Евгений Попов. Время Эдуарда Ивановича Русакова.

Лично я, Евгений Попов, которому недавно исполнилось 79 лет и который помнит Иосифа Сталина, Никиту Хрущева, "дорогого Леонида Ильича" (Брежнева) и других великих кормчих России, полагаю, что времена изрядно похорошели, и тот, кто делает вид, будто все это "мимо кассы", либо глуповат, либо круто подвирает с неизвестными мне целями. Судите сами – при Сталине расстреливали миллионы, при малограмотном Никите – десятки, при Лёньке – единицы, а сейчас вроде даже и смертная казнь  начисто отменена. Проблемы, конечно, есть, как всегда, но это другие проблемы.

Впрочем, я, официально имеющий 63 года трудового стажа, политикой, пропагандой никогда не занимался и не занимаюсь, коммунистом или антисоветчиком не был, хотя даже пострадал слегка от СОВЕТСКИХ, но не от тех, которые правили, а от тех якобы интеллигентов, которые ошивались тогда при  Союзе писателей, и которых их же Ленин справедливо назвал бы "г…м нации", если бы дотянул до "оттепели". К тому же антисоветчина и русофобия, как понимают все вменяемые люди, вовсе не синонимы.

Думаю, что все выше и нижесказанное не обидит никого – ни коллег, ни тех, кто еще понимает – кроме денег существуют книги и Родина.


Эдуард Русаков. 

По моему глубокому убеждению, мой земляк, друг и выдающийся писатель Эдуард  Иванович Русаков (31.10. 1942 – 12. 09.2024 гг.) в наступившем ХХI веке по праву имеет титул одного из самых крупных и оригинальных прозаиков, опередивших время.   Я больше скажу: он, на мой взгляд, пожалуй что, и самый завлекательный российский беллетрист, если возвратить обрусевшему французскому выражению "belles lettres" его первоначальный смысл – "изящная словесность", каковой, в принципе, является вся незанудная и непопсовая мировая  литература, начиная с Петрония и заканчивая (на сегодняшний день!) Денисом Осокиным, Александром Снегиревым, Гузель Яхиной, Василием Авченко, Михаилом Гундариным, Артемием Леонтьевым. Уметь с легкой ухмылкой или делая нарочито  скорбную "позу рожи" говорить очень серьезные вещи – это высокое искусство, и обладатели его – высокие люди, которые, рискуя, могут позволить себе в литературе всё или почти всё.

Так, например, раньше действовали  Стерн, Джойс, Аксенов, Саша Соколов. Ведь их "эксперименты" тоже ни что иное, как "изящная словесность", нравится это кому, или не нравится. Эта литература – мирная. Она не сжимает глотку читателя "судьбоносными"  проблемами – кто лучше (хуже): гвельфы, гибеллины, сталинисты, власовцы, ватники или укропы. Беллетристика – дитя "абстрактного гуманизма", столь ненавистного большевикам всех времен и народов, она ведь о людях, она – "поверх барьеров".

Эдуард Русаков, который пишет с детства, сочинил за долгое время своих литературных занятий сотни рассказов, десятки повестей, несколько романов, пьес и даже для собственного развлечения  издал сборничек "упаднических" стихов под псевдонимом Эд Чахлый.

Уроки Достоевского, Чехова, Кафки и – одновременно – Мамина-Сибиряка, Вячеслава Шишкова с его "Угрюм-рекой", а то и омского эксцентрика Антона Сорокина, автора книги "33 скандала Колчаку", именовавшего себя "гением Сибири – новой Америки" – вот школа творчества Русакова, смею утверждать я, что бы по этому поводу ни думал этот мой старинный товарищ, земляк, коллега и друг, с которым мы писали, а иной раз и смотрели на мир совершенно по-разному, однако за десятилетия нашей дружбы ухитрились ни разу не поссориться. Даже из-за девушек.


Евгений Попов и Эдуард Русаков. 

Мой друг расположил  на мировой литературной карте свой дивный сибирский Кырск, за которым, естественно, угадывается огромный, прокопченный заводами и обезображенный знаменитой ГЭС наш Красноярск, город, в котором он, врач-психиатр по образованию, живет всю свою жизнь, не соблазнившись ни столицами, ни заграницами. Думаю, что как Макондо или Чегем, этот русаковский Кырск теперь – навсегда.

