Фото: Московская государственная академическая филармония
Каждый из трех авторов, представленных в программе, был концертирующим пианистом, дирижером и выдающимся композитором. Прокофьев – радикал и революционер в музыке, ломавший устои классической гармонии. Скрябин – реформатор, искавший новые гармонические сочетания и пути соединения звука и цвета. Рахманинов, твердо стоявший на русской почве, "переплавил" православные колокола в симфоническо-фортепианную фактуру, в "полноводье" мелодий и чувств.
Безусловно, яркая самобытность трех композиторов произросла из одного желудя, что и продемонстрировала отлично подобранная программа концерта Российского национального оркестра. А носитель и истинный продолжатель великих традиций национального исполнительского искусства маэстро Михаил Плетнёв вознес эту мысль до философского понимания.
Плетнев – концертирующий пианист, дирижер и композитор. Дирижер, а тем более композитор – это высокий уровень музыкантского мышления. И Плетнев-пианист показывал это ежесекундно в каждой ноте, в каждой паузе. Сидя во втором амфитеатре Большого зала, я не представляла, а четко видела стройное классическое здание формы и скрябинского, и рахманиновского сочинений. Извлекая первые ноты произведения, он уже предслышал все будущее развитие и финал. Если маэстро делал акцент, усиливал, уменьшал звучность в такте, то это было жизненно необходимо для какого-то будущего такта, подчас в другой части произведения. Плетнев "закольцовывал" любые свои порывы, изумительно выстраивая арки и подпоры музыкальной форме. И, конечно, пианист доминировал на сцене, дирижер и оркестр подчинялись ему беспрекословно.
Фото: Оренбургская филармония
Плетнев стоит несколько особняком в длинной шеренге лауреатов международных конкурсов с их шикарным очевидным пианизмом. Его великолепный технический аппарат абсолютно не привлекает внимание. Слушатель размышляет совершенно о другом в момент восприятия музыки. "Моя задача приблизить композитора к современному слушателю, раскрыть перед ним многоголосие вселенной, в которой есть место каждому человеку," – считает Михаил Плетнёв.
Концерт Скрябина был написан им в возрасте 25 лет. Поэмность и поэтика Шопена угадывается легко, но, все-таки, это прорыв новой композиторской индивидуальности.
В начале 20 века существовали два фан-клуба, скрябинисты и рахманисты. Первые говаривали:" Скряби-Нов! Рахма-ни-Нов!" Имея в виду явные уходы Скрябина от традиции, в отличие от Рахманинова. Но Александр Николаевич возьми, да и напиши свой концерт в тональности фа диез минор. Что ли оглянулся на первый фортепианный концерт Сергея Васильевича в той же мрачной тональности? Желудь все же один.
Плетнев-композитор исполнил свою редакцию концерта. Его Скрябин прозвучал не по-юношески, без экстаза и чувственности, а по-плетневски. Отстраненно, мудро, с высоты, так сказать, прожитого. В оркестровых репликах, когда пианист философски складывал руки и смотрел в даль, его облик гармонировал с его интерпретацией.
Его высоко интеллектуальное исполнение отличалось безукоризненностью, безупречностью, отточенностью каждого звука. Впрочем, как и всегда. Звуковой максимум был не "ломовой", несколько занижен. Особенно в привычных три, четыре форте рахманиновского сочинения. Начальный аккорд и бас первой части прозвучал очень тихо. А вот шкала пиано была бесконечна. Вторая часть концерта Рахманинова была восхитительна. Пианист использовал левую педаль, окутывая все дымкой, не позволял ни себе, ни оркестру выйти из приглушенной звуковой ауры. Рубатность фраз была неуловимо изысканной, почти шопеновской, но жестко выверенной. Надо отметить, оркестранты проявили себя чуткими ансамблистами, помогая воплощать замысел солиста.
И опять Михаил Васильевич узаконил свой статус странного, таинственного, обитающего в высоких измерениях человека. Его исполнение наполняло слушателя не удовольствием и весельем, а заставляло размышлять о сложных вещах.
Дирижер Конрад ван Альфен, пытаясь проникнуться пониманием души русской музыки через русскую натуру оркестра, не давил на индивидуальность музыкантов. Гибкость и сиюминутное чутье в умении поддержать оркестровую инициативу, не зарубив на корню, заслуживает всяческих похвал. Ведь Российский национальный оркестр – детище Плетнева – это умный и опытный исполнитель, воспитанник мастера.
И еще хочется сказать о публике на концерте. Зал не только не аплодировал между частями произведений, что, к сожалению, стало обычным делом сегодня, но и внимал со знанием дела, образованно-интеллигентно, с профессиональным взглядом завсегдатаев серьезных мероприятий. Вкус этой публики может утолить только высокая проба мастерства. В общем, ни один телефон так и не зазвонил в течение концерта.
Но по-настоящему порадовала меня фраза молодых людей, не музыкантов: "Ходить на концерты Плетнева очень модно". Если Плетнев – это модно, то я за такую моду!
