"Мы служим во имя прекрасного"

Предтечей экспозиции стал написанный четыре года назад портрет Анны Дубровской в роли Зинаиды из спектакля "Дядюшкин сон". Тогда это была частная инициатива, а в прошлом году директор галереи "Золотой плёс" Игорь Анатольевич Кучеренко пришёл к нам, чтобы поговорить с Сергеем Маковецким о возможности написать его портрет в образе. И всё сложилось настолько интересно и неординарно, что многие актёры тоже захотели попробовать себя. Так появился портрет Сергея Маковецкого в роли Войницкого из "Дяди Вани", который положил начало этой коллекции.

 

Приблизительно год. Подобный проект невозможно сделать быстро. Был составлен график исходя из занятости актёров, в назначенные дни вызывались гримёры, готовились костюмы. Работали в большом портретном фойе, что было необычно, ведь в этот момент в театре шли репетиции и спектакли. Над каждым образом одновременно трудились несколько художников, стараясь передать своё видение персонажа и человеческой натуры. Все портреты получились очень разные: какие-то больше отображают героя, а какие-то именно внутренний мир актёра. Потом совместно с артистами решали, которая работа станет частью экспозиции.

 

В первую очередь учитывалось желание актёра, но при этом нам хотелось, чтобы максимально полно был представлен весь репертуар театра. Например, у Виктора Добронравова есть замечательная работа в спектакле "Евгений Онегин", в котором он играет молодого Онегина, и не менее замечательная – в "Беге", где он Хлудов. В итоге остановились на Хлудове, чтобы наш новый спектакль представить. Да и для Виктора это большая этапная роль. Также размышляли, на каком персонаже остановиться для Юрия Шлыкова: либо старого Князя из того же "Евгения Онегина", либо Верховенского в "Бесах", которых поставил Юрий Петрович Любимов. В конечном счёте решили, что пусть будет Князь.

 

Понравилось, но все очень по-разному вели себя во время сеанса. Так Виктор Сухоруков в образе Авнера Розенталя из спектакля "Улыбнись нам, Господи" сначала рассказывал художникам о спектакле и своём персонаже, а потом, вдохновившись, даже  прочитал лекцию о современном искусстве. Совершенно по-другому работала Мария Аронова, которая позировала в образе Екатерины Великой в трагический момент её жизни – она была абсолютно сосредоточена на своем персонаже и на протяжении нескольких часов молча "держала слезу" в глазах. Все были просто потрясены её профессионализмом! Словом, мы очень довольны, как всё получилось.

Выставка "Артисты Театра имени Евгения Вахтангова в портретах художников"

 

Хотелось бы. У нас много замечательных актёров и много прекрасно созданных ими образов. Знаю, что наша инициатива уже подхвачена другими театрами, хотя пока никто не может гордиться такой большой экспозицией.

 

Экспозиция поедет по городам России: её уже ждут в Калуге и не исключено, что она отправится в ближнее и дальнее зарубежье, сейчас ведутся переговоры.

 

Все работы – собственность галереи "Золотой плёс" и художников, поэтому данный вопрос лучше адресовать им. Но один портрет, его автор Наталья Зайцева, был подарен  Римасу Туминасу, а для актёров делают копии тех работ, которые им понравились больше всего.

 

Илья Комов был настолько покорён спектаклем, поставленным Римасом Туминасом, что захотел создать авторскую галерею портретов-образов. Он неоднократно приходил в театр, делал зарисовки, наброски, а потом актёры примерно полгода ездили к нему в мастерскую.

 

Это синтез искусства. Мы даём новый импульс, интерес к творчеству художников, а они, в свою очередь, мотивируют зрителей, которые пришли к ним на выставку, к спектаклям театра Вахтангова. Получается взаимообогащение и взаимопроникновение культур, разных видов искусства, мы друг друга дополняем и популяризируем.

Выставка "Артисты Театра имени Евгения Вахтангова в портретах художников"

 

Есть то, во имя чего мы служим – во имя прекрасного. Но при этом театр – единственное из всех искусств, которое творится здесь и сейчас, оно сиюминутно и его невозможно уловить, оно ускользает из рук, как ускользают минуты и часы отпущенного нам времени.

