В подмосковном Павловском Посаде будущий поэт появился на свет 8 марта 1938 года. Рождение в этих местах повлияло на становление Чухонцева именно в том качестве, в каком его сегодня знает вся читающая Россия. Ресурс "Богородск-Ногинск. Богородское краеведение" в 2007 году в
статье Е. Жуковой "Поэт и город. О творчестве Олега Чухонцева" цитировал предисловие автора к одной из книг о том, что значил небольшой среднерусский городок в его жизни:
"Павловский Посад, где я прожил первые двадцать лет, несмотря на свою близость к Москве – два часа езды паровиком, – был типичным провинциальным городком со свои патриархальным укладом, своей невеликой, но древней историей, смешанным полугородским ландшафтом и сельской простотой и очарованием, которые так много значат в начальные годы. Это был не городок даже, а именно посад, слобода, большое село на худой конец, каким он и был до середины прошлого века. И эта неопределенность, межумочность его повлияли на меня и мои писания больше всех учителей. Яблоневый и платочный, с водокачкой и каланчой в центре, с текстильными фабриками и огородами по берегам Вохны и Клязьмы, с колонками и колодцами на булыжных и затравевших улицах, с великолепным собором, поставленным на месте старой деревянной церкви, заложенной в 1381 году в память победы войска Дмитрия Донского на Куликовом поле, – Вохонская волость была его вотчиной, и собор назывался Дмитриевским в честь святого великомученика Дмитрия Солунского, – а рядом живописное кладбище с гранитной силлабикой местному духовенству и купечеству и часовня поодаль – это уже в память разгрома французских отрядов ополчением здешнего крестьянина Герасима Курина, – а дальше остатки бывшего женского монастыря, ограду которого разобрали на строительство бани еще в двадцатые, а из келий сделали общежитие, и многое-многое другое, памятное и забытое, ну, например, единственный парк со старорежимными липами, летним кинотеатром и тиром и единственный зимний кинотеатр с громким названием "Вулкан" в духе первых революционных лет – все это, весь город с окрестными полями, старицами и болотцами и синей зубчатой кромкой леса на горизонте был как бы частью меня самого или я был его частью… …таким увидел его впервые и таким запомнил. Это, если хотите, мой град Китеж, с той лишь разницей, что действительность, возможно, и не соответствовала слепкам детской фантазии – хотя кто видел град Китеж? – и разоблачить их теперь не составит труда, узрев панельные башни на месте воздушных замков".
Дому на Кировской, бывшей Царской улице, где появился на свет, Олег Григорьевич посвятил проникновенные слова: "Этот дом для меня, этот двор, этот сад-огород, как Эгейское море, наверно, как Крит для Гомера". Статья поднимала ту проблему, что к дому Чухонцева близко подошла "зона выжигания", её автор выражала тревогу за будущее строения и говорила о необходимости сохранить дом для потомков. Тем более, что Олег Чухонцев много сделал для прославления родного города своими стихами (некоторые из них я приведу далее). К счастью, отчий дом поэта уцелел по сей день. Буквально накануне юбилея Чухонцева об этом говорилось в городском паблике в соцсети "ВКонтакте" "Посадский летописец".
Дом поэта Олега Чухонцева в Павловском Посаде. Фото: Николай Кружков/ ВикипедияОлег Чухонцев окончил филологический факультет Московского областного педагогического института имени Крупской, работал в отделах поэзии журналов "Юность" и "Новый мир". Однако в молодые годы он как творческая единица не мог считаться баловнем судьбы: его не так много печатали, да и две первые книги стихов в 1960-е годы выпустить не удалось. Есть версия, что "неприятности" Олега Григорьевича связаны с публикацией в "Юности" в 1968 году стихотворения "Повествование о Курбском", расцененного как апологетика этого исторического оппонента Ивана Грозного. Говорят, за выходом в свет этого текста в прессе разразилась критическая кампания, а за ней началась полоса замалчивания поэта, продлившаяся восемь лет. Они не прошли для Чухонцева в бездействии: он активно занимался поэтическими переводами классических и современных поэтов, как западных, так и представителей народов СССР, к примеру, Кайсына Кулиева или Хуты Гагуа. В переводах Олега Чухонцева к советскому читателю пришли и такие величины мировой литературы, как Поль Верлен, Джон Китс, И. В. Гёте. Но до середины 1970-х годов собственные тексты Чухонцева знал лишь тесный круг специалистов. Его стихи хвалили Александр Галич, Наум Коржавин, Юнна Мориц. Правда, все они, за исключением разве что Юнны Мориц, тоже были не на лучшем счету у "официальной" культуры...
Но есть свидетельства о том, что поэзию Чухонцева в те же годы выделял и
Арсений Тарковский. По воспоминаниям поэта Николая Кружкова, земляка Чухонцева, до сих пор живущего в Павловском Посаде, в середине 1970-х он вместе с друзьями навестил Арсения Тарковского, и живому классику в разговоре назвали имя Олега Чухонцева. Тарковский его не знал, но заинтересовался. Позже Арсений Александрович сказал: "Чухонцев – это моя надежда". Эта история была опубликована в "Литературной газете" в "нулевые".
Но, несмотря на признание профессионалов, к читателю Олег Чухонцев "пробивался" долго. Первый сборник стихов автора "Из трех тетрадей" вышел только в 1976 году, второй — "Слуховое окно" — появился в начале 1980-х. Считается, что эти сборники претерпели цензурные изменения. И только с третьей книги "Ветром и пеплом", увидевшей свет в 1989 году, голос Олега Чухонцева зазвучал ничем не стесненный. За этот сборник пятью годами позже стихотворец получил Государственную премию РФ в области литературы и искусства.
Крупнейшими из состоявшихся на сей момент изданий поэта являются двухтомник 2014 года "Речь молчания" и "Безъязыкий толмач", куда вошли и оригинальные стихи поэта, и его избранные переводы, и однотомное собрание сочинений "… и звук, и отзвук" 2019 года. К слову, сегодня и стихи самого Чухонцева переведены на языки многих народов мира. Олег Григорьевич – кавалер ордена "За заслуги в культуре и искусстве", который вручен ему 19 октября 2022 года с формулировкой "За большой вклад в развитие отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность".
Отношение литературного цеха к творчеству Олега Чухонцева и к самому автору остается неизменно уважительным и даже более того. 24 мая 2007 года, в день торжественного вручения ему национальной премии "Поэт", литературовед
Мариэтта Чудакова сказала: "Олега Чухонцева всегда отличало чувство порядочности и экзистенциальной свободы".
Надо отметить, что поэтика Чухонцева является одним из излюбленных предметов современной литературной критики и литературоведения. Обе "строгие" дисциплины рассматривают ее весьма комплиментарно.
"Поэзия Чухонцева в каком-то смысле необходима русской культуре как один из вариантов творческого пути, ориентированного на традиционные ценности. Речь не идет о готовых ценностях. Традиционность Чухонцева — в обращенности взгляда вспять, в самой потребности черпать из прошлого. При этом Чухонцев — сам всегда в начале этого пути и не смеет подводить итогов. Он постоянно в поисках языка, который в результате всякий раз неузнаваем. Чухонцев не „закрывает“ своего языка, доводя до совершенства собственную интонацию, — он не „заражает“ читателя собой. Этим он исключительно плодотворен для читателей и собратьев по перу. Чухонцев отдаривает за читательское погружение в свои стихи образом той перспективы, на пути к которой нет первых и последних", – писал, к примеру, в статье "Внутренние пейзажи Олега Чухонцева", опубликованной в "Новом мире" в 2008 году поэт и критик Владимир Козлов, в настоящее время главный редактор журнала о поэзии
"Prosodia". А литературовед Валерий Шубинский высказался еще определеннее:
"…такое сочетание экзистенциальной остроты с натуралистической жесткостью — кому ещё оно доступно? — и уж это-то настоящая поэзия …".
Фото: группа "Посадский летописец" в соцсети "ВКонтакте"Приведу два стихотворения Олега Чухонцева из числа тех, что он адресовал своей малой родине. "Сочетание экзистенциальной остроты с натуралистической жесткостью" делает эти строки чем-то гораздо большим, нежели "просто" воспевание родного города. Подобные стихи Чухонцева имеют глобальное и универсальное значение:
***
Этот город деревянный на реке
Словно палец безымянный на руке;
Пусть в поречье каждый взгорок мне знаком
Как пять пальцев, – а колечко на одном!
Эко чудо – пахнет лесом тротуар,
Пахнет тесом палисадник и амбар;
На болотах, где не выстоит гранит,
Деревянное отечество стоит.
***
В нашем городе тишь да гладь,
Листья падают на репейник
В оголенном окне видать,
Как неслышно пыхтит кофейник.
Ходят ходики не спеша,
Поворачиваясь на гире,
И, томясь тишиной, душа
Глохнет в провинциальном мире.
Что он слышит, мой мертвый слух?
То ль, что городу знать не ново:
Как последний кричит петух,
Как худая мычит корова?
В нашем городе тишь да крышь,
Что мы знаем – не знаем сами,
Но за что ни возьмись – глядишь,
Не сойдутся концы с концами.
Редакция "Ревизора.ru" поздравляет Олега Григорьевича с круглым днем рождения и желает ему здоровья и бодрости, творческого долголетия и неизменной любви читателей, коллег и критиков.