Его литература – фабульная, сюжетная, увлекательная, сострадательная. Суть ее составляют фантасмагорические описания нынешней жизни во всем ее пестром мельтешеньи, которое весьма часто не зависит даже от того, кто правит в данный момент Россией – царь, Ленин, Путин или другие упомянутые выше кормчие.

И мне обидно, что многие НАСТОЯЩИЕ читатели, ждущие от современной литературы не новорусских глупостей или  высоколобого постмодернистского стеба, от которого жить становится еще тошнее, не знают Русакова, который мог бы стать одним из любимых ими писателей, потеснив в их сознании многие звучные раскрученные имена.

Увы, при советской власти его почти не печатали, при власти  нынешней он, не умеющий толкаться, юлить и пиарствовать, издавался последние годы поражающим воображение тиражом 100 (сто!) экземпляров, в Москву не совался, очевидно, помня, как обчистили его столичные издатели, распродав и переиздав  безгонорарно его книгу с характерным названием "Палата №

"666".

Его и сейчас-то, прямо нужно сказать, мало кто знает в европейской России даже из читающих эти мои строки, а тогда… вообще. Нужно было ехать в Москву и Питер, чтобы ВОЗНЕСТИСЬ. Как это сделали ВСЕ, даже Шукшин с Искандером.

Русаков этого не сделал. И не потому, что идиот или идеалист, а потому что он был СВОБОДНЫЙ человек, живущий в своей стране и подчиняющийся не только ее законам, но и ее, извините, ПОНЯТИЯМ. Ведь это в нынешнее время, чтобы сделать литературную карьеру, НЕ НУЖНО рваться в столицы, а даже выгоднее, может, даже комфортнее сидеть на своем месте.  Интернет, который многие справедливо бранят, спасениедля писателей. Раньше, чтобы обратить на себя внимание столичных литературных царьков, нужно было сначала преодолеть препоны царьков местных.

Я вовсе не умен, однако наблюдателен, и это заставляет меня подумать, что уж не наступает ли в нашей литературе ВРЕМЯ ЭДУАРДА ИВАНОВИЧА РУСАКОВА, которого я всем вам рекомендую ПОЧИТАТЬ во всех смыслах этого русского глагола. Ведь сейчас, чтобы стать известным писателем (монетизированным или просто НАСТОЯЩИМ), нужно только одно – всего лишь хорошо писать. Потому что тот, кто пишет плохо – плохой писатель, кто пишет хорошо – хороший писатель, а кто не пишет – вообще не писатель. Русаков писатель выдающийся.

Сибирь, глядящая на читателей со страниц  рассказов, повестей и романов Эдуарда Русакова, столь же экзотична, как и его зарубежное имя, данное ему русско-советскими родителями, коренными сибиряками.


Евгений Попов и Эдуард Русаков. Картина художника А. Поздеева.

И это не удивительно для тех, кто знает Русакова, которого один острый на язык и склонный к эпатажу сибирский литератор, ныне живущий в Израиле, как-то назвал "катастрофически неконфликтным". Русаков умеет ладить с людьми. Ведь даже Виктор Петрович Астафьев, до конца дней своих остававшийся "почвенником", как это ни странно, уважал сугубо городского космополита Русакова, со всеми его "выкрутасами", условностями и преувеличениями, уважал, пожалуй что, поболе многих ребят из своего окружения, которые, к слову сказать, его же потом и предали  во время перестройки, обвинив фронтовика в антипатриотизме, зоологическом антикоммунизме, других  смертных грехах и даже попытавшись лишить старика столь необходимой ему прибавки к пенсии. Спасибо, что добрые люди не дали эту мелкую подлянку свершить. В мире, хоть и в небольших количествах, но существует все же  справедливость, а предательство наказуемо ВСЕГДА.

Однако я пишу эти строки вовсе не для того, чтобы разжалобить читателей, особенно живущих в просвещенном городе Москве, которую бесконфликтный Русаков в одном из своих "Рассказов о будущем" хладнокровно назвал "сукой". Москва слезам не верит, и я вовсе не собираюсь грустить об очередном загубленном таланте, которого схавала, как чушка, Россия. Писателя Русакова читали и уважали Аксенов, Искандер, Ахмадулина, Кабаков. Русаков был самодостаточен, на судьбу не роптал НИКОГДА, ухитрялся в наше время и в своем возрасте кормить себя журналистской работой, и я уверяю вас, что его заметки в самой лучшей сибирской газете "Красноярский рабочий", издающейся без перерывов с 1905 года, сделали бы честь многим столичным периодическим изданиям, равно как и сама газета.

