Изобретатель Щелкунчика, Серпентины, Крошки Цахеса, кота Мурра... Скольких ещё героев, антигероев, хворей и тварей он оставил мировой литературе?!
От сказочного фантастического мира его отвлекала действительность. Хаос и безденежье преследовали его всю жизнь. В поисках "нормального существования" он метался по Европе, рисуя своих таинственных и чудесных существ не более чем попутно. Или, наоборот, "попутными" были попытки социализации?..
Фото: svoboda.orgОн долго собирается — и, наконец, начинает вести дневник. Первая запись сделана 1 октября 1803 года. Возможно, повлияла смерть любимого дяди, наставника и вдохновителя. Дядя не чужд был при жизни интереса к эзотерике и мистицизму. Он воспитывал племянника, Теодора, и прививал ему свои сокровенные страсти. Не с него ли впоследствии будет списан добрый ведун "Главный Саламандр"?
Почему воспитывал? Все просто. Эрнст Теодор Гофман появился на свет в Кенигсберге, столице Восточной Пруссии, в семье адвоката 24 января 1776 года. С трёх лет мальчик находился под опекой бабушки и дяди: родители развелись, отдали ребёнка близким родственникам и больше о нём не побеспокоились.
Имя "Амадей" юноша присвоил себе только в 1805 году: от искреннего восторга и преклонения перед Моцартом.
Молодой человек в 24 года (в 1800 году) заканчивает Кенигсберский университет и всерьёз собирается (вернее , мечтает) заниматься искусством — музыкой, живописью, литературой… Но вынужден подвизаться на мелком юридическом поприще. Попытки свободного творчества приносят не доходы и славу, а бедность, пьянство, расстройство нервов... Вот истинный путь настоящего фантазёра! Тем не менее, небольшое наследство, капельдинерство в Дрездене, "хлебное" место в Берлине, ещё кое-какие поблажки судьбы позволяли "зализывать раны" и писать.
Э.-Т.-А. Гофман. Гравюра Ж. С. Дюпона. Фото: voxxter.ruВ 1803 году в дневнике по дороге в провинциальный городок Плоцк Гофман вполне реально оценивает своё положение литератора, композитора, мужа, отца: оно незавидное. Да и вокруг творится Бог знает что: бушуют наполеоновские войны, ломаются эпохи, царит военно-политический хаос. В искусстве полная эклектика, неразбериха школ, направлений, пристрастий: классицизм приелся, романтизм опостылел немецкой публике. А наш фантаст-энтузиаст, пребывая в заботах о месте клерка, в те же промозглые осенние дни задумывает разноцветную симфонию в прозе – "Золотой горшок".
Его гротескно-фантастический сюжет – счастливое приключение молодого чудака студента Ансельма. За ним скрывается сам автор, честный и горький беглец от пошлой и опасной реальности. Но есть ещё один мотив, пронзительная нота неприкаянности. Поиск "опекуна" среди житейских и колдовских сил, такого же, каким в жизни был искренне оплаканный дядя.
"Золотой горшок". Иллюстрация Ф. Ионина. Фото: illustrators.ru
Студентов в произведениях Гофмана появится еще много: Ансельм в "Золотом горшке", Натаниэль в "Песочном человеке", Бальтазар в "Крошке Цахесе"… И все они будут в той или иной мере отражением автора: романтическими, восторженными недорослями, энтузиастами и дилетантами, пребывающими в плену собственного идеализма, наивности.
В "Крейслериане" понятно, что alter ego Крейслера – сам Гофман, постоянно находящийся в противоречии между "идеалом" и "существенностью". В этом произведении прослеживается один из постулатов романтизма: "ученик не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно возжечь", а ученика "без факела в душе", без таланта и склонностей быть не может. По определению. Второй постулат — два мира, идеальный и сущностный, не должны пересекаться ни в коем случае. В этом священном убеждении Гофман и провёл свою жизнь.
"Крейслериана". Иллюстрация И. А. Кравченко. Фото: childrenpedia.org
Гофман перенимает традиции ушедшего века романтизма. Он честно отдавал свой долг старшим собратьям по перу. Причём сам он был разрушителем вполне устойчивых мировоззрений "столпов" раннего романтизма.
