Слагаемые судьбы скульптора Анны Голубкиной

В небольшом городе Зарайске (некогда Рязанской губернии, ныне Московской области) есть Дом Анны Голубкиной – филиал Государственного музея-заповедника "Зарайский кремль". Это одна из двух крупнейших экспозиций, связанных с именем женщины-скульптора. Экспозиция московского музея базируется на творчестве Анны Семеновны. А зарайский музей – изначально родной дом художницы – способен рассказать о становлении ее личности.


Дом-музей Анны Голубкиной. Фото: museumzaraysk.ru

В середине ХХ века ушли из жизни старшие члены семьи Голубкиных. Племянники Анны Семеновны покинули родной дом. Он отошел к колхозу, в нем размещались различные организации и даже коммунальные квартиры. В 1974 году на втором этаже открылась первая небольшая экспозиция в память об Анне Голубкиной. В 2002 году дом полностью перешел музею-заповеднику "Зарайский кремль". В нем провели капремонт и реконструкцию. В ее итоге на первом этаже дома оборудован выставочный зал, а на втором воссозданы комнаты членов семьи Голубкиных. Снаружи и внутри дом сильно не изменился. Разве что на месте двухэтажных "холодных сеней", где семья хранила съестные припасы, а художница – свои инструменты, сделали лестницу с первого этажа на второй.

Какие же слагаемые судьбы скульптора Анны Голубкиной открываются в этой музейной экспозиции? Первые "кирпичики" в основу характера Анны Семеновны заложили ее предки. То были кормящее семью дело и вероисповедание.

Огородничество

"Когда Василий Розанов, умный, талантливый и ядовитейший писатель порубежья веков — нынешнего и минувшего, увидел скульптуры Анны Голубкиной, он сказал: если в Зарайске такие огородницы, то какого же ума должен быть зарайский городской голова! Назвав Голубкину огородницей, Розанов не шутил. Она принадлежала к семье потомственных зарайских огородников и сама копала гряды, полола, прореживала, поливала, окучивала и собирала урожай все детство, отрочество и начало юности вплоть до отъезда в Москву для занятия искусством. Но и в последующие годы, возвращаясь домой — когда отдохнуть, перевести дух, когда залечить душевные раны, когда на исцеление от хворостей многих (ей доводилось лежать в больницах, но лучшим лекарем был родной дом), Анна Семеновна, уже признанный скульптор, брала лопату или тяпку и шла в огород". 


"Исторический" огород во дворе дома-музея. Все фото из музея и с улиц Зарайска, кроме особо огворенных - Е. Сафроновой.

Так писал Юрий Нагибин в очерке "Силуэты города и лиц" из книги "Вдали музыка и огни" – сборнике поздней своей прозы. В книгу, помимо повестей "Встань и иди", "Поездка на острова" и рассказов, включены эссе о выдающихся деятелях русской культуры, в том числе Голубкиной.

Итак, дом в Зарайске, где родилась будущая ваятельница (неологизм я придумала, и он неслучайно звучит почти как "воительница") Анна Семеновна Голубкина, приобрел ее дед Поликарп Сидорович Голубкин. Поликарп был крепостным крестьянином, но еще до отмены крепостного права смог выкупиться на волю. Дед Голубкиной приехал в Зарайск в 1841 году и купил дворовое место на окраинной улице города. Через несколько дворов отсюда начинались поля. Семья у Голубкина была большая: бабка, прабабка, семья сына, а у того было семеро детей, одна из младшеньких – Анна Семеновна.

Все домочадцы обитали на втором этаже в жилых комнатах. Поначалу крепкий хозяин Поликарп открыл на первом этаже постоялый двор. Не только ради заработка. Поликарп был из старообрядцев, связь между их общинами в дореволюционной России поддерживали "калики перехожие", странники, разносившие вести. Для приема единоверцев двор во многом и служил. Но потом семейство постоялый двор закрыло и занялось огородничеством. Оно стало основной кормящей деятельностью. В память об этом во дворе дома-музея Анны Голубкиной разбит маленький огородик, где выращивают те же овощи и плодовые деревья, что во времена оны. Рядом с огородом –  памятник Анне Семеновне, выполненный художником Рудольфом Филипповичем Барановым из Самары.


Памятник А.С. Голубкиной. 