 

К нам поступают разные предложения, которые мы обдумываем и пытаемся реализовать. Сейчас готовы к презентации две книги, выпущенные театром. Первая – "Евгений Вахтангов в театральной критике". Поистине бесценный труд Владислава Иванова, который собрал редчайшие материалы: отзывы о творчестве Евгения Вахтангова от современников режиссёра. Самый поздний по времени отзыв, вошедший в антологию, датирован 1948 годом, a первый - 1913-м.

Вторая – "Вахтанговский фронтовой театр. Фронтовые дневники". Это расшифрованные дневники участников труппы Фронтового Филиала. Уникальная летопись войны и летопись жизни театра. Семьдесят лет записи хранились в нашем музее, и сегодня впервые будут изданы без каких-либо купюр.

Театр Вахтангова, пожалуй, единственный театр в России, который фактически перестал существовать, оказался бездомным через месяц после начала войны: при первом налёте фашистской авиации на Москву в здание попала бомба, начался пожар, сгорели фойе и зрительный зал, погибли люди. Было принято решение эвакуировать театр в Омск, а те, кто остался, поехали по фронтам. Так был создан Фронтовой Филиал. Это не была фронтовая бригада, которая выступила и уехала. Нет, актёры и режиссёры прошли по всем фронтам 850 дней и дали за это время 1650 концертов и спектаклей. Фронтовой театр работал с 18 февраля 1942 года по 13 июня 1945 года и совершил десять выездов на фронт! И при этом театр Вахтангова – единственный театр, который не имеет ни одной награды, связанной с деятельностью Фронтового Филиала.

Конечно! Мы напоминаем о себе, но видно у тех, от кого зависит решение, другие заботы и дела…

 

Я не просто принимал участие, я, в общем-то, его и проводил. Некоторое время назад ко мне обратился директор Севастопольского академического русского драматического театра имени Луначарского Ирина Константинова, попросила приехать и рассказать, как управлять театром в современных экономических условиях. Было много встреч с директорами разных театров Крыма, пиар-менеджерами, даже с труппой. Я доволен поездкой, а насколько получилось интересно, полезно и эффективно – судить принимающей стороне. В любом случае, я старался, чтобы было именно так. Сам по возможности всегда посещаю подобные семинары, потому что ничего нет ценнее, чем общение с коллегами, и на каждой встрече обязательно почерпнёшь для себя что-то нужное и важное.

 

Меня приглашают прочитать курс лекций в Высшей Школе театрального образования под руководством  Г.Г. Дадамяна – это частное учебное учреждение высшего дополнительного образования. Приглашает СТД, когда проводит совещания и встречи.  Звали в (РАТИ) ГИТИС, но я отказался, потому что работать в учебном заведении по учебному плану нереально. От тебя зависят студенты, педагоги, учебный процесс, ты не можешь ничего изменить и просто должен быть, а у меня не хватает времени. Завидую тем директорам, которым удается совмещать работу и преподавание. Театр такая вещь, которая требует от тебя сил и практически постоянного присутствия.

 

Даже точнее сказать шестилетка… Добиться результатов в театре можно только работая вместе. По-другому не получится. Нельзя сказать, что пришёл новый директор, и всё сразу стало хорошо. Да, от директора зависит многое, но он не главный, он – обслуживающий персонал. Я не вижу в этом ничего плохого и унизительного. Я должен сделать так, чтобы актёру было приятно играть на сцене, у него всегда был свежий костюм, а в душевых – одноразовые полотенца. Чтобы у технических служб было современное профессиональное оборудование, а зрителю было комфортно сидеть в зрительном зале и не засыпать от духоты, чтобы в буфете вкусно кормили, чтобы, простите за прозу жизни, в туалетах было чисто.

Только для выполнения всех этих задач одного директора недостаточно. Театр должен прочно стоять на ногах. И это происходит тогда, когда в театре аншлаг и билеты нужно приобретать заранее. То есть, прежде всего, собственные доходы театра, а отнюдь не связи в министерстве культуры, как думают некоторые. Экономическая устойчивость возможна, когда есть хороший спектакль – качественный театральный продукт. И делают его режиссёр и актёры, а директор имеет лишь опосредованное отношение. Помогает им… Так что это не мои успехи, а успехи всего театра! Не было бы великолепных постановок художественного руководителя театра Вахтангова Римаса Туминаса и блестящих актёрских работ, не было бы продажи билетов, а значит, не было бы денег в кассе, и о какой вентиляции в зрительном зале или новых душевых мы бы сейчас говорили? Так что мы с Римасом делаем одно дело, завариваем одну кашу, которая называется империя театра Вахтангова на Арбате, и варимся в этом каждый день.