Гофман вступил в литературу уже 33-летним. Возраст для дебютанта в консервативном германском сознании почтенный. Писатель был готов к тому, что ни музыку его, ни прозу не примут ни авторитеты, ни читатели и зрители. На оглушительный дебют он не рассчитывал. И всё же… прохладный невнимательный приём публики был тяжёлым испытанием. Ранимость, мнительность, восприимчивость к чужому мнению были его крестом. Однако они не мешали, а может, и провоцировали на поступки, за которые судейского чиновника выгоняли со службы: то ли за пьянство, то ли за склочность (ну, скажем мягче, тяжёлый характер), то ли за переходящую все границы дерзость рисовать карикатуры на начальство, что имело место в Познани.
"Гофман около своего дома в районе Бамберга". Художник Hans Liska. Фото: sunhome.ruНаш герой сам себе вредил — и существовал в сложное время и в странном статусе. Умел сочетать убогое с высоким. Капельмейстер плохого оркестра в провинциальном театре в Бамберге выступил композитором, сочинив странную оперу "Ундина". Дополнительно к тому, что был он актёром, рисовальщиком и литератором. Музыка была для Гофмана главным наставником, перед которым немеет любой мастер.
Гофман намеренно снимал пафос непроницаемости низкого и высокого, "духовности" и приземлённости. Настоящим врагом его мог стать только ортодоксальный авторитарный филистер.
Иоганнес Крейслер больше всего страдал и мучился, когда непосвящённые, бездарные, но богатые люди стремятся причаститься к "святому искусству".
Фото: etagofman.narod.ruВ сущности, "Крейслерианы" скучноваты. Их бесконечные повторы могут даже раздражать своей безыскусностью и навязчивостью. Но, если читать внимательнее, можно заметить, что автор тем самым выбивает скамейку из-под сноба. Если рассматривать писания Иоганна Крейслера как цикл очерков и статей, то это первый пример немецкой романтической музыкальной критики. Он с одинаковой лёгкостью и блеском сравнивает Глюка и Бетховена, Моцарта и Панзелло, Рамо и Беневоли Орацио. И, кажется, впервые в немецкой литературе использует приём противоиронии.
В самом начале главки "Мысли о высоком назначении музыки" читаем: "Цель искусства вообще – доставлять человеку приятное развлечение и отвращать его от более серьёзных или, вернее, единственно подобающих ему занятий, то есть от таких, которые обеспечивают ему хлеб и почёт в государстве…" А в конце – подбираем рассыпанные со знанием дела блёстки афоризмов: "Романтический вкус – явление редкое; ещё реже романтический талант…"
Портрет Э.-Т.-А. Гофмана. Художница Eva Wichmann. Фото: etagofman.narod.ru В литературу Гофман вступал оснащённый доктриной "бури и натиска" — стройности и в то же время разнообразия литературных устремлений одного романтического вектора. Но, фактически влившись в стройные ряды, оказался посреди брожения умов. Проще говоря — идея стала себя изживать. И отсюда извечное, очень литературное "…нужны новые формы". В его случае верна формула Новалиса: "Меня всё приводит к себе самому".
Гофман много написал за семь лет: с момента начала "Фантазий в манере Калло" (1814-1819) до "Житейских воззрений кота Мурра" (1-й том— 1819 год; 2-й том — 1821 год). "Кот Мурр" остался незаконченным. Он ушёл из жизни 1822 году и не довёл до конца обе не пересекающиеся сюжетные линии — биографию кота Мурра и историю жизни капельмейстера Иоганнеса Крейслера при дворе в карликовом немецком княжестве. Но писал до самого конца.
"Житейские воззрения кота Мурра". Иллюстрация Л. Мишиной. Фото: tvoybro.comВ его произведениях прослеживается мотив зеркальности, лабиринта, стекла (в которое Ансельм заключён ведьмой). Отсюда хрупкость, причудливость, "надмирность" любимых героев!
Но не только романтический узник может "сбежать" из зеркала. Пробить хрупкую амальгаму и вырваться наружу стремятся бесовские силы, враги рода человеческого. И тут уж нашему брату не поздоровится! Этот легендарный сюжет тоже использован Гофманом в "Золотом горшке".
Клишированное романтическое "двоемирие" в сочинениях Гофмана сменили "параллельные миры". "Золотой горшок" как метафора творчества вечен.