Благодаря огороду дед Голубкин поднялся по сословной лестнице и стал купцом второй гильдии. Он мог себе позволить держать кухарку. Но вот дать всем внукам образование не смог. Внукам Поликарп заменил отца. Семен Голубкин умер, когда его самой в дальнейшем знаменитой дочери было всего два годика. Анне Семеновне было 13 лет, когда деда не стало. Тогда главой семьи оказалась мать, Екатерина Яковлевна. Мать во всем поддерживала свою талантливую дочь, и во многом благодаря этому из Анны Семеновны "вышел толк".

Поликарп Голубкин был старовером-начетчиком. Что это значило?

Раскольники со времен Никона были на Руси "государством в государстве". Гонения на них принимали порой радикальные формы, иные раскольничьи общины ("корабли") устраивали массовые самосожжения, лишь бы не соглашаться с политикой властей. Петр I, чтобы прекратить это, предоставил староверам возможность легализации. В 1716 году он повелел старообрядцам становиться на учет, платить все налоги в двойном размере, в обмен на что их официальная церковь не трогала. Тем самым император заложил основу экономического процветания старообрядцев и той тенденции, что богатейшие купеческие роды царской России принадлежали к разным ветвям староверчества.

Чтобы заработать средства для уплаты повышенных податей, староверам приходилось либо много и упорно работать, либо заниматься бизнесом. Богатеть староверам помогали и их бытовые традиции. Они не курили, не пили спиртное, не тратились на мирские соблазны. Для старообрядцев было типично трудолюбие, бережливость, бытовая умеренность и грамотность. Они ценили знания и практические навыки. Потому Голубкины учили детей на дому. Местный дьячок втолковывал азы и буки, Анне давала частые уроки и соседка. Кроме того, пока младший брат учился в Зарайском реальном училище, Анна штудировала его книги и порой делала за него домашние задания. Так она получила некоторые основы образования – вполне достойные для обывательской жизни, но, конечно, недостаточные для того, о чем ей мечталось…


Фото дома Голубкиных начала ХХ века. 

Старообрядцы быстро поняли, что свою истинную веру можно скрывать, чтобы уйти от двойного налогообложения, но дома жить по отческим законам. В такой "амбивалентной" обстановке жили и Голубкины. Они были беспоповцами – направление старообрядчества довольно мягкое. Поликарп держал дома духовные книги, которые читал для семьи сам (семейное Евангелие хранится в музее, для его малиновой бархатной обложки взрослая Анна выполнила объемные сцену Вознесения Господня и фигурки четырех евангелистов). Была в семье и своя Библия, на ней сохранился автограф Поликарпа Сидорова Голубкина – рукой грамотного, привыкшего писать человека.  


Семейная Библия. 

Чтобы лучше социализироваться и не платить повышенные налоги, Голубкины совершали в храмах браки, крещения детей, отпевания. В музее выставлена страница метрической книги соседней Благовещенской церкви, где крестили Анну Семеновну, и свивальник, не ее, но похожий на тот. Родичи Голубкиной были не фанатиками старой веры и практично рассуждали. Может, потому и постоялый двор, приют богомольцев, закрыли?..

Однако отношение к женщинам в семье Голубкиных было вполне "старообрядческое". Родня считала, что она должна выйти замуж. Интересно, что в семье Голубкиных были сразу две сестры, отказавшиеся от замужества ради обретения профессии. В старообрядческих семьях, если женщина выбирает себе какую бы то ни было профессию, она отказывается от собственной семьи – мужа и детей. Что и случилось с Анной и с ее старшей сестрой Александрой, которая окончила фельдшерские курсы. Сёстры сознательно решили не выходить замуж. Они понимали: реализоваться в выбранной профессии в мужском мире очень сложно, особенно без денег, придется выбирать – семья или "дело жизни". Обе выбрали дело жизни.

Благовещенская церковь, где крестили Голубкину.

