История праздника Сретения такова. Еще до начала христианской эры, приблизительно в 3-м веке до н.э., в Иерусалиме жил Симеон, мудрец и праведник. Когда египетский царь Птолемей II решил переложить Священное Писание с древнеиудейского языка на греческий, он нашел переводчиков, и среди них был призван Симеон. Праведник во время работы в ветхозаветной книге пророка Исайи нашел строку: "Се Дева во чреве приимет и родит Сына". Симеон подумал, что это ошибка, и стал вместо слово "Дева" писать "Жена", но явившийся подле него ангел остановил руку писца. Ангел вещал: Симеон не уйдет к праотцам, пока воочию не увидит свершение пророчества. Тем самым Симеону была дарована очень долгая жизнь – целых три века.
На сороковой день после рождения Иисуса Дева Мария принесла младенца во храм, чтобы посвятить Богу. Симеон находился в храме. Священное писание гласит: старец взял ребенка на руки и воскликнул: "Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром". Он увидел не только исполнение ангельского завета, но и дальнейшую судьбу Иисуса. В религиозной традиции Симеона с тех пор называют Богоприимцем.
Сретение Господне отмечать начали ещё в V веке н.э. Богословы трактуют этот день как встречу Ветхого и Нового заветов, пророческого начала – собственно с христианством. Этот исторический миг изображён на иконе Сретения Господня: Симеон Богоприимец с Божественным младенцем на руках и пророчица Анна, дочь Фануила, также прославленная своим праведным образом жизни и предсказаниями прихода в мир и в Иерусалим Христа. Слово Сретение на деле "Стретение", пышное архаичное обозначение встречи. А русский народ испокон века подметил, что на Сретение зима с весной встречаются.
Сретение Господне в календаре верующих открывает подготовку к Великому посту (в этом году он стартует 27 февраля). С этим предназначением связаны многие традиции и обряды праздника. Священнослужители образно говорят: в этот день православные собираются с силами, чтобы войти в Великий пост.
15 февраля в церквях освящают воду, и она считается столь же сильной, как крещенская. В этот день, придя в храм на службу, можно помолиться о помощи в семейных делах: замужестве для одиноких, зачатии и благополучных родах для бездетных, помощи чадам своим – для родителей. Также сегодня воздаются особые почести старикам и детям.
На Сретение нужно простить все обиды и самому попросить прощения у всех, кто держит на вас зло. Запреты этого дня также традиционны: нельзя заниматься изнурительной физической работой, ссориться, браниться, устраивать гулянки со спиртным и увеселения. К слову, РПЦ не одобряет венчание 15 февраля.
Служба. Фото: © Flickr / Троице-Сергиева лавра
И, как праздник, соединяющий зиму с весной, Сретение Господне несет в себе множество примет. Обычно в эти дни устанавливаются морозы. Наши предки называли их сретенскими. По самому Сретению можно предсказывать весеннюю погоду. В основном они касаются хлебопашества и земледелия. Если на 15 февраля небо звёздное и мороз, холода надолго. Оттепель на Сретение, напротив, предвещает близкую весну. "На Сретеньев день снежок — весною дожжок", – говорили русские крестьяне. То есть осадки 15 февраля сулят затяжную и дождливую весну, а легший к утру праздника снежный покров означает сулил урожай ранних хлебов. Пращуры подмечали даже разницу между временем снегопада на Сретение. Полуденный снег означал созревание урожая в "средние" сроки, вечерний – в запоздалые. А уж сильная метель 15 февраля пророчила вообще неурожайный год. Садоводы же знали, что на Сретение нужно трясти деревья руками, чтобы те плодоносили.
Красивая легенда о Сретении породила множество художественных преломлений. Известно, например, стихотворение Иосифа Бродского "Сретенье", посвященное Анне Ахматовой и написанное в 1972 году, когда Анны Андреевны уже не было на свете.
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
"Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: он — твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем". — Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие…"
И старец сказал, повернувшись к Марии:
"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.