Фестиваль камерной музыки "Виварте" проходит в Третьяковской галерее, в зале Врубеля, между "Царевной-Лебедь" и двумя демонами – сидящим и поверженным. Уже не первый год июньский фестиваль среди живописи организует виолончелист Борис Андрианов, чья энергия позволяет ему делать еще и осенний фестиваль "Вивачелло", и летнюю "Музыкальную экспедицию" в российскую глубинку. Программа "Виварте" включает камерные опусы с участием виолончели. Но не только. Главное – игра рзных музыкантов, от которых многого ожидаешь. Особенность проекта - в финальном "Музыкальном променаде", который проходит на улице, бесплатно для публики.
Открывая фестиваль, директор музея Зельфира Трегулова поведала, что музыка в доме Третьяковых звучала всегда, так что фестиваль для галереи – это естественно. "Виварте" стремится к синтезу искусств, перед каждым концертом предлагая публике рассказы о картинах музейного фонда ГТГ. В этот раз говорили о картинах Михаила Ларионова, чью масштабную выставку Третьяковка планирует показать осенью в залах на Крымском валу. На открытии фестиваля демонстрировался портрет Натальи Гончаровой кисти Ларионова. Живопись 1914 года, возникшая в борьбе с живописными идеями предшественников, хорошо сопоставляется с представленной на концерте музыкой, особенно со Вторым квартетом Прокофьева – слегка "колючим" в Адажио и еще более "острым" в двух Аллегро, полном то потаенной, то открытой тоски. Дуэт для скрипки и виолончели, который написал Золтан Кодай, как и Второй струнный квартет Шостаковича, тоже относятся к музыке двадцатого века, а значит, разделяют все его противоречия.
Илья Грингольц, Константин Лившиц и Борис Андрианов на репетиции. Фото: Евгений ЕвтюховКвартет Прокофьева, написанный в военное время, в эвакуации в Нальчике, во многом навеян кабардинской музыкой. "Копельман-квартет" сыграл эту вещь с каким-то особым мудрым пониманием, трудно поддающимся анализу. Как разговор четверых собеседников, которые и дискутируют, и соглашаются, пребывая в сильных, неоднозначных чувствах. Дуэт (Михаил Копельман и Борис Андрианов) вызвал интерес не только очевидным смысловым пересечением с Прокофьевым: оба произведения написаны во время войн и оба опираются на переработанный фольклор, у венгра Кодаи – венгерский. Эмоциональный Андрианов и более сдержанный Копельман хорошо дополняли друг друга. Исполненный во втором отделении Шостакович (тоже сочинение военного времени), как завершение концертной трилогии, привлек внимание очевидным "аффектом": шоком от ужасов новейшей истории. Хотя исповедь солирующей виолончели в первой части, тягучий плач второй и трагическое гаерство третьей как будто разрешаются чем-то оптимистическим в финале, названном композитором "Тема с вариациями"". Что хорошо на фестивале – это со вкусом подобранные программы. Когда в другом концерте Алена Баева и Илья Грингольц с тонким чувством художественного диалога исполнили Сонату Прокофьева для двух скрипок, а потом прозвучало шумановское Трио, то финальный Квинтет Танеева (он прошел при звуковом доминировании рояля Константина Лифшица) показался естественным завершением темы: встреча романтического, неоромантического и постромантического смятения.
Алёна Баева и Илья Грингольц. Фото: Евгений Евтюхов Концертное исполнение оперы Генделя "Оттон" в Московской филармонии (Зал имени Чайковского абонемент "Оперные шедевры") - этап в освоении богатого наследства композитора, чье имя нашей публике до сих пор известно более, чем его обширное творчество. Как заметил организатор проекта Михаил Фихтенгольц, важно, что у нас есть генделевский бум, что публика ломится, и "на фоне невероятного интереса к операм Генделя в Москве, после "Роделинды", "Ксеркса", "Орландо", "Ариоданта" и "Альцины"… приходит черед "Оттона". Эта опера, возможно, не принадлежит к числу самых известных творений композитора, но по качеству музыки – это нечто захватывающее. Поэтому примечателен сам факт первого исполнения в России.
Можно найти много восхвалений генделевскому гению, вроде слов Бернарда Шоу: "Вы можете презирать кого и что угодно, но вы бессильны противоречить Генделю", или восторгов Бетховена ("Гендель – самый великий композитор, живший когда-либо"). Но никакие слова не передадут масштаб художественного волнения. Нужно слышать эти грандиозные – и одновременно камерные, потому что оркестр небольшой – кульминации, ощущать неспешно развертывающийся строгий пафос, клокочущие фобии героев или их лирические переживания, разрешающиеся руладами. Можно бесконечно слушать предписанные временем вокальные импровизации в финалах арий, расцвеченных эффектными паузами-ферматами. Но все это не просто так, не только для формальных прелестей вокала. "Не случайно сказал сам Гендель однажды: "Я хотел сделать своих слушателей лучшими людьми".
Анна Бонитатибус, Джоанн Ланн, Юрий Миненко. Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонииИстория женитьбы великодушного правителя, германского императора Оттона, в которой силен морализаторский оттенок (так же, как и в опере Моцарта "Милосердие Тита") основана на средневековых мотивах. Тут и борьба за власть, и мщение, и воссоединение потерявшихся родственников. Но главное, как всегда, любовные переживания, связавшие героев сложной вязью и позволяющие, в рамках типологии характеров и аффектов, выразить подлинные чувства.
Спеть "Оттона" приехала международная команда певцов, один лучше другого.
Стремительное вступление оркестра – и сразу диалог заговорщиков, гордой матери и честолюбивого сына, мечтающих свергнуть императора: это Джисмонда (Анна Бонитатибус) и Адальберто (Юрий Миненко). Горячее пение темпераментной меццо-сопрано (у певицы скандальный характер персонажа отчетливо сформирован через голос – высший пилотаж профессии) оттенялось фальцетом контратенора, когда медовые рулады, казалось, сами по себе говорили о витиеватом лицемерии персонажа. "Брючная" партия Оттона стала для Марианны Беаты Килланд просто звездной: органичность королевского характера, как он понимается в "Оттоне", идеально совпала с задорно разыгранным мальчишеством в эпизодах с врагами, пронзающим душу мужским плачем в начале третьего действия и ласковой влюбленностью в лирических ариях. Открытые вокальные эмоции пирата Эмирено у бас-баритона Александра Миминошвили, может быть, показались кому-то слишком дерзкими для Генделя, но это если быть оперным пуристом. Ромина Бассо, чья интриганка Матильда – одновременно и влюбленная, но обманутая женщина, и эксцентричная кузина короля, выглядела как современная бизнес-леди, а пела как специалистка по оперной старине.
Марианна Беата Килланд и Кристофер Мулдс. Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонииДирижер Кристофер Мулдс за пультом, стилистически тонко управлявший Камерным оркестром России, мало того, что собрал звучание в утонченный конгломерат тембров, но и привнес в российский коллектив "краски" исторически информированного исполнительства. Игра в старинный стиль оказалась одним из лучших филармонических концертов сезона. Восемнадцатый век предстал так, как нужно – это предмет любовного и тщательного изучения, но живого и творческого, без архивной пыли. Замечательно, что исполнение сопровождалось русскими титрами. И главное, запись вечера есть на сайте Филармонии.