Злые языки могли бы сказать, что на безбрачие Анна пошла не "из принципа", а потому, что была откровенно некрасива, мужеподобна, и осознавала это. В музее хранится единственный пожизненный автопортрет Анны Семеновны. На нем она смахивает… на Людвига ван Бетховена. Совершенно мужское лицо и зачесанная назад шевелюра… Собственноручный портрет Голубкиной существует всего один, а сделанных чужой рукой и вовсе не имеется в природе. Когда Анна прославилась, известные художники-современники хотели писать ее, приглашали позировать. Она всем отказывала. Михаилу Нестерову прямо сказала: "Зачем миру смотреть на мою рожу?". Да, Анна Семеновна не блистала женской красотой. Но для замужества это вряд ли бы стало препятствием. В царской России на брак зачастую смотрели как на сделку: "С лица воду не пить". Просто Анна Голубкина твердо знала, чего хочет, и не желала, чтобы какие угодно факторы, даже семья и дети, уводили ее прочь от выбранного пути.


Автопортрет.

В музее говорят: несгибаемый характер Анны выковался в ее отчем доме. Так же ревностно, как ее предки – истинной вере, она желала служить собственному идеалу: искусству. Старообрядческие семейства Российской империи были близки искусству: коллекционеры Морозовы, меценаты Мамонтовы… У Анны Голубкиной не было их денег. А вот любовь к прекрасному – была. Анна Семеновна с подругой Ниной Алексеевой организовали в Зарайске домашний летний театр. В дощатом павильоне они ставили пьесы Островского и других тогдашних модных драматургов, костюмы к которым сами шили. В музее хранятся фото театра и два платья для героинь. Театр понравился молодежи Зарайска, возникла традиция обсуждать постановки в чайной по их завершении. Для истинных староверов театр – дело богомерзкое. Но Анна Голубкина явно так не считала.

Был у нее один порок, тоже не сочетающийся с домашним воспитанием. Она безбожно много курила. Музейные работники показывают крупную вазу, похожую очертаниями на соусник. Анна Семеновна сделала ее сама. Это была пепельница.


Ваза-пепельница. 

Старообрядческие постулаты проявлялись у Голубкиной своеобразно. Она была аскетичной в одежде, хотя в моде толк знала и красоту нарядов инстинктивно чувствовала, многим подругам и родным помогала одеваться – но к себе эти познания не применяла. Была нетребовательна к еде, жила часто "всухомятку". Но в работе своей демонстрировала оригинальное отношение к религиозным символам. Когда Анна Голубкина уже прославилась, ей заказали барельеф "Тайная вечеря" и оформление камина. Этюд к работе, голова апостола Петра, выставлена в зарайском музее, а "Тайная вечеря" хранится сейчас в Москве. Они остались у художницы, так как, оформляя камин, Голубкина изваяла две фигуры для его внутренней (!) полости. Они должны были выступать из огня. Скульптор создала такой эффект, будто фигуры плавятся и поблескивают, как выходцы из преисподней. Заказчик отказался выкупать инфернальный ужас.  

В связи со старой верой важно упомянуть, что старообрядцы часто уходили в революцию. Историк Александр Пыжиков (1965 – 2019), автор многих публикаций о расколе, старообрядцах и проблематике революций 1917 года, вывел теорию, что с большой долей староверов в революции были связаны разрушения церквей в 1930-е годы. Старообрядцы, примкнувшие к коммунистам, тем самым "мстили" никонианам за века отторжения. Теория спорная, но не на пустом месте возникшая.  

Анна Голубкина была ярой противницей царского режима, считала его преступным. В годы первой русской революции Анна читала запрещенную литературу и распространяла прокламации, препятствовала разгону демонстрации в Москве, за что и была арестована и сидела в одиночке. Ее выпустили из тюрьмы по состоянию здоровья и осудили на год условно (проживание на воле под надзором полиции). В 1905 году Голубкиной предложили сделать портрет Карла Маркса или Лассаля (философ, юрист, родоначальник немецкой социал-демократии). Лассаля она ваять отказалась, потому что он жал руку преступнику Бисмарку. На Карла Маркса согласилась: он ей нравился. Это был один из первых скульптурных портретов в России, сделанных ее рукой. И еще она выполнила портрет царя Александра II – единственный царский образ в ее наследии. К ней не раз обращались с заказами на различные "верноподданные" работы. Одного потенциального заказчика Анна Семеновна буквально спустила с лестницы. Но вот бюст Александра II она слепила – хоть и царь, а сделал одно хорошее дело – дал крепостным волю.

