"Ах, какая была держава!" – мог бы выразить ностальгию по утраченной империи герой рассказа австрийского писателя начала ХХ века Йозефа Рота "Бюст императора" граф Морстин: "Если бы его, к примеру, спросили, – но кому бы пришел в голову такой бессмысленный вопрос? – сознает ли он свою принадлежность к какой-нибудь "нации" или народу, граф оказался бы в замешательстве, он был бы даже удивлен и, наверное, раздосадован и рассержен. По каким же признакам следовало относить себя к той или иной нации? Он говорил одинаково хорошо почти на всех европейских языках, почти во всех странах Европы чувствовал себя как дома, его друзья и родственники были рассеяны по белу свету. Маленьким отражением этого пестрого мира явилась кайзеровско-королевская монархия, и поэтому она была единственной родиной графа".
Совсем иное дело – Йозеф Швейк. Да, грубоват малость, уровень культуры, вероятно, тоже оставляет желать лучшего. Но проницательность и уровень здравого смысла… Этого у него не отнимешь – что верно, то верно. Возразить нечего.
А можно вспомнить и музыку, в которой так или иначе выражена ненависть к австрийским поработителям – через "Ракоци-марш", продекларированный Гектором Берлиозом в "Осуждении Фауста" и Ференцем Листом в Пятнадцатой рапсодии. Или вполне ясно выраженное антиавстрийское отношение к мечте о свободе в "Набукко" и "Битве при Леньяно" Дж. Верди.
Но можно вспомнить и то, что составляет главное наследие Австро-Венгерской империи – её музыкальную культуру. Именно ей и посвящена программа концерта, прошедшего на Малой сцене МАМТ им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Некоторые имена композиторов известны больше, некоторые меньше, они занимали самые разные, иной раз непересекающиеся жанровые ниши и исповедовали разные эстетические принципы, принадлежали к разным поколениям и стилистическим эпохам, но все они, при всей своей разнообразной "этнической" принадлежности относятся к одной культурологической общности – это композиторы великой Австро-Венгерской империи. В программу концерта вошли произведения Ференца Листа, Иоганна Штрауса (сына), Карла Целлера, Рудольфа Сечиньского, Франца Легара, Рихарда Хойбергера, Альмы Шиндлер-Малер и Густава Малера, Александра фон Цемлински, Антонина Дворжака, Белы Бартока, Золтана Кодая, Эрнста фон Донаньи, Лайоша Лайтаи, Имре Кальмана.
Но это лишь часть имён, которые дала нам Вена. Если бы это был концерт-марафон, то сюда вошли бы композиторы от Гайдна до Шёнберга, здесь оказался бы и Бедржих Сметана, и Антон Брукнер, и Эрих Корнгольд, и Леош Яначек, и Ференц Эркель, и Виктор Ульман…
Программа, созданная агентством "Опера Априори", её автором и продюсером Еленой Харакидзян, исполненная в рамках Х Международного фестиваля вокальной музыки и названная "Королева чардаша", так и позиционируется – "Ностальгическое путешествие в очаровательный музыкальный мир Австро-Венгрии". Концерт совершенно буквальным образом построен в форме географического перемещения по городам и районам империи – здесь слушатель переносится из Италии, пусть и несколько условной, потому что вокальный цикл "Сонеты Петрарки" всё-таки написан Листом, а оперетта "Ночь в Венеции" Иоганном Штраусом, в Вену, потом…
Впрочем, нет, мы вместе с вами не спеша пройдём по всему маршруту, потому что каждая из его остановок достойна пристального внимания.
Каждое из вокальных и фортепианных произведений этого концерта выражает музыкальный язык и ментальность эпохи и национального пространства, а нашими проводниками в этом путешествии стали два совершенно изумительных музыканта – Полина Пастирчак (сопрано, Венгрия) и Яков Кацнельсон (фортепиано).
И если Якова Кацнельсона московская публика знает очень хорошо, то Полина Пастирчак выступает в Москве впервые, хотя в России уже была дважды. В 2012 году она принимала участие в исполнении "Эгмонта" Бетховена с оркестром Санкт-Петербургской филармонии под управлением Н. Алексеева и в 2015 году выступала в гала-концерте Международного фестиваля "Казанская осень" с ГСО Республики Татарстан под управлением А. Сладковского.
Полина Пастирчак – ведущая солистка Венгерской оперы, училась в Италии, живёт в Германии, знает пять языков, включая русский, так что мультинациональные традиции Австро-Венгрии для неё вполне органичны. И в этой программе она поёт на тех языках, на которых были написаны произведения, то есть на итальянском, немецком, чешском, немецком, словацком и венгерском. И, кстати, специально для этого концерта были подготовлены эквиритмические переводы на русский язык с немецкого, словацкого и венгерского Эллой Венгеровой, Еленой Харакидзян и Институтом Листа. И, кроме того, в программе прозвучал и русский язык в исполненном в качестве биса романсе С. Рахманинова "Здесь хорошо".
Полина ПастирчакТак или иначе, а географическая составляющая в этом концерте чрезвычайно важна. Потому что Дворжак – это, конечно же, Прага, спору нет. Ария Русалки из оперы "Русалка" была, пожалуй, чуть ли не единственным сугубо академическим произведением. Остальные в значительно большей степени носили характер этнографически-заточенный, если можно так выразиться. Или относились к жанру оперетты, которая, безусловно, как и вальс, является визитной карточкой Австро-Венгрии. Вена – это и Александр фон Цемлински с "Klopfet, sowirdeuchaufgetan" из цикла "Свадебные песни", и Густав Малер с"Wodieschönen Trompetenblasen" из цикла "Волшебный рог мальчика", и оперетты Карла Целлера, Франца Легара и Рихарда Хойбергера. Несколько особняком стоит песня Рудольфа Сечиньского "Вена – город моих грёз" ("Wien, du Stadtmeiner Träume"), написанная в 1912 году. Это довольно широко распространённый случай под названием "композитор одного произведения". Изумительное произведение, ставшее одним из гимнов Вены.
Такая же судьба и у Лайоша Лайтаи с его популярной песней "Встретимся в саду Хорват в Буде". Он, естественно, обитает в Будапеште вместе с Золтаном Кодаи и Эрнстом фон Донаньи.
И при этом нас совершенно не должно удивлять то, что Бела Барток оказался в Братиславе, потому что в те времена это был город Пожонь, который в XVI-XVII веках вообще был столицей Венгерского королевства, в Пожони родился Донаньи, там же Бела Барток брал уроки у венгерского классика предыдущего поколения Ласло Эркеля, а родное село Бартока Надьсентмиклош в наши дни вообще находится в Румынии. Ибо нет науки более изменчивой, чем политическая география.
Помимо "музыкальной географии" были ещё любопытные сюрпризы. Как, например, Annen-polka(SchwipsLied) И. Штрауса из оперетты "Ночь в Венеции". В отечественной традиции Annen-polka обычно исполняется оркестром в концерте из произведений Штраусов, а сама оперетта ставится, прямо скажем, нечасто.
Вообще-то время от времени кажется, что в без того прекрасной оперной партитуре многих композиторов ХХ века вокалист только мешает и вообще он лишний. Но в данном случае возникает поразительный парадокс, когда слышишь вокальную партию в польке Штрауса, которую всю жизнь исполнял без всяких певиц. И вдруг выясняется, что с певицей звучит ещё лучше. Более того, в оперетте это ария Анны, которая, скажем деликатно, слегка пьяна. И Полина Пастирчак создаёт из этого номера целый спектакль, демонстрируя не только своё мастерство, но и огромную силу обаяния.
Впрочем, каждое произведение превращалось у певицы в тонко выверенную драматическую миниатюру – от песен салонных и стилистически близких к жанру кабаре, как скажем, в ариях из оперетт и песнях Сечиньского и Лайтаи до предельных в своём драматизме – весёлом или трагическом – народных песен Бартока или "Ichwill, einjunger Lenzhusar" Эрнста фон Донаньи. И если более внимательно вглядываться в технику достижения этих целей, то восхищало не только само сценическое воплощение этих художественных задач, но и тонкая игра тембрами, артикуляцией и динамикой звука. Вообще говоря, чрезвычайно интересно было именно то, что вся эта музыкальная мозаика исполнялась прямой наследницей и носителем этих самых традиций, понимание того, что сама Полина Пастирчак принадлежит той же музыкальной, литературной, исторической культуре. Не говоря уже о том глубоком интересе и наслаждении, когда слышишь венгерскую фонетику в вокальных произведениях, написанных именно для венгерского языка, из уст носителя этого языка, то есть предельно аутентично.
Яков КацнельсонВ этом концерте новыми гранями, как бы это выражение затёрто ни звучало, засверкал Яков Кацнельсон. Да, его сольные выступления – Венгерская рапсодия Листа № 14 и Румынский танец Бартока прозвучали ярко, мощно, темпераментно, виртуозно, энергично, стилистически точно в обоих произведениях, да, его мастерство аккомпаниатора в академических жанрах уже известно, привычно и вызывает восхищение. Всё так. Но его аккомпанементы в песнях салонного или, может быть, эстрадного жанра – ощущение иной формы свободы аккомпанемента, иной техники и идеологии аккомпанемента – это своеобразное сочетание академизма и импровизационности, ощущение точно выверенной виртуозности и стилистики аккомпанемента, присущего жанру камерной эстрадной музыки или сцене кабаре.
"Ностальгическое путешествие в очаровательный музыкальный мир Австро-Венгрии" было прекрасным в своём триединстве "музыкальной географии" Елены Харакиздян, Полины Пастирчак и Якова Кацнельсона.
