Его ранние ловкие тексты, прямо наследовавшие традиции Сартра и Достоевского, не могли не вызывать удивления. Японский читатель, воспитанный на традиции чарующей недосказанности, привыкший созерцать, таясь в мире замершим мотыльком, читал, раскрыв рот, такие вещи Оэ, как "Вырывай ростки, истребляй детёнышей" (芽むしり仔撃ち, 1958) или "Семнадцатилетний" (セヴンティーン, 1961). Их нарочитая революционность, гротескность, ломкость била в глаза, как луч прожектора. Автор сам признаётся:
"Я испытывал неприязнь по отношению к людям вроде Ясунари Кавабата или Дзюнъитиро Танидзаки. Я испытывал враждебность вообще к признанным японским авторам. Прежде всего, они не думают логически. Их мысли почти всегда оказываются нечеткими и половинчатыми. Более того, их мысли чрезвычайно упрощены. Так я думал о них, когда был молод, хотя я не обязательно думаю так же сегодня".
Кэндзабуро Оэ в наши дни. Фото: persiehl-heine.deСтремление осмыслить тяжкий послевоенный опыт, лёгший на плечи многих миллионов японцев, и побудило Оэ Кэндзабуро к обновлению языка тогдашней национальной прозы: "Я намеревался уничтожить японский язык, прибегнув к таким построениям, которые ему не подходят. Я был амбициозен. Я писал романы с предельно разрушительными намерениями..."
В своих текстах он восставал против той нигилистической пустотности, что охватила сознание поражённых, не верящих в свои силы японцев. Следовало восстанавливать разгромленный мир, из мельтешащих кусочков собирать его заново, а не утопать в фальшивых грёзах. Ими Оэ поначалу представлял всякое сексуальное – практически всегда тлетворное, душащее.
Однако – что удивительно – противопоставляя свои ранние тексты царившей в Японии циничности, вялости, развращённости, Оэ как художник сам поглощался ею. Его сатира становилась всё более открытой и едкой, а отдельные политические заигрывания (как, например, в повести "Семнадцатилетний") вызывали смущение и недопонимание критиков. Оэ невольно загонял самого себя в лабиринт революционного безумия, забывая о таких простейших вещах, как чистота и нравственность.
Но происходит непредвиденное. В 1963 году у Кэндзабуро рождается умственно отсталый сын Хикари (что в переводе с японского означает "свет"), и жизнь остросоциального писателя-сатирика начинает резко меняться. Мало того, что молодой автор впервые сталкивается с проблемой реальной ответственности – не за абстрактные умозрительные понятия, а за настоящего человека, — так ещё и все предыдущие мотивы, казавшиеся Кэндзабуро единственными верными, рассыпаются в прах, показывая ему, что же в этом мире есть действительно важного. С 1963 года и следует отсчитывать "повторное рождение" автора, — миг, когда куколка стала бабочкой.
Первым романом, ознаменовавшим собой новый стиль и новую серьёзность Оэ, стал "Личный опыт" (個人的な体験, 1964). В основу его положена история самого Кэндзабуро, у которого родился слабоумный сын, и его собственные переживания на этот счёт. И здесь же впервые появляются те архетипические для Оэ мотивы – эскапизма, который олицетворяет чудотворный край Африка, — "исконной травмы", забытьи в ужасном, что будут сопровождать все его последующие произведения. Основная метафора романа – та беспредельная страсть к жизни, обнаруживающаяся у новорожденного малыша, благодаря которой он остаётся в этом мире и дарует своему отцу воскрешение из "духовно мёртвых", несмотря на однозначную убеждённость врачей в том, что долго ребёнок с таким заболеванием не протянет.
С этим романом Кэндзабуро освобождается от мучавшей его неопределённости и встаёт на следующую ступень самоидентификации. Старые темы, многажды затронутые в работах "незрелого" периода, обретают новое звучание и поистине космический вес. "Личный опыт" дарует двадцатидевятилетнему Оэ признание за рубежом, заставляя многих маститых критиков обратить внимание на исключительно неординарного прозаика.
Известно, что Мисима Юкио, уже переставший надеяться на получение Нобелевской премии по литературе после 1968 года, когда её вручили Кавабата Ясунари, высказал предположение, согласно которому следующим лауреатом станет именно Оэ Кэндзабуро.
Неудивительно, что предсказание Мисимы сбылось. Последовавшие за "Личным опытом" романы утвердили за Оэ статус "самого серьёзного" творца новой японской литературы, которого волнуют действительно актуальные темы, — такие, к примеру, как угроза ядерного вооружения или всеобщий социально-политический кризис.