Александр II

Усердие или честолюбие

 

Родственники со стороны матери были против женского образования, говорили: "Глупости Анюту учить". Полученные на дому знания Анны не стоит недооценивать: они были такого уровня, что девушка могла бы сдать экстерном экзамен на домашнюю учительницу. Но натура ее просила иной стези. Анна Голубкина очень хотела выучиться и стать художником. С детства она неплохо рисовала. Но кто мог "поставить ей руку" в крошечном уездном городке? Явно не дьячок и не соседка. В Зарайском реальном училище преподавал математику Александр Глаголев. Он помогал Анне в ее самообразовании, советовал книги для чтения, а потом она с ним обсуждала прочитанное. Потом Глаголев переехал в Москву и преподавал в коммерческом училище, Анна и там к нему приезжала для бесед.


Бюст А.Н. Глаголева. 

Возможность получить образование Голубкиной представилась лишь в 25 лет. Казалось бы, поздно начинать. Но мать Анну поддержала, и та поехала учиться в Москву. Так как у Голубкиной рука была набита на рисунки, ей предложили попробовать поступить в Классы изящных искусств архитектора Анатолия Оттовича Гунста. Анна Семеновна провалила первый же экзамен по рисунку и живописи – подготовки, увы, не хватило. Через два дня на следующий экзамен она принесла маленькую фигурку молящейся старухи из красной глины. Авторский отлив этого изображения есть в музее. Когда Анна показала работу председателю приемной комиссии С.М. Волнухину, тот изумился ее способностям. Он передал статуэтку прочим членам приемной комиссии с риторическим вопросом: есть ли сейчас другие мастера изобразительных искусств, кто на подобное способен?.. Анну Голубкину приняли на курсы и даже освободили от платы за обучение. Ей предложили стипендию. От стипендии Анна отказалась, сказав, что есть люди, кому поддержка нужнее. А ей, мол, достаточно того, что она за учебу не платит. Такой самоотверженный жест был исключительно в ее духе.


Молящаяся старуха. 

Анна Семеновна начала заниматься на курсах не скульптурой, а живописью. В нашей стране скульптуру тогда считали чисто мужским направлением искусства, и это предубеждение до сих пор не изжито, несмотря на яркие примеры Голубкиной и Веры Мухиной. Конечно, ремесло скульптора требовало грубой физической силы... Но у Анны она была! У нее не только лицо и почерк были как у мужчины (в одной из витрин хранятся письма Анны матери, по ним видно, что почерк сугубо утилитарен – без какой-либо округлости, виньеток, изящества). Телосложением Анна обладала атлетическим: у нее были мощные руки, плечи, широкая кость. Комплекция еще "разрабатывалась" с годами, ведь она ваяла и из мрамора. Представленную в музее модную дамскую накидку миниатюрного размера Анна Семеновна набрасывала на плечи в редких случаях "на выход" – в оперу или в этом роде. И к тому же в Классах изящных искусств был один преподаватель по живописи, весьма требовательный, критиковавший ее рисунки. Анна перешла в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в мастерскую С.И. Иванова и окончила его по классу скульптуры. Но этого ей показалось мало: решила продолжить учебу по своему излюбленному делу в Санкт-Петербурге. В 1894 году Анна Семеновна поступила в училище при Императорской Академии Художеств в Санкт-Петербурге (класс В. А. Беклемишева). Для поступления требовалось пройти конкурс. Одной из конкурсных работ стал барельеф "Письмо": пожилая женщина отбирает у молодой записку, по выражению лиц и позам понятно, что это любовное послание. Сценка очень выразительная. То, что Анна сознательно отказалась от любви, не значило, что её сердцу чуждо это всепоглощающее чувство… Забегая вперед, скажу, что и радости материнства ей были не чужды – но она преломляла их через призму своего таланта. В зрелые годы, обучившись обработке мрамора, Анна Семеновна изваяла фигурку Мити, одного из ее племянников, по своим же зарисовкам. В этот образ вложено столько любви и умиления, что трудно передать словами. Твердый камень в ее чутких руках стал мягким, эластичным, даже словно бы бархатистым, точно младенческая кожа. Мраморный младенец вечно улыбается, прототип же его умер в одиннадцать месяцев…


Митя. 

