Очередной блок показов оперы Верди “Дон Карлос” в Большом театре привлек особое внимание: театру удалось собрать в одной афише Ильдара Абдразакова, Хиблу Герзмаву, Екатерину Губанову и Игоря Головатенко.
Абдразаков – один из лучших басов мира, любимец Метрополитен-оперы в Нью-Йорке, и три его выступления в Москве за месяц – редкий подарок судьбы. Герзмаву (в последние годы тоже часто – и триумфально – выступающую за границей) представлять не нужно. На приму Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко в Москве не достать билетов. Смешно, но покорители мировых оперных домов до последнего времени ни разу не пели спектакли в Большом театре. Досадное недоразумение, наконец, исправлено. И как исправлено!
Ильдар Абдразаков. Фото: ildarabdrazakov.com
Столкновение косного и несчастного испанского монарха–Абдразакова и “странного мечтателя”, свободолюбивого маркиза ди Поза (Игорь Головатенко) вылилось в противостояние мощных актерских личностей. Повадка, манера держаться жесты, выражение лица – об этом про Абдразакова можно написать отельную статью: вот как его мрачный испанец на троне – одновременно и угнетатель, и угнетенный? Но даже если б певец держался скованно, его голос с тысячью эмоциональных интонаций, мощный в форте и впечатляющий – до дрожи – в пиано, рассказал бы всё.
Игорь Головатенко – Жермон. Спектакль театра “Новая опера”. Фото: Даниил Кочетков
Игорь Головатенко, который прекрасно спел маркиза еще на премьере, вошел в декабрьский спектакль при драматических обстоятельствах, буквально накануне. Он заменил отказавшегося участвовать Дмитрия Хворостовского. (Он, как известно, борется с тяжелой болезнью). Петь по замене, наверно, непросто. Но, несмотря на то, что публика ждала знаменитого оперного идола, Головатенко, обладатель увесистого, яркого и ровного баритона, получил овации.
Хибла Герзмава. Фото: Sputnik Абхазия
Сопутствующая политике любовная интрига поразила прежде всего вокалом Хиблы Герзмавы (королева Елизавета). Конфликт долга и чувства, терзающий королеву, ее слезное горе, любовь и безысходная тоска, постылое рабство высокого положения в обществе, где люди заложники долга и этикета – все прозвучало в глубоком, подвижном и мягком сопрано.
Герзмаву и Абдразакова можно было услышать и в спектакле московского Музыкального театра “Сказки Гофмана”. Певец исполнил партии четырех инфернальных злодеев — оптика-кукольника Коппелиуса, венецианского дьявольского манипулятора Дапертутто, страшного доктора Миракля и коварного советника Линдорфа, соперника поэта Гофмана в любви к оперной примадонне Стелле.
Для каждого персонажа Абдразаков – и вокалом, и повадками – находил именно те краски, которые позволяют оценить театральный прием: перед публикой один страшный человек (а может, дьявол) в разных обличьях. Связующей деталью образов стала трость с головой змеи, которой этот манипулятор людьми все время орудовал. Стеллу и одну из прежних возлюбленных поэта, Антонию, как всегда прекрасно, спела Герзмава.
Это вообще был особый спектакль, певческий уровень которого просто зашкаливал. Учитывая, что спутника поэта, Никлауса (по сюжету – переодетая парнем Муза) пела Ксения Дудникова, одна из лучших меццо-сопрано страны. Интерес зрителей вызвала и приглашенная солистка – певица Надежда Павлова из Перми. Ее московский дебют в партии куклы Олимпии, позволивший Павловой поразить зал серебристым тембром и обильными колоратурами, подогрел интерес меломанов к вокалистке, недавно прогремевшей на всю страну участием в пермской “Травиате” Уилсона.
И, чтобы закончить тему “Абдразаков в Москве”, необходимо сказать о концертном исполнении
“Фауста” Гуно в Московской филармонии (зал имени Чайковского). Абдразаков так перевоплотился в Мефистофеля, что, кажется, никогда еще такой, откровенно циничный дьявол (чего стоит кривая улыбка инфернальный хохот и блеск насмешливых глаз) не соблазнял так ярко души оперных героев.
Юлия Лежнева. Фото: Олег Черноус/Опера априори
Еще одна певица, собирающая полные залы по всему миру, выступила в концертном зале имени Чайковского. Это Юлия Лежнева. Ее проект в Московской филармонии под названием “Барочная феерия” действительно походил на феерию – в том смысле, в котором это слово понимали в эпоху барокко и в восемнадцатом веке. Телеман, Порпора, Гендель, Вивальди и Корелли – такой редкий для России репертуар показала певица вместе с прекрасным ансамблем La voce strumentale (дирижер и солист – Дмитрий Синьковский).
Голос Лежневой называют “взлетающим в стратосферу”, ее диапазон от ”фа” малой октавы до ”ми” третьей, а немыслимая подвижность в рождении колоратур, яркий драматизм и легко дающаяся виртуозность – такой “вокальный сплав” можно найти, пожалуй, только у легендарной Чечилии Бартоли (именно ее Юлия в детстве слушала по радио – и мечтала петь так же). Но Лежнева, сполна владеющая всеми компонентами этого “сплава”, лишает его огненного темперамента итальянки, придавая пению нежный, глубокий характер исповеди. “В исполнении должны сойтись четкость и ощущение мимолетности звучания, неприземленности, прозрачности”, – говорит певица о музыке барокко.
Особенно приятно, что Лежнева, подогреваемая восторгом публики, не поскупилась на бисы (их возникло четыре, в том числе и редчайший фрагмент из оперы Грауна). В пении было все – и барочные “аффекты”, и классицистская торжественная размеренность. “Темный”, “матовый” оттенок в “прозрачном» голосе. Пропетая на долгом дыхании возвышенная богобоязненность латинских религиозных песнопений. Перекличка свободно льющегося голоса с органом-позитивом. Пасторальные арии с эффектом эха. И колоратуры без страха и упрека, за которые певице могли бы позавидовать соловьи.
Лежнева доказала, что барочное пение высочайших стандартов – удел не только европейских солисток. Певец Максим Миронов сделал то же самое в еще более редком амплуа – “россиниевский тенор”.
Максим Миронов. Фото: YouTube
Миронов, признанный авторитет в этой области, обладает вокалом, позволяющим ему блистать в операх бельканто, и не где-нибудь, а на родине стиля, в Италии. И не только в операх Россини.
Спев ряд спектаклей в Токио и направляясь в Италию, чтобы выступить в “Анне “Болейн”, Миронов по дороге представил в Москве премьеру авторской программы “La ricordanza” (“Воспоминание”), посвященную Винченцо Беллини, его биографии и музыке.
Беллини ставится у нас, мягко говоря, не часто, к тому же Миронов не пел арии из популярных опер, но составил вечер из камерных “романсов”, написанных композитором в разные годы.
“Идея программы пришла мне в голову, когда я попал в музей музыкальных инструментов в Болонье, а затем – в музей Беллини в Катании. В Болонье есть фортепиано, которое принадлежало самому Россини. А в Катании стоят несколько инструментов Беллини. …Камерную музыку XIX века теперь исполняют на современных фортепиано. За сто лет этот инструмент претерпел колоссальную эволюцию. Изменилось его строение и, самое главное, его звучание. Поэтому я решил попробовать восстановить "историческую справедливость", говорит Миронов.
Он готовил программу полтора года. А его пианист Микеле Д’Элиа играл на воссозданном инструменте, который в свое время стал переходным звеном между клавесином и роялем. Певец оказался и превосходным рассказчиком, артистически воссоздав атмосферу светского салона времен Беллини и выйдя к слушателям в соответствующем костюме.
Утонченное “интимное” пение чередовалось с увлекательным повествованием о Беллини. Публика узнала, какую оперу композитора обожала королева Виктория, отчего русская графия Самойлова невзлюбила Беллини, что думали о нем Шопен и Гейне, и как во Флоренции продавались реликвии – разрезанные на кусочки письма композитора. Отменный вокал певца – на безупречном итальянском – утопал в меланхолии, парил в высотах и умолял о любви по прекрасному канону бельканто. Удачная карьера Миронова строится на европейских подмостках (где же еще, если у нас для такого типа голоса просто нет театров и спектаклей?). Но хочется слушать его прекрасный голос чаще. Ведь бельканто — страшно увлекательная вещь. Раз услышишь, и всё. И жить без этого невозможно.
