было настоящее удовольствие, радость. Правда, тогда выходило очень мало фильмов – зарубежные в те времена практически не покупались, а Советский Союз выпускал не больше 12-13 картин в год, но зато каждая – шедевр. Вот я и решил, что если не море, то кино. Поступил во ВГИК, на сценарно-киноведческий факультет: учился у Николая Алексеевича Лебедева, который досконально знал историю российского кинематографа, в частности, эпоху 20-х годов, и у одного из лучших специалистов по зарубежному кино - Сергея Васильевича Комарова.

 

 

После третьего курса студентов распределяли на стажировку по разным государственным кинематографическим организациям – Мосфильм, киностудия имени Горького, Союзмультфильм…  Я выбрал Госфильмофонд, потому что любил смотреть кино, а у них было абсолютно всё, включая фильмы не для широкого проката.

 

 

Практика длилась несколько месяцев: я освоился, осмотрелся, и мне настолько понравилось, что решил остаться. Первый директор Госфильмофонда, Виктор Сергеевич Привато, предложил мне экстерном сдать экзамены за четвертый курс, чтобы я мог работать. У него были на меня большие планы – создать архивный кинотеатр. Эта идея у госфильмофондовцев витала давно, главный вопрос был, как ее реализовать. Вообще мысль  о создании специализированного киноцентра, в котором люди смогут увидеть ставшие классикой фильмы, буквально носилась в воздухе. Были разговоры и на совещании Союза кинематографистов, появлялись статьи в прессе. Ранее уже предпринимались подобные попытки, но комитет Госкино категорически отвергал подобную идею – это было связано и с авторскими правами, и наличием разрешительных удостоверений, и с тем, кто будет цензурировать, потому что ни одна организация не хотела на себя брать подобную ответственность. Но наступило время оттепели, и появился шанс.

Тогда на кино действительно был “голод”. Ходили слухи о существовании разных фильмов, но их никто не видел, а Госфильмофонд иногда “прорывался”, устраивал творческие вечера с демонстрацией редких картин, выступлением киноведов в артистических клубах, Доме художников, Доме ученых, ВТО…  Вот Москва и полнилась слухами. Когда напряжение достигло пика, то от слов мы перешли к делу. Привато шутил, что в Госфильмофонде много светлых голов, но нужны молодые ноги, чтобы “поднимать общественность”. И мы, как в семнадцатом году, отправились агитировать рабочий люд, интеллигенцию, студенчество.

 

Стали расширять практику кинопоказов – пошли на заводы через Дворцы культуры, в ВУЗы – через их клубы. Где только не были! Я занимался организацией сеансов, на которые приглашали актеров, зарубежных гостей, что в те времена было в новинку, и, конечно, показывали кино. Словом, делали ударные, боевые программы, которые буквально ошарашивали людей. Вечера проходили “на ура”!

 

В дополнение мы писали многочисленные письма в общественные организации, горком и райком партии, профсоюзы, о том, что настало время, когда зрителю нужен архивный кинотеатр, вернее кинотеатр-музей, как его сначала называли. Как ни странно, все очень одобрительно отнеслись к этой затее. Единственно, кто категорически отказал – ЦК ВЛКСМ, мол, молодежи это не нужно. Все собранные документы и ходатайства мы отнесли в Госкино, который тоже нас поддержал. Полагаю, были ещё какие-то высшие коридоры власти, которые рассматривали данный вопрос, и в итоге, в 1965-м, было принято решение о создании специализированного кинотеатра.

 

Потом наступила пауза длиной в полгода. Никак не могли утвердить необходимые документы, чтобы передать нам один из столичных кинотеатров. Никто из директоров не хотел с нами связываться: дело-то рисковое, и если уйти из системы кинопроката в Госфильмофонд, то обратно дороги уже не будет, а закрыть могут в любой момент. Почему? А кто будет утверждать репертуар? В те годы ни один фильм, ни один метр пленки, даже учебной, не мог выйти без должного контроля. Все проходило через “Отдел по контролю за репертуаром” при Госкино, и без подписи начальника этого отдела ничего не попадало на экран. А кому ответ держать, случись что? Разумеется, директору кинотеатра. Кто мог на такое решиться? Тем более, что все были уверены, что мы продержимся полгода, от силы год.