Петербургского образования Анне Семеновне тоже было недостаточно, она поехала совершенствоваться в скульптуре в Париж. Вечный для себя финансовый вопрос решила тем, что попросила ссуду в Академии художеств. Первая поездка для Голубкиной оказалась мучением. Она плохо знала французский язык, ей не нравились условия обучения в парижских классах, и к тому же в первый приезд во Францию у Голубкиной случилась безответная любовь к кому-то из коллег, но имя единственного любимого человека Анны биографам так и не удалось установить. Любовные переживания, безденежье, "безъязыкость" в чужой стране привели женщину в критическое состояние – две попытки самоубийства... Подруга Елизавета Кругликова срочно увезла Голубкину в Москву – и тем спасла. Анна Семеновна попала в лечебницу для душевнобольных. После лечения согласилась с приглашением сестры-фельдшерицы поехать на Омский переселенческий пункт в Сибирь.

Но поездок в Париж в жизни Голубкиной было три, и раз от разу они складывались удачнее. Во второй приезд произошло судьбоносное для Анны Семеновны знакомство с Огюстом Роденом. В музее рассказывают: поначалу он заломил за уроки цену, которую Анна не могла себе позволить. Но они сумели договориться, что Голубкина будет показывать маэстро готовые работы, а он – советовать, как доводить их до ума. Так и взаимодействовали два гения скульптуры. Во второй приезд Анна сняла во французской столице мастерские, где в итоге был выставлен ряд ее работ. Тогда же была создана "Старость", принесшая Голубкиной первую славу.


Анна Голубкина в молодости. 

Для работы "Старость" Анне позировала пожилая итальянка. Некогда она работала оружейницей, и тяжелый труд изуродовал ее тело. Одряхлев, старуха начала подрабатывать натурщицей – не все художники брезгливо отворачивались от телесного уродства, иные находили в нем эстетический смысл. Эта же бабушка позировала Родену – тоже для скульптуры, олицетворяющей старость. Но Голубкина и Роден нашли совершенно разные подходы к отображению неизбежного этапа в жизни человека. Скульптура Анны полностью обнажена и сидит на крохотном клочке земли размером с могилу. Это символ завершающейся жизни, истекающих минут земного бытия. О том, как к Голубкиной пришла идея этой работы, написала в воспоминаниях ее подруга Нина Яковлевна Симонович-Ефимова. Дамы познакомились и подружились в Париже, вместе ходили на художественные выставки, Анна называла такие вылазки "помыть глаза". В одном из походов в музей Нина Яковлевна потеряла Голубкину из виду – и нашла ее у скульптуры, полученной неестественным способом. То была фигура жителя города Геркуланума, погребенного под толщей пепла. При раскопках спустя много веков в пепле обнаружились пустоты. В них заливали гипс – получались фигуры людей и животных, застигнутых лавой. За прошедшие тысячелетия тела и вещи истлели, но каменные пустоты хранили те позы, в которых живых застигала смерть, и даже выражения их лиц. Анна Семеновна застыла напротив мужчины, который сидел точно в таком же положении, в какое она поместит героиню "Старости".


Анна Голубкина в Париже представляет работы. Крайняя слева - "Старость". Фото с сайта музея.

Весной 1899 года Голубкина представила "Старость" на ежегодной Весенней выставке Академии литературы и искусства, Салоне, и получила за нее медаль III степени. Люди говорили о статуе: "Как прекрасен этот ужас". Голубкина вернулась в Россию с европейским признанием. Но на родине ее первое блистательное творение не поняли: даже в Академии художеств не принято было оперировать полностью обнаженной женской натурой, несмотря на то, что в "Старости" смысл не эротический, а философский. Впредь Голубкиной еще не раз придется отстаивать право "говорить" собственным художественным языком.

А в третий приезд в Париж Анна Семеновна как раз научилась обрабатывать мрамор. Она опять направилась "на поклон" к Родену, понимая, что в России её никто обращению с мрамором не научит. Но и Роден ее разочаровал: сказал, что ей нет необходимости осваивать этот каторжный труд. Великий скульптор экономил силы и время – делал небольшие образцы, отдавал рабочим, а те высекали из мрамора то, что имел сказать художник. Такое лукавство не устроило Анну Семеновну, она была уверена – авторство утратится под чужими руками. Пошла к тем самым парижским каменотесам, которые сотрудничали с Роденом, и у них переняла ремесло.


Выставочный зал зарайского музея. 

Анна Голубкина не забывала никогда, сколь многим обязана Огюсту Родену. Одно из первых своих произведений она посвятила ему. Это ваза "Туман", "рожденная" в славном для художницы 1899 году. Из "тела" вазы, точно из тумана, проступают четыре лица: два мужских и два женских в разных возрастах. Есть всего одна точка обзора, с которой просматриваются все скрытые в вазе образы – напротив старика. Если смотреть с другой точки - ваза превращается в "двуликую" женскую головку. Так вот одно из лиц – Родена, а остальные идентифицировать не удалось.


Ваза "Туман" "в развернутом виде". Фото: soznanie21vek.ru

Я уже не раз упоминала о сентиментальных нотах в творчестве Анны Голубкиной. Это и первая работа "Старость" – истинная "милость к падшим", и портрет мальчика Мити. К близким скульптор относилась трепетно и воспевала их в камне, гипсе, дереве.

 
Анна выполнила несколько прижизненных портретов своей матери в карандаше и скульптурное изображение головы (выставлено в зарайском музее). Анна любила мать, возможно, сильнее, чем всех прочих родных. Письма Екатерины Яковлевны из Зарайска в Париж были так дороги Голубкиной, что она до конца жизни хранила их и переплела собственноручно в небольшую книжицу. Теплое чувство к маме буквально дышит в каждом ее изображении.


Бюст Е.Я. Голубкиной. 

Много позже смерти деда, по памяти, скульптор изваяла его бюстовый портрет. Высокий старик крепкого телосложения с худощавым строгим лицом, взгляд направлен вниз, будто он смотрит на ребенка. Анна Семеновна переживала, похож ли Поликарп на себя, родственники уверили – вылитый. По внешности деда трудно назвать его человеком добродушным: скорее, он суров… Но вот эта деталь – взгляд на ребенка – меняет представление о старике. Особенностью фигур, вышедших из-под рук Голубкиной, всегда были живые черточки, лепила ли она людей, животных или персонажей священной истории. Такое внимание и интерес к людям (и к братьям нашим меньшим, как Сергей Есенин сформулировал) говорят о неравнодушии художницы.


П.С. Голубкин. 

Именно так Анна Голубкина относилась к зверям. Она любила животных и считала их ровней, а людей – неблагодарными тварями, которые эксплуатируют бессловесные божьи создания. Она не ездила на извозчиках, чтобы не мучить лошадей. В ее наследии много анималистических работ, отражающих характер каждого животного. В тогдашней живописи и скульптуре царил стандартный подход к изображениям животных. Их рисовали либо как олицетворение дикой красоты, либо как трофей. У Голубкиной был другой подход. Она видела в животных душу (наличие которой у четвероногих христианская церковь во всех конфессиях отрицает) и эту душу воспроизводила. Потому ее баран, стоящий в углу выставочного зала, упрямо и угрожающе наклонил голову, защищая овцу… Один шаг остался Анне Семеновне до того, чтобы стать вегетарианкой. Впрочем, при ее уровне доходов и неумении беречь деньги она жила часто впроголодь, и мясо в любом разе не было ее привычной едой.


"Бараны". 

В зарайском музее также выставлен портрет каменотеса Гавриила Савинского, одного из двоих мастеров, кто помогали Анне Семеновне доводить сложные скульптуры до ума. Голубкина решила отблагодарить рабочих, сделав их портреты. Те удивились: в их представлении, портреты лепят только с великих и известных людей. Анна разубедила скромников, назначила время, когда они должны были прийти. Мастер Бедняков, прежде чем прийти на сеанс, зашел в цирюльню, побрился и постригся, чтобы облагородить себя. Когда он явился, Анна Семеновна разочарованно сказала: "Ну что же вы с собой сделали? Когда обрастете, тогда и придете". Ему пришлось долго ждать… А портрет Савинского удался сразу, потому что тот никак себя не приукрасил.


Голова Г.И. Савинского. 

Почти все работы, выставленные в зарайском доме-музее, представляют собой изваяния, выполненные с гипсовых отливок, заказанных Голубкиной при жизни. Пока она была жива, каждую фигуру из гипса сама тонировала. Гипс – казалось бы, материал хрупкий, но в исторической перспективе оказался прочным, головы, бюсты и статуи сохранились на десятилетия. Так через "одно рукопожатие" посетители музея "здороваются" с Анной Семеновной. Зарайский дом – не только место рождения и смерти Анны Голубкиной, но и одна из ее мастерских. Когда все перипетии, связанные с получением образования, практики, опыта, общественного статуса были позади, братья соорудили при доме мастерскую для сестры. В ней Анна Голубкина работала с сюжетами, навеянными зарайскими пейзажами и повседневной городской жизнью. Мастерская была деревянной и до нашего времени не сохранилась.  

В повседневной жизни Анна Голубкина тоже была всегда готова прийти на помощь людям. Когда она поехала в Сибирь на переселенческий пункт помогать сестре, ей пришлось вынести все тяготы, что выпали на долю переселенцев, но она никогда никому не отказывала в своей поддержке. На таких пунктах часто не хватало людей, так что Анна помогала сестре в аптеке и в лечении больных. В одном из писем своему другу Голубкина призналась, что здесь впечатления неисчерпаемы.


Зарайская Детская школа искусств имени Голубкиной. Можно сказать, что художница спустя много лет после смерти приносит пользу тем, кто идет по ее стопам.

К пятидесяти годам Анна Семеновна "созрела" для персональной выставки, хотела сделать ее в Музее изящных искусств (ныне – Пушкинский музей). Что скрывать, художница надеялась выставкой поправить свое финансовое положение. Но в это время шла уже Первая мировая война. У Голубкиной многие друзья ушли на фронт: кто погиб, кто вернулся калекой... В итоге выставку Голубкина назвала "В пользу раненых" и провела именно с такой целью. Выручка была значительна: 5 тысяч рублей художница заработала. Тысячу рублей отдала за устройство экспозиции, остальные перечислила раненым. Себе ничего не оставила. Анна сказала: даже самый бедный здоровый человек счастливее калеки, потому что у него есть ноги и руки.

Знак отношения Голубкиной к деньгам бережет ее отчий дом. На пороге при входе в коридор она нарисовала царский рубль масляными красками. Зачем? – есть две версии. Или хотела показать, как низко ставит деньги. Или же добивалась того, чтобы каждый человек, приходящий в дом, хотел рассмотреть необычный рисунок и нагибался, словно бы отдавая поклон жилищу.


Царский рубль на порожке. 

После персональной выставки Голубкина заболела язвой двенадцатиперстной кишки (точнее, вероятно, открыла у себя болезнь, следствие долгих лет жизни впроголодь и в нервах). Доктора запретили ей тяжелый физический труд. Чтобы зарабатывать на жизнь, Голубкина освоила ремесло миниатюриста – резала миниатюры с помощью подаренной кем-то бормашины. Худо-бедно зарабатывала… Но душа ее просила прежнего размаха. К концу жизни Анна стала снова работать в больших масштабах. Это и последняя работа Голубкиной "Березка" её и погубили.

Существует несколько авторских копий "Березки". В зарайском доме-музее девушка-деревце маленькая, безобидная, даже не скажешь, что с нею связана такая трагическая история… Зато это окончательный вариант, который художница хотела видеть. В Рязанском художественном музее выставлена копия покрупнее.

"Березка" должна была быть деревянной и массивной, несмотря на воздушность изображения. Анна Семеновна заказала огромный чурбан. Его привезли в мастерскую, но поставили не туда, куда ей нужно было. Голубкина попросила рабочих передвинуть. Но они то ли отказались, то ли попросили передышку… Анна Семеновна была горячая на работу, особенно если вдохновение кипело. Она сама передвинула чурбан – и сразу же почувствовала себя плохо. Открылось язвенное кровотечение. Это произошло в Москве. Анна решила приехать в Зарайск, к сестре-медику, думала, что сестра ее подлечит. На деле же она приехала в родной дом для того, чтобы умереть 7 сентября 1927 года и упокоиться на Зарайском городском кладбище. "Березка" так и осталась незавершенной. Ее полномерной версии не суждено было увидеть свет.


"Березка". 

Закончу статью не на драматичной, а на шаловливой ноте. У добросердечной, благородной, отзывчивой Анны Голубкиной была одна противная человеческая черта.

Анна Голубкина умела помнить обиды и расправляться с обидчиками, подобно многим творческим личностям, посредством своего искусства. В скульптуре это сложнее, чем в слове или в шарже, но Анне Семеновне удавалось. От ее мастерства "пострадали" такие разные люди, как соседка по улице и видные представители литературного цеха.

Соседка из дома напротив, Лидия Ивановна Сидорова, любила подглядывать в окна за тем, что происходит в доме художницы. Анну это бесило. Она надумала посадить около того окна, куда постоянно направляла ищущий взор любопытная дама, быстро растущий куст бузины. Куст вырос, закрыл обзор. Но Лидия Ивановна отличалась хитростью и еще была женой мирового судьи. Однажды в отсутствие Анны Семеновны она явилась к ее племянницам и потребовала срубить куст. Те не посмели ослушаться – вдруг потом беды не оберешься?.. Анна вернулась и страшно ругалась за то, что домочадцы подчинились чужому человеку – но куста уже не было. Голубкина от души изваяла голову Лидии Ивановны, тонировав ее лицо в мрачно-серый цвет. По бюсту сразу видно: пренеприятная особа!..


Лидия Ивановна Сидорова. 

Похожей "мести" удостоился не кто иной, как "красный граф" Алексей Толстой. При первом знакомстве Алексей Николаевич Анне Семеновне не приглянулся. Толстой любил подчеркивать свои графские корни, забыв многолетние унизительные споры его матери с отцом о происхождении отпрыска. В Голубкиной он увидел не более чем крестьянку из провинциального городка, в мешковатой одежде. Жуира Толстого оттолкнула ее внешность, он повел себя с гостьей высокомерно. Анна же, видя это, решила усилить впечатление деревенщины: перешла на провинциальный говорок, хотя прекрасно владела речью образованных людей. Сейчас мы бы сказали: хотела "потроллить". Потом они приятельствовали. А вот лицо бюста Алексея Толстого навсегда сохранило брюзгливую гримасу…


Бюст Алексея Толстого (справа) в музее соседствует с головой святого Петра для "Тайной вечери". 

Не слишком приглядным вышел у Голубкиной и портрет поэта Андрея Белого. В Зарайске выставлен не окончательный вариант, тот является достоянием Третьяковской галереи. По замыслу Анны, фигура должна была закручиваться в спираль, как будто ее поднимает порывом ветра. Впечатление двусмысленное: то ли мятущийся, то ли безумный… О том портрете, что остался в экспозиции дома-музея, кто-то из родных художницы точно сказал, что Белый удивительно похож на борзую собаку. Считается, что портрет сделан под впечатлением от творчества поэта. Может быть, не таким уж радужным было то впечатление? Впрочем, это вряд ли злопамятность – скорее, типичная для Голубкиной эмоциональность.


Голова Андрея Белого. 

Наконец, одной из поздних работ Голубкиной был портрет Владимира Черткова, редактора произведений Льва Толстого и предводителя "толстовцев". Толстовцы и заказали популярному скульптору портрет своего лидера – и великого Льва Николаевича. Старенький Владимир Григорьевич, позируя Анне Семеновне, частенько засыпал. Анну Семеновну это раздражало. Чертков, видя такое дело, предложил ей посетить лекцию, которую читал толстовцам. На лекции всплыло воспоминание о студенте-толстовце, который покончил с собой. Лицо этого студента Анна Семеновна добавила к изображению Черткова…


Бюст Владимира Черткова, лицо самоубийцы внизу. 

И, наконец, возвращаясь к вопросу о феминизме Голубкиной: цитата из завета Анны Семеновне одной из ее учениц. "Если хочешь, чтобы из твоего писательства что-нибудь вышло, не ходи замуж, не заводи семьи. Искусство связанных рук не любит. К искусству надо приходить со свободными руками. Искусство – это подвиг, и тут нужно все забыть, а женщина в семье – пленница. У мужчин все по-другому". Думается, что Анна Голубкина была не феминисткой. В ее судьбе не было сознательного "гендерного" противопоставления себя мужчинам – это было "бесполое" противостояние творца всему остальному миру. Для нее искусство было подвигом, а не способом кому-то что-то доказать.