Рок-бунтарь. К 65-летию Ильи Кормильцева.

Илью Кормильцева называли "лучшим поэтом русского рока". Как и любое оценочное суждение, этот тезис, конечно, не бесспорен. За это почётное звание, наравне с Кормильцевым, с полным на то основанием могут поспорить и Виктор Цой, и Александр Башлачёв, и Егор Летов, и много кто ещё. Русский рок конца 80-х, переживавший тогда свой короткий, но необычайно яркий пик, был, вообще говоря, не обделён гениальными, или, во всяком случае, неординарными, самобытными поэтами с "лица необщим выраженьем", пользуясь удачным выражением Евгения Боратынского (кстати, в известном смысле тоже вполне себе поэта-песенника – некоторые его стихи стали довольно популярными в XIX веке романсами). Но Кормильцев в этом ряду всё-таки выделяется. Хотя бы тем, что почти все остальные известные рок-поэты того времени были одновременно и исполнителями своих творений, а не в чистом виде текстовиками. Это в популярной музыке, на эстраде поэты-песенники были в порядке вещей, а некоторых из них, как Танича или Шаферана, даже знала вся страна. А вот в менее массовых и более специфических музыкальных жанрах персонажи, подобные Кормильцеву, были большой редкостью. Rara avis, вспоминая одноимённый рассказ Антона Чехова. И на слуху они были куда меньше – уверен, даже многие поклонники Вячеслава Бутусова, в своё время фанатевшие от его хитов вроде "Скованных одной цепью" или "Я хочу быть с тобой", по сей день не в курсе, что нетленные строчки этих песен принадлежат Илье Кормильцеву.

Кормильцев был человеком широкой эрудиции и разнообразных талантов – помимо стихов, писал прозу, выступал в качестве переводчика и издателя, но в первую очередь, конечно, он знаком всем по сотрудничеству с различными уральскими рок-группами и исполнителями. О многих из них, вроде "Урфин Джюс", Насти Полевой или Егора Белкина сегодня помнят разве что самые отъявленные адепты уральского музыкального андерграунда, заставшие предперестроечную и перестроечную эпоху. А вот весьма плодотворное сотрудничество с Вячеславов Бутусовым обеспечило Кормильцеву если и не бессмертие, то, во всяком случае, крупными буквами вписало его имя в летопись отечественной музыкальной индустрии.

Каждый человек есть порождение своей эпохи. 80-е – время перемен, коренного перелома в жизни страны, время поисков и экспериментов, когда день за днём раздвигались границы дозволенного в самых разных сферах и областях. Это было время "настоящих буйных" из известной песни Владимира Высоцкого. Только если во времена Высоцкого, в застойные 70-е, этих "буйных", как он сам пел, было мало, "вот и нету вожаков", то в бурные 80-е их стало гораздо больше – просто потому что "лёд тронулся", и атмосфера в стране менялась на глазах. Наступило время бунтарей и бескомпромиссных нонконформистов, готовых сокрушать отжившие, закостеневшие формы, рвать цепи приличий, устоев, привычек, бросить вызов догматическим правилам и канонам, тем фарисейским святцам, по которым условная княгиня Марья Алексеевна разделяет всё в мире на добро и зло, чёрное и белое, правильное и неправильное, говорит, что можно, а что нельзя. Одним из таких "новых людей" и был выпускник английской спецшколы и Уральского химфака Илья Кормильцев.

Бешеный успех Nautilus Pompilius в огромнейшей степени был именно заслугой Кормильцева, его острых, глубоких, цепляющих провокационных текстов. Неспроста же его называли мозгом группы. Хотя, ясное дело, феномен Nautilus не сводим сугубо к текстам – магия личности и голоса Бутусова тоже внесла в него свою лепту. Вообще у этого тандема была своя неповторимая и необъяснимая химия, которая порой возникает между творческими людьми, поймавшими одну и ту же волну. Правда, как и всё в этом мире, эта химия подошла к своему логическому финалу – группа распалась, и дальше каждый пошёл своей дорогой, под конец разойдясь максимально далеко в политических взглядах и личностном отношении друг к другу. Впрочем, Кормильцев к концу жизни разочаровался не только в былом соратнике, но и во всём отечественном роке, витальный потенциал и энергетический заряд которого к началу нулевых годов и впрямь оказались в общем и целом исчерпанными. Кормильцев имел острое чувство времени, эпохи, и ему было попросту неинтересно заниматься тем, что исчерпало и пережило себя. Поэтому он и завязал с песенным творчеством, сосредоточившись на литературных и издательских проектах, где, как и в музыке, ему удалось сказать своё веское слово.

Не хочется бросаться громкими словами, но Илью Кормильцева, думается, можно причислить к сонму гениев. А судьба гения, тем более поэтического и тем более русского, чаще всего незавидна. "Роковая на нём печать". И этот жестокий мир, к сожалению, оказывается к нему до жути беспощадным. Размышляя над судьбой Кормильцева, у меня родилось это не слишком витиеватое и замысловатое, но, как кажется, довольно точно отражающее коллизию этой судьбы четверостишие:

Созданное гениями на десятилетия и даже века переживает их самих. Тексты Кормильцева, идейно и нравственно формировавшие молодёжь 80-х, живы и актуальны по сей день. А значит, жив и их автор. В нашей памяти, в наших душах…