Процитирую слова Владимира Мединского, которые он произнес на итоговой коллегии Министерства культуры в марте 2016 года, подводя итоги деятельности министерства за 2015-й: "Театр имени Вахтангова – лидер по росту доходов от своей уставной деятельности: показа спектаклей на стационаре, гастролей. Театр заработал в 2015 году порядка 520 миллионов рублей, что составляет 190% от объема бюджетного финансирования, выделенного театру на выполнение госзадания". Я этим очень горд. Как горд и тем, что в нашем театре самая высокая средняя заработная плата среди всех театров России и, наверное, всех учреждений культуры.

 

Ещё как страшно! Только я один знаю, что тогда пережил. Расскажи – не поверят и не поймут. Колоссальные сомнения и ответственность! И не забывайте, что любой театр всегда отвергает новичка, к тому же смена дирекции – стресс для любого коллектива. Было очень тяжело. Но в такой ситуации выход один: не надо говорить, надо делать. И мой предыдущий театральный опыт – успешный опыт – и почти десятилетняя работа в малоизвестном московском театре и параллельно заместителем ректора в школе-студии МХАТ у Анатолия Смелянского, у которого я многому научился, сыграли положительную роль.

 

Когда дирекция театра живет своей собственной жизнью, занимается своим собственным благополучием и бизнесом в государственном театре, не может возникнуть то, что сейчас мы видим в театре Вахтангова. Римас всегда повторяет, что он приехал в Москву заниматься театром, строить театр, а не придумывать схемы вывода денежных средств из театра себе в карман.

 

Мне кажется, только через два года ко мне пришла та самая уверенность, пришло понимание, уважение коллег и подчинённых.

 

Моё глубокое убеждение, что искусство не может появиться там, где разбитые стены, ободранные двери и грязный пол. Даже если искусство придёт в такой театр, постучит и попросит пустить, оно рано или поздно, не выдержав подобного отношения к себе, сбежит. Его не удержать силой, потому что всё вышеперечисленное несовместимо с искусством. Бытие определяет сознание, и для этого надо быть жёстким. Мне сложно это объяснить, я не философ, а практик. Просто чувствую это нутром, а когда вижу подобное, то буквально выхожу из себя. Мои подчинённые об этом прекрасно знают. Еще надо помнить о ментальности, ведь, если задуматься, то мы живём по принципу: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Поэтому я стараюсь быть жёстким. Мы с Римасом Владимировичем договорились, что он "добрый", а я – "злой".

 

Государственное финансирование – очень тонкий вопрос, и никто не в состоянии объяснить, почему один театр, имея такие же объемы по площади имущественного комплекса, как, например, театр Вахтангова, получает бюджетных средств, условно говоря, в два раза больше. Ответ один: "Так исторически сложилось".

Да, сегодня есть такая идея в Министерстве культуры – дотировать каждого пришедшего зрителя, купившего билет. С одной стороны, всё правильно – кто больше работает, более востребован у публики, играет большее количество спектаклей, тот и вправе рассчитывать на государственную поддержку. Условно говоря, на один заработанный театром рубль государство добавит два рубля. И, на первый взгляд, все будут находиться в равных условиях (К слову, в 2015 году театр Вахтангова сыграл 481 спектакль в Москве и 98 - на гастролях. При посещаемости 97% в 1000-местном зале). Сама по себе идея прекрасна, это нужно делать, но при этом существуют нюансы, которые необходимо учесть, просчитать, обдумать со всех сторон. Необходимо обсудить с директорами, с Союзом театральных деятелей. Нельзя вводить директивно.

Как говорится, чёрт всегда скрывается в деталях. Поясню. Если у федеральных театров в бюджете заложены зарплата, налоги, новые постановки, расходы по содержанию зданий, то у региональных театров, даже московских, этого нет. И что у них "срезать", что будут "не давать", а что "давать"? Театры все разные. Театры в России живут в условиях недофинансирования, а порой и нелюбви местной власти. Я написал в Минкульт свои предложения. Во-первых, театры надо разбить по "жанровости". Опера и балет всегда более затратные, чем драматические, потому что у них не одна, а три труппы.

Ещё одна категория – ТЮЗы и детские театры. Они не могут зарабатывать так, как зарабатывают драматические. Если мы говорим о качественном спектакле в театре юного зрителя, это всегда большие затраты на постановку, чем в драме, ведь ребенка надо удивлять, а билеты для детей априори будут стоить дешевле. Поэтому у таких театров обязательно должен быть какой-то поправочный коэффициент.

Далее я бы рекомендовал распределить театры по группам по имущественному комплексу, который вычисляется в квадратных метрах, и при этом четко просчитать, сколько нужно денег на оплату коммунальных услуг, оплату телефона, на то и это… Здания театров – государственная собственность, которую государство обязано содержать, неважно нравится такая постановка вопроса в Минфине или нет. А то, что мы зарабатываем, мы вкладываем в эту собственность. Театр – не акционерное общество, в котором по итогам года мы разделили прибыль между акционерами или раздали "золотые парашюты". Может быть, имеет смысл сделать пилотный проект для нескольких театров, и посмотреть на результат. Стрессов нам и так хватает.

Кирилл Крок © Фотография предоставлена Театром имени Вахтангова

 

Вопрос художественной политики театра и ограничения спроса зрителя – всегда баланс весов. Те театры, которые находят этот баланс, выигрывают. Зачастую среди режиссёров и худруков бытует мнение: "А мне плевать, если публике что-то не нравится, я под неё подстраиваться не намерен". Мне кажется, те, кто придерживается такой позиции, проиграет. Они и сейчас проигрывают. Потому что никогда нельзя исключать такой фактор, как ожидание зрительской аудитории.

 

Посмотрите на нашу афишу, и всё станет ясно. Зачем театру Вахтангова заниматься новой драматургией, где взять качественную пьесу? Как говорит Туминас, принесите мне, я поставлю, но то, что предлагают, нас не устраивает. Когда сегодня столько разных театральных образований или центров это делают, зачем нам занимать их территорию? И зрителя нужно, с моей точки зрения, привлекать не эпатажем, а качественным художественным спектаклем, который попадает тебе в сердце и в душу.

Все исследования, связанные с театром, показывают, что никакая реклама не срабатывает так, как "сарафанное" радио. С этого года в целях экономии бюджета мы отказались практически от всех рекламных расходов. Вы нигде не увидите наших афиш, растяжек, билбордов. Ни-че-го. Оставили небольшой медиа-план в журналах и газетах, где театры публикуют сводный репертуар. А между тем заполняемость залов в театре Вахтангова 97%! О чём это говорит? Делайте качественный продукт, и к вам пойдут зрители, будут премии и гастроли.

Только многие наши коллеги любят искать внешних и внутренних врагов и ничего не делать, не развивать свой театр, не выпускать качественные спектакли, но при этом находить оправдание собственным неудачам, порочить более успешных коллег, мол, всё понятно, они кому-то платят. Никому мы не платим! У нас появился спектакль "Евгений Онегин", и через два месяца раздался телефонный звонок из Америки с приглашением на гастроли. Или в Москву приехал известный театральный режиссёр и продюсер Патрик Соммье, поинтересовался у людей, – не у меня! – что ему посмотреть в Москве, пришёл в театр Вахтангова на "Евгения Онегина" и уже в антракте сказал, что сделает всё, чтобы этот спектакль увидели в Париже. Через полгода мы поехали во Францию. Он нашёл для нас время в собственном театре, освободил целую неделю, хотя за границей планирование афиши происходит за полтора-два года. В итоге было четыре аншлаговых спектакля в зале на 1200 мест.

 

Театральная постановка  – это всегда авторский театр, поиск новых форм и новых смыслов. Другое дело, кто считывает эти смыслы: зрители или только сам режиссёр. Должна быть самоцензура и ответственность художника. Римас Туминас всегда думает о зрителе и, выстраивая спектакль, говорит, что здесь мы будем серьёзны, потом немного посмеёмся, здесь дадим зрителю отдохнуть, здесь заставим плакать, и в итоге приведём к главному событию. В этом великая суть театра, то, ради чего он создавался. Поэтому Туминас и попадает со своими спектаклями в десятку.

Есть неуловимая грань между искусством и ремесленничеством. Если то, что происходит на сцене, художественно осмысленно и оправданно, это всегда вызывает эстетическое наслаждение, а если просто ради эпатажа и скандала, то это уже дело вкуса. В таких случаях я всегда привожу пример. Ещё в советские времена в Ленкоме Марк Захаров поставил спектакль "Фигаро", в финале которого на баррикадах появляется актриса с обнаженной грудью и размахивает флагом французской новой республики, и кроме эстетического наслаждения это не вызывает ничего. В том же Ленкоме в спектакле "Мудрец" в контровом свете из-за ширмы выходил обнажённый актер, а в это время Инна Чурикова произносила текст своей героини. Лично для меня это было абсолютно художественно оправдано. Ещё вспомните великий спектакль Романа Виктюка "Служанки", в котором все мужчины играли в женских платьях, но никто не посмел позволить себе сказать, что это трансвестит-шоу.

Вообще мы можем сколько угодно спорить об этом, но лишь время всё расставит по своим местам, и только будущие поколения определят, было это искусство или ремесло, причём ремесло самой низшей пробы.

Часто ходите в театры? Следите за тем, что делают коллеги?

Редко, хотя и стараюсь. Сейчас собираюсь на "Алису" Красноярского ТЮЗа, потому что очень люблю режиссёра Романа Феодори. Недавно был в театре имени Пушкина, у Евгения Писарева, на спектакле "Дом, который построил Свифт". Сходил на несколько премьер в МХТ. 

Получается, что зритель, покупая билет, "голосует" за то или иное самовыражение. Это ли не успех? В том числе и в коммерческом выражении.

Успех театра я для себя определяю так – если все билеты проданы, то это зрительский успех. Но помимо этого есть ещё профессиональное признание:   приглашение театра на международные театральные фестивали, гастроли, мнение как восторженное, так и критическое, театральных критиков и театрального сообщества. Спектакль номинируют на "Золотую маску", "Сезон Станиславского", на солидные и авторитетные театральные премии. Это значит, что спектакль театра вызывает профессиональный интерес. Тогда, наверное, можно сказать, что, возможно, по прошествии лет, данный спектакль будет отнесён к категории искусства и войдёт в золотую театральную коллекцию или энциклопедию театральной жизни.

Есть спектакли, воспетые критиками, получившие "золотые маски" как лучшие в сезоне, а в репертуаре их едва ли можно увидеть раз в два-три месяца, да и идут они при полупустых залах. Наш спектакль "Пристань", который не получил в 2013 году награду, до сих пор идёт на аншлагах. Вот вам и ответ. А спектакль одного регионального театра, который получил "Маску", давно не идёт в этом театре…

Только два слагаемых – и ничего другого. Покажите мне финансовый отчет по продаже билетов на спектакль и сколько стоят билеты, покажите гастрольный график, приглашения на фестивали и прессу. А если ничего этого нет, и о гениальности постановки говорят лишь несколько человек, включая режиссёра, но билеты не продаются, то это смешно.

Театр ведь не для нас с вами – профессионалов. А прежде всего для зрителя! Только насильно людей на спектакль не загонишь. В репертуаре театра Вахтангова есть сложнейшие, тяжелейшие спектакли, есть и комедии, и все спектакли проходят при полных залах. В сутках двадцать четыре часа, и невозможно все двадцать четыре часа только молиться или только смеяться. Нужно делать это по очереди. Говорю постоянно: "Поставьте хотя бы один успешный спектакль, и у вас всё появится: деньги, премии, предложения о гастролях".

К чему может привести оптимизация театрального пространства и слияние низкодоходных театров с высокобюджетными?  Или получается, если не сумел сделать конкурентоспособный продукт, прочь из искусства?

Всё очень индивидуально, и никто не застрахован от ошибок и провалов. Весь вопрос в том, что если на протяжении 25-30 лет государство тебя финансирует, а в сухом остатке понятно, что, по большому счёту, за эти годы ничего не было создано. Какое актёрское поколение выращено, какие спектакли поставлены, которые были бы хоть как-то замечены? То есть, когда ничего нет, кроме слов о создании театра или новом направлении в искусстве, хочется сказать: "Помолчите об искусстве, мадам!".

 

В Москве все, кто занимается культурой и её управлением, прекрасно знают те театры, которые прожигают наши с вами налоги, а средний бюджет московского театра – это порядка 80-100 миллионов рублей в год. Театр должен развиваться, а не становиться заложником лидера, который перестал таковым быть, или семейной "кормушкой" за счет госбюджета под разговоры о мире и любви в газете, которую приличные люди в руки не берут. Там давно уже нет ни мира, ни любви.

К примеру: в прошедшем году был ликвидирован Московский Театр Симонова, мы, театр Вахтангова, стали его правопреемниками. К сожалению, Евгений Симонов, основатель театра, не дожил до того момента, когда здание школы, здесь, на Арбате, передали его театру. Он умер, так и не сумев, как мне кажется, вдохнуть в этот театр жизнь, воспитать мощное актёрское поколение. Шли годы, менялись худруки, директора. Но так сложилось, что по факту в актив труппы нечего записать – нет ни ярких спектаклей, гастролей, фестивалей, прессы, зрителей, ни экономических побед. Как мне сказал сын Симонова – Рубен Симонов, актер Театра Вахтангова: "Если бы дед был жив, первое, что он бы потребовал – снять с вывески этого театра его фамилию".

Три года назад руководство Департамента культуры Москвы обратилось к нам с Римасом Владимировичем и предложило модель, по которой много лет управляется "Табакерка". Мы отказались, так как это огромная нагрузка. Кроме того, у федеральных театров и московских разные системы управления, финансирования, отчётности. Через некоторое время Департамент предложил другой вариант – передать Театр Симонова на федеральный уровень и присоединить к Театру Вахтангова в статусе филиала. Потребуется минимум два года, чтобы всё отремонтировать. Коммуникационные сети нуждаются в полной замене. У так называемого "самого тёплого дома в Москве" в некоторых гримерках не проведено отопление. Зимой актёры были вынуждены включать обогреватель, а любой дополнительный электроприбор перегружал сеть и выбивал пробки. Так что прежде чем заниматься стенами и полами, нужно наладить коммуникации, а это огромные средства. Все 25 лет жизни этого театра предыдущие руководители не думали о своём доме и не занимались театром, могу это ответственно заявить, а были заняты исключительно незаконной сдачей помещений театра в аренду, причём большую часть доходов выводили из театра. Сдавая полздания театра в аренду в центре Москвы, можно было давно привести этот театр в порядок, выпускать приличные спектакли, делать театр популярным и посещаемым… Не стоит говорить, что театр жил в суровых реалиях жизни, сдавая всё в аренду мимо театра. Я сам десять лет работал в московском малоизвестном театре, знаю про все трудности существования таких театров, однако, когда я там работал, посещаемость этого театра была 97,3%, и в театре не было ни одного помещения или угла в том состоянии, в котором находился теперь уже бывший театр Симонова, а ныне филиал Театра Вахтангова имени Симонова. Сейчас в здании проводятся масштабные строительные работы, их цель – в конце этого года наполнить эти стены творческой жизнью, начать играть новые спектакли.

Поэтому сливать – это смотря кого, с кем и на каких условиях. Вообще, с моей точки зрения, нужно не сливать, и ни в коем случае не закрывать, а назначать на три года нового художественного лидера с большими полномочиями, а потом смотреть, что получилось. Касательно региональных театров, то здесь всё гораздо сложнее. Зачастую в провинции театр является градообразующим предприятием, и его надо холить, лелеять и всячески помогать, что, кстати, очень редко происходит. 

 

В государственном задании определена средняя цена билета для каждого театра, и к которой мы должны стремиться. С одной стороны, театр есть элитарное искусство, и, как говорит Олег Павлович Табаков, театр – это осетрина первой свежести. Поэтому билет в вип-партер не может стоить 100 рублей. При этом по Станиславскому театр должен быть общедоступным. Так что на тот же "Евгений Онегин" минимальная стоимость билета – сто рублей. К тому же на нашем фирменном сайте можно за 350 рублей посмотреть спектакль онлайн. Эта опция востребована зрителями в регионах и теми, кто, находясь в нерусскоязычной стране, не хочет терять связь с русской культурой, русским театром. В месяц мы продаем 30-50 билетов на трансляции спектаклей.

 

Ну, хочет кто-то стоять на обочине с плакатом, что мы пособники "кровавого режима", пусть стоит. Хотя я не считаю себя пособником и не думаю, что у нас есть "кровавый режим". На заборе тоже пишут, так что мне, обижаться что ли? Разве это как-то повлияло на количество зрителей в зале? Напротив, это привлекло ещё больше внимания, они нам сделали хорошую рекламу, так что черный пиар пошел театру на пользу.

Пожалуйста, свежий пример. В Екатеринбурге одна журналистка написала гадкую статью, обидевшись, что Сергей Маковецкий по состоянию здоровья не смог выйти на сцену в спектакле "Евгений Онегин", и его заменил Алексей Гуськов