Три года скрупулёзных поисков и тщательной работы закончились единым полуторачасовым сценическим полотном, составленным из тридцати двух стихотворений (или РОТ, то есть ритмически организованных текстов, по выражению Рената Гильфанова) семнадцати абсолютно разных авторов: разных и по стилю, и по тематике, и по опыту и количеству написанных строк.
Фото: Владимир СазоновТо, что существовало самостоятельно, даже обособленно, искусственно сложено в довольно цельный сюжет со своей предысторией (отец героини — полярник — разбился на самолёте, но он не уходит из её памяти), со своими конфликтами (болезненное расставание, взаимная глухота, какая-то чёрная беспомощность), с кульминацией (почти что гибелью) и условным разрешением. Пасьянс сложился. Но "сольные" некогда произведения не растворились в общем действе: каждое обыгрывается индивидуально, с особой интонацией (меняются и тембр голоса, и способ декламации, кстати, не только потому, что персонажей больше, чем исполнителей). Ловкое жонглирование настроениями: лирическое перемежается с ироническим, комическое — с трагическим.
Интересно находить образы-"крючочки", которыми стихотворения цепляются друг за друга, не говоря уже об общих мотивах, темах: воды как символа памяти, о безусловности родительской любви (
"Безудержная и порой безответная", — Евгений Соя), об одиночестве (
"Большие и круглые/белые киты/плывут в океане/каждый в своём направлении", — Ганна Шевченко) и др. Неожиданное "комбинирование" стихов, отдельных строк высвечивает в них что-то новое, что прежде, может быть, находилось совсем в тени.
Фото: Владимир СазоновСергей Усков:
"Всё на фантазию зрителя. Трактуйте как хотите!..." С одной стороны — даётся место вольности и возможности быть сопричастным, но с другой стороны — есть ощущение, что автор не справляется с собственным сюжетом, поэтому и отпускает его в свободное плавание, вернее - свободный полёт.
Ближе к концу "пьесы" на сцене прозвучали мысли о современной поэзии, о её возможном будущем:
"...Чтобы поэзия была, чтобы поэзия выжила, ей нужно сочетаться с другими видами искусства..." Слово "спектакль" происходит от слов "вид, зрелище" или "глядеть, рассматривать". "Розовый самолёт" — это, скорее, перформанс, потому что здесь нужно не только смотреть на чувственную игру, на необычную пластику (хореограф — Екатерина Стегний), на несложные, но красивые визуальные эффекты (своенравные вспышки света, мистически включающийся радиоприёмник, а обычная ткань задника может изображать и омут воспоминаний, и далёкую, как будто инопланетную Антарктиду с "восставшим воздухом"; и, конечно, без видео в двадцать первом веке уже не обойтись). Здесь нужно слушать и вслушиваться в пространственный звук (треск электричества, пронизывающий ветер, забытый многими "скрип заржавленных сочленений качели" (из стихотворения Евгении Лавут) и в голос главной героини — современной поэзии. Ни один из компонентов постановки нельзя просто убрать: они существуют вместе, "спаянно".
Вопросы, которыми задаются персонажи и их размышления не новы, но это не значит, что они устарели или будут кому-то чужды. Истоки "вечных тем" — в долинах прошлого, а устье — в просторах будущего.
Фото: Владимир СазоновПоказ спектакля посвящён авиакатастрофе, произошедшей 11 февраля 2018 года в Подмосковье.