Кэндзабуро и его сын Хикари едут на велосипеде. Фото: www.personbio.comЗнаковое произведение автора, а по его скромному определению – и вовсе лучшее из всего написанного, — "Футбол 1860 года" (万延元年のフットボール), — был опубликован в 1967 году и раскрыл собою весь художественный потенциал Оэ Кэндзабуро. Тема общения отца с умственно отсталым сыном дополнена здесь мифологическим подтекстом, система образов и лейтмотивов же активирует в тексте глубочайшую экзистенциальную ноту. Можно сказать, что именно в данном романе увлечение Оэ поэтикой Достоевского достигло своего апогея: художественная манера великого русского классика модернизируется и дополняется современной остросоциальной проблематикой. Один факт, говорящий о многом: главные герои романа – Мицусабуро и Такаси, два брата, во всём друг другу противоположные и при этом "кровью спаянные", без своих же противоположностей мира понять не могущие.
Здесь, как и в "Личном опыте", Оэ рисует человеку возможный выход из всеобщих печалей и невзгод, тем самым окончательно погребая свою прежнюю писательскую сущность, больше верившую в грёзы и безумия послевоенных руин, чем в простое следование основам добродетели.
Кэндзабуро Оэ с семьёй. Фото: elespanol.comОткуда эти слова, взятые мной в заглавие статьи? Что значат эти таинственные "могучее дерево, отважная рыба"?
Всё просто и одновременно сложно. Это перевод имени главного героя романа Кэндзабуро "Объяли меня воды до души моей" (洪水はわが魂に及び), опубликованного в 1973 году. По-японски протагониста зовут Ооки Исана. Он – поверенный душ деревьев и китов, человек, убежавший вместе со своим больным сыном в заброшенное атомное убежище, чтобы не слышать назойливого шума человечества и попытаться понять, как жить дальше в мире, полном опасностей и тревог. Ооки Исана слышит не только души деревьев и китов, но, к примеру, душу цветка или фруктового плода. Мир для него – многоголосие живых созданий, каждое из которых достойно своей жизни. Другой вопрос в том, что китов продолжают истреблять, а деревья вырубать. Планету уничтожают её же дети. Способен ли отдельный смельчак, изгой, юродивый справиться с ордой тех, что именуют себя "большинством"? Оэ не даёт нам чёткого ответа. По его разумению, сам факт подвига – уже оправдание всяческой человеческой жизни. А уж последствия свершённого предугадать невозможно. Главное одно – умирая за живое, ты никогда не станешь по-настоящему мёртвым.
Таким "поверенный душ деревьев и китов" является и сам Оэ Кэндзабуро. Его проза – один большой подвиг во имя того, что есть Человек посреди Хаоса.
Кэндзабуро Оэ с Нобелевским дипломом и медалью. Фото: fantlab.ruС набором одинаковых проблем, своеобразных "ветряных мельниц" мирозданья, которые он старается разрешить из произведения в произведение, Оэ — всё же творец разнообразный, постоянно отыскивающий новую убедительную образность, не останавливающийся на достигнутом. В его послужном списке имеется и японский инвариант магического реализма, роман "Игры современников" (同時代ゲーム, 1979), и традиционная для Страны Восходящего Солнца эгобеллетристика, при этом расширяющая границы жанра – сборник новелл "Проснись, новый человек!" (新しい人よ眼ざめよ, 1983), и многие другие работы, побуждающие читателя думать и действовать.
"Я пишу прозу уже 38 лет. Из них в течение 31 года лейтмотивом моих произведений так или иначе является проблема больного сына. Я живу вместе с мальчиком по имени Хикари. Думаю, именно это позволяет мне писать о стране, о мире, о душе".
Это фрагмент из Нобелевской речи Оэ под названием "Многомысленностью Японии рождённый". Само заглавие отсылает нас к названию Нобелевской речи Кавабаты Ясунари — "Красотой Японии рождённый". Оэ противопоставляет свой метод "гротескного реализма" методу великого предшественника, в основе которого лежит созерцательная духовная природа, при этом не исключая факта его существования. Важно главное – отстаивая своё право на действие и борьбу против неизбывных сил зла, Оэ как бы говорит: своим многомыслием я сражаюсь за красоту.
Так пусть же русский читатель вспомнит о своём великом современнике и освежит у себя в памяти его произведения, а если не знает их, то возьмёт любую из его книг и откроет для себя художественную вселенную Оэ Кэндзабуро, великого гуманиста, жителя Мира и Правды, настоящего борца и мыслителя.