 

Фото: Ирина Ремнева

По поручению Привато я долго уговаривал директора кинотеатра “Ударник” - Ивана Яковлевича Юркина, - в ведомстве которого находился кинотеатр на Котельнической набережной. Юркин все никак не мог решиться, поэтому предложил мне обратиться к одному из влиятельных жителей высотки – общественному директору при кинотеатре – писателю, обладателю Госпремии Льву Самойловичу Самойлову. Наконец, в конце 1965 года вышло постановление о передаче нам кинотеатра “Знамя”. Радость была – не передать словами. Я отправился смотреть помещение…

 

 

Это был не столько кинотеатр, сколько зал заседаний для проведения партсобраний, конференций и совещаний для жителей элитной высотки, а как кинотеатр он использовался постольку поскольку: в нём показывали фильмы “третьей” категории. Мы засучили рукава и взялись за глобальную переделку в прямом смысле слова.

 

Сталинский ампир только снаружи выглядит величественно и торжественно, а внутри удручающее зрелище – мрачные темно-серые интерьеры, тяжелые старые портьеры кровавого цвета, со стен смотрят портреты руководителей правительства. Реконструкция заняла ещё примерно полгода. Впрочем, помимо ремонта и остальных проблем хватало.

 

 

Репертуар составляла специально созданная при “Иллюзионе” научная группа, которую я возглавил. Затем программа утверждалась в Госфильмофонде, но было непонятно, чья виза станет итоговой. Никто не хотел брать на себя такую ответственность! “Отдел по контролю за репертуаром” отказался, у них и так не хватало рук отсматривать все фильмы – а в середине шестидесятых кинорынок уже был достаточно насыщен как художественными, так и документальными картинами, а тут еще и мы. Тем более, что мы показывали в месяц по двадцать-тридцать фильмов, и некоторые картины требовали каких-то комментариев, порой нужны были переводчики, словом, работы много. Так никто не взялся. В конце концов, председатель Госкино – Владимир Евтихианович Баскаков – очень интеллигентный человек, любящий и знающий старое кино, сказал: “Ну, давайте я на первых порах буду подписывать”. Первая программа получилась почти стерильной: в ней была основополагающая классика.

 

 

Отчасти. Первые полгода нашу программу визировал начальник по управлению за кинорепертуаром, который кино любил, но старые фильмы знал плохо, и мне приходилось долго рассказывать о каждой картине, а он всё сомневался разрешать или нет. Тогда Баскаков дал “добро”, чтобы Госфильмофонд взял вопросы цензурирования на себя, ну, а в случае какого-либо идеологического срыва, самим и отвечать пришлось бы. Так и стали работать: я составлял репертуар, начальники зарубежного и советского отделов проверяли, чтобы в список не попали запрещенные фильмы, затем визировали программу и отдавали на утверждение директору. Параллельно отправляли программы для ознакомления и в Госкино, и в райком партии, где очень внимательно следили за нашей работой. Тем не менее, при всей этой строгости, мы смогли открыть зрителям картины, которые в свое время по идеологическим соображениям были положены “на полку”.

 

 

Еще как было! Буквально с первого года работы мы стали с помощью киноархивов и дружественных фильмофондов европейских стран проводить крупные фестивали – Эйзенштейна, Бергмана – это была сенсация! У нас сложились прекрасные отношения и с итальянскими кинематографистами, и первая наша крупная совместная работа – Фестиваль фильмов итальянского кино. Итальянская сторона самым серьезным образом отнеслась к репертуару – Лукино  Висконти, Микеланджело Антониони, Федерико Феллини, Бернардо Бертолуччи, Пьер Паоло Пазолини - прислали несколько десятков фильмов, подавляющее большинство из которых было у нас впервые. “Сладкая жизнь”, “8 ½”, “Ночь” вызвали большой резонанс!

 

 

Мы отправили предварительную программу в Госкино, но ответа так и не получили. До этого, к слову, мы провели фестиваль польского кино, на котором демонстрировали, так называемые, ревизионистские фильмы. Но в тот раз каким-то образом “проскочили” без последствий. А с итальянцами вышла серьезная накладка. Дело в том, что картины, которые мы показали, до этого получили негативные отзывы в нашей прессе. Но это полбеды. Возник скандал, который мог закончиться для нас плачевно. Фестиваль открывал один из основоположников неореализма, режиссер Джузеппе Де Сантис. Вспомните его “Рим в 11 часов”, “Трагическая охота”, “Горький рис”… Открытие прошло на высоком уровне, с большой рекламой, которую сделали сами итальянцы. Союз кинематографистов и Госкино остались в стороне и заняли выжидательную позицию. Через несколько месяцев меня вдруг вызывают в определенное ведомство и начинают задавать вопросы: “Кто у вас занимается репертуаром, кто организовывает фестивали?”. Я объяснил, еще не понимая, в чём дело. После чего мне напомнили поговорку, что, если враг хвалит, то это наносит нам вред, и показали перевод статьи в газете Pas de Sierra, в которой “Иллюзион” назван “кинотеатром-оппозиционером”. Черным по белому так и было написано: “…вопреки официальной государственной политике пропаганды кино и искусства, кинотеатр “Иллюзион” взял на себя…”. Для конца 60-х годов это было очень резкое обвинение. В общем, мне пообещали, что выводы сделают компетентные органы, а заодно порекомендовали работать осторожно и строго контролировать репертуар.