Причины не переезжать в Москву или Подмосковье, где его ждала врачебная работа и славная жилплощадь, он имел, но причины НЕ ПЕРЕЕЗЖАТЬ имели и все другие провинциалы, оказавшиеся в столице. В том числе и я.

В Москве тогда уже была другая степень свободы. В Сибири сажали за Набокова, в Москве – только за Солженицына и Оруэлла. "ВСЕХ ПАРТИЗАН НЕ ПЕРЕВЕШАЕШЬ", — ухмылялись активные деятели "другой литературы". Черно-белый советский мир (темная кепка, серое пальто, "прахоря") постепенно обретал цвет, и я, ведя по традиции семинары в Липках, не могу теперь сходу отличить по одежде столичного хлыща от провинциала, все одеты примерно одинаково, в яркий китайский ширпотреб.


Фото Эдуарда Русакова на стенде Русского ПЕН-центра.

Хорошо это или плохо? Каждый считает по-своему. Лично для меня хорошо. Ведь в провинции и читают более вдумчиво, и пишут ВНИМАТЕЛЬНЕЕ, не отвлекаясь на всякие слэмы, презентации и раздачу эстрадных побрякушек. Мальчик из сибирской деревни, например, поразил меня тонкими рассуждениями о прозе упомянутого Набокова, которую он бесплатно прочитал, разумеется, в Интернете. Уверяю вас, что нынче в каждом крупом, а то и уездном городе существуют крупные писатели, и если власть их поддерживает, они расцветают, как в маленьком Минусинске, где энтузиаст нового типа Сергей Ошаров основал издательство и культурный центр, где кучкуются прозаики, поэты, художники, музыканты и просто пьющие, но настоящие интеллектуалы.

Сейчас  все литературное  сообщество взволнованно обсуждает закрытие АСПИР, хотя никаких документов на сей счет не существует, и даже официальное объявление на сайте АСПИР скромно гласит всего лишь о том, что "больше нет возможности делать то, что мы делали". О прекращении финансирования и звука нет, равно как о том, что начальником литературы станет Союз писателей России во главе с историком Мединским вместо полковника Иванова.

Так что на мой взгляд, это пока что только слухи и пробные шары, аппаратные игры нового поколения литературных функционеров, и нечего зазря хлопать крыльями. Начальство вряд ли пойдет на такой глупый поступок. Создать вместо, как ни крути, но работающей Ассоциации, которой руководит хороший, настоящий писатель Сережа Шаргунов, и где мирно сотрудничают идейные и мировоззренческие антагонисты – Станислав Куняев, например, и Евгений Сидоров, Кураев, Крупин и Юзефович являются членами Президиума, а Степашин – Председателем Наблюдательного Совета Ассоциации, где регулярно проходят писательские вечера, презентации, молодежные ассамблеи, создать ТОЧНО ТАКУЮ ЖЕ СТРУКТУРУ могут только дураки, которыми, я уверен, наши начальники не являются. Пудрят им мозги, как обычно, некоторые  наши братья-писатели, а они к ним зачем-то прислушиваются.

И эти глупости, несомненно, пойдут во вред Государству и Президенту. Еще лет десять  назад мы с Русаковым говорили о том, что приток графоманов, ничем и никем не регулируемый, окончательно разрушает вкус публики, и без того ужасный. За редчайшими исключениями массовый читатель выбирает если не худшее, то простейшее. Вряд ли читатель выберет нового Джойса или Платонова, да хотя бы и Трифонова, Твардовского, Белова с Фолкнером. Творческая свобода нужна творцам. А просто свобода — всем желающим опубликоваться. Среди них процент творцов тот же, что и всегда был, а возможность опубликоваться  теперь есть у всех: набил текст, нажал две кнопки — вот ты и вышел. Нужно об этом думать, а не о том закрывать или не закрывать АСПИР.

Эдуард Русаков говорил мне, что полностью согласен с этой фразой другого нашего друга, Александра Кабакова, который, увы, тоже покинул земное пространство в 2020 году.  Что-то пустовато на Земле становится…


Кедр в память Эдуарда Русакова. 

И последнее, господа коллеги! Не позволяйте Интернету наглеть и управлять миром. Тень, знай свое место! Графоман не должен иметь титул писателя! Писатель – от Бога, графоман – от дьявола.

И ПОЧИТАЙТЕ ЭДУАРДА ИВАНОВИЧА РУСАКОВА. Чтобы вы не подумали, будто  я тоже подвираю, рекламирую его по дружбе или блату.