Жизнь гения русской литературы переплетается с его творчеством в буквальном смысле. Литературные герои являются такими же полноправными участниками действия, как и исторические личности. Левин (Алексей Дякин) и Кити Щербацкая (Вера Панфилова) отражают взгляды писателя на семью, они отождествляются с молодыми Львом Николаевичем и Софьей Андреевной (Евгения Симонова). Такой же реально-литературной становится баба Аксинья, которой был увлечен писатель.
Фото: Андрей Парфёнов
Аксинья становится проклятьем для Софьи Андреевны так же, как и Чертков. Главы с их участием имеют в своем названии «дьявол». В первом случае Лев Толстой поддается искушению и «сходится» с Аксиньей, во втором, по мнению, Софьи Андреевны, он крадет душу ее мужа, и героиня даже обращается к священнику, чтобы провести обряд изгнания. Обоих дьявольских персонажей играет Татьяна Орлова, мастерски перевоплощаясь из темной бабы в образованного, хитрого и хваткого фанатичного обожателя писателя. Оба героя, в разные периоды появляясь в жизни Толстых, образуют своеобразные любовные треугольники. Аксинья и Чертков вмешиваются в жизнь Софьи Андреевны и Льва Николаевича, разбивая то единое целое, которым мечтали быть муж и жена в начале своих отношений. Аксинья претендует на тело, а Чертков на душу гения, становясь доверенным лицом писателя, что позволяет ему завладеть дневниками Толстого, его сокровенными мыслями и чувствами. И в момент смерти писателя Софье не удается проститься с мужем, поскольку толпа поклонников во главе с Чертковым ревностно ловят последние слова гения, тщательно записывая их.
Фото: Андрей Парфёнов
Софья, мечтавшая быть одним со своим Левушкой, растворяется в нем и его творчестве, служит ему, только он везде, а она рядом с ним и нигде. Гениальный писатель перерастает свою жену духовно, и это становится трагедией для Софьи. Близость, такая важная для нее, становится невозможной. Она мучается от ревности, от одиночества, нереализованности. Жизнь в тени гения оборачивается трагедией и для сына, тоже Льва Толстого, который мечтает о славе и собственном имени, карьере, жизни, без отсылки к великому отцу. «Мы оба бездарны, мама! Это крест», – с болью заключает он.
Фото: Андрей Парфёнов
Лев Толстой – идол, святой, гений. В спектакле о нем говорят, к нему обращаются, он незримо присутствует, но так и не появляется. Он возвысился настолько, что не может появиться среди героев спектакля. Лев Толстой везде и нигде, он бессмертен.