 

 

Нет. Мы тогда были слишком уверены в себе: знали, что ничего плохого не случится. С момента открытия кинотеатра прошел уже год. О нас говорили, поддерживали, здоровались на улице! Но это был первый такой звоночек. Потом их было много и в основном из-за российских, советских фильмов.

 

 

Из-за фильмов Андрея Тарковского, в частности, “Андрея Рублева”. У нас были очень хорошие отношения с Андреем Арсеньевичем, он любил старое кино – фильмы Бергмана, Акиры Куросавы, Робера Брессона - часто приходил и даже выступал перед зрителями в нашем киноклубе. Бывал один, а порой приводил “свою команду” - Маргариту Борисовну Терехову, Анатолия Солоницына, с которым мы подружились. Тарковский им говорил: “Смотрите, вам это пригодится для моей следующей картины”. 

 

 

Открылись мы 18 марта 1966 года с показа легендарного фильма “Броненосец Потемкин”. Это был аншлаг! Во-первых, потому что просто возник интерес к чему-то новому, и, во-вторых, благодаря фильму. Парадокс, про картину слышали практически все, но почти никто её не видел! На предваряющей показ торжественной церемонии выступил один классиков российского кино 20-х годов советский режиссер и сценарист Леонид Захарович Трауберг.

 

 

Подумал, что всё получится. Лед тронулся. Впрочем, ещё до того, как мы пригласили зрителей, состоялась неофициальная премьера для тех, кто помогал нам приводить в порядок помещение, прессы… Позвали и представителей культуры, которые жили в этом доме: пока шла реконструкция, они к нам приходили, предлагали помощь.

 

Фото: пресс-служба "Иллюзиона"

Вообще, в первые годы работы интерес к “Иллюзиону” был колоссальный! У нас почти всегда была стопроцентная заполняемость зала на зарубежные фильмы и процентов пятьдесят-семьдесят на российское кино. Что показывали? Чарльза Чаплина, Лукино Висконти, Жана Ренуара, Дэвида Гриффита… Фильмы, составляющие элиту кинокультуры до 1965 года, за исключением новейших картин, так как сложно было с авторскими правами.

 

 

Сначала и названия как такового не было, просто кинотеатр Госфильмофонда, но однажды мы поехали в служебную командировку в Польшу, где как раз открылся кинотеатр “Иллюзион”. Нам очень понравилось, как это звучит, поэтому, когда вернулись, решили переименовать наш кинотеатр.  

Кто те самые именитые гости “Иллюзиона”, о которых Вы упомянули?

Посмотрите историю высотного дома, сразу поймете, кто были наши друзья, неоднократно помогавшие нам и даже защищавшие от всевозможных нападок. Во-первых, это Роман Лазаревич Кармен – ведущий режиссер-документалист, фронтовой оператор, работавший в самых горячих точках планеты, блистательный актер, режиссер театра и кино Михаил Иванович Жаров. Михаил Иванович всегда подходил и спрашивал: “Володя, скажи, какая помощь нужна!”. Заходила к нам восхитительная актриса  Марина Алексеевна Ладынина. Она любила гулять вокруг дома в одиночестве, ну, и заглядывала к нам “на огонек”. Фаина Григорьевна Раневская не любила ходить в кино, но, тем не менее, часто бывала у нас. Зайдет и спросит: “Опять будете показывать “Подкидыша”? Этот фильм испортил мне жизнь, я стала Мулей!”.

Особо теплые отношения у нас сложились с замечательным артистом Борисом Кузьмичем Новиковым, который жил в этом доме, на третьем этаже. У него была непростая финансовая ситуация в семье – его супруга не работала, потому что ухаживала за тяжело больным сыном, поэтому денег не хватало. И Борис всё мечтал поехать с творческой программой по городам и весями, подобно тем, которые существовали в Доме кино (Государственный театр киноактера – Прим.ред.), чтобы заработать. Заводной был, весёлый, всё меня уговаривал поехать, чтобы выступить с лекциями о нём, показать отрывки из фильмов с его участием.

Кто ещё из действующих и будущих звёзд российского кинематографа бывал в “Иллюзионе”?

Раньше режиссеры, актеры, особенно молодые, любили смотреть хорошее кино. И смотреть его на большом экране. Так что к нам часто приходил Леонид Филатов, с которым мы дружили всем кинотеатром. Владимир Высоцкий бывал реже, как правило, смотрел какие-то сенсационные фильмы. Выступали у нас Сергей Соловьев, Александр Митта – мы даже показывали его запрещенные фильмы. Кто еще? Марк Донской, Александр Иванович Медведкин, которого я очень чтил и считаю его одним из наших лучших советских сатириков в кино. Вспомните, к примеру, его фильм “Счастье”, который он снял в 1934 году. Частый наш гость – заслуженный артист РСФСР Радик (Раднэр Зинятович – Прим.ред.) Муратов. Одна из самых известных его ролей в кино – Василий Алибабаевич из культового фильма “Джентльмены удачи”.

“Иллюзион” называют кинотеатром для киногурманов. Вы знаете своих киногурманов?

Знаем. Например, в 70-80 годы у нас был один весьма эксцентричный посетитель, который приходил почти каждый день на протяжении многих лет. Очень замкнутый, такой человек в футляре. Когда мы выпускали сборник про “Иллюзион”, я попросил его написать статью. В ней он рассказал, как ему дорог наш кинотеатр и привел список любимых фильмов… с указанием сколько раз он их посмотрел - 142 раза, 125… В общем, сколько раз мы их показывали, столько раз он и смотрел, а если показ длился целый день, то оставался на все шесть сеансов. И таких увлеченных поклонников было и есть очень много.

На Ваш взгляд, какая тема сегодня более востребована у зрителя?

Понятно, что вкусы и предпочтения меняются с возрастом. Если говорить о себе, то люблю жанровые ленты – комедии, вестерны, детективы, мелодрамы - и с трудом переношу “эстетствующее” кино. Предпочитаю Феллини Антониони, потому что Феллини – фокусник, а Антониони копается сам в себе, и его взгляд мне несимпатичен, а стиль повествования, который, безусловно, наполнен всевозможными нюансами, слишком медлительный, слишком “мертвый”. Сейчас такие фильмы вообще трудно воспринимать, даже лучшие его работы.

Современного зрителя привлекает возможность отдохнуть в кино. Он устал от жизненных проблем и хочет кино-аттракцион, хочет развлечения. Отсюда и кино равняется на зрителя. Порой приходится наблюдать, как люди, особенно молодежь, не принимают хорошие картины, уходят из зала лишь потому, что это серьезные, вдумчивые фильмы. Но, я не могу судить обо всех, потому что многие годы “варюсь” в старом кино и предпочитаю именно его, хотя и отдаю должное современному кинематографу – как российскому, так и зарубежному – есть достойные, интересные работы.

В современных картинах, к сожалению, слишком много “виденного”, причем “виденного” в американском кинематографе. Неслучайно сейчас так популярны ремейки классики - вновь экранизируют “Войну и мир”, “Тихий Дон”, “Анну Каренину”, но, на мой взгляд, не всё получается. Конечно, мы вспоминаем прежние постановки в ностальгической дымке, но, согласитесь, старые фильм основательнее, в них нет легковесности. 

2016 год получился особым для кинотеатра-музея: полувековой юбилей “Иллюзиона” пришелся на Год российского кино. Как отпраздновали золотые пятьдесят?

Для нас год российского, советского кино длится уже пятьдесят лет, и в юбилей мы просто старались открыть зрителю наши лучшие картины. Например, фильм “Возвращение” 1940 года (режиссер Ян Фрид – Прим.ред.), о котором практически никто не слышал. Между тем это трогательная история про мальчика, сбежавшего из дома, чтобы отправиться в Арктику на поиски отца. Картина была снята на волне популярности и народной любви к героям-полярникам. Скоро покажем драматичный “Пятый океан” с великолепным Андреем Абрикосовым и Петром Алейниковым в главных ролях. Это фильм о нашей авиации, и сколь бы не был наивен сюжет, в нем столько теплоты! Так что, работаем дальше, некогда праздновать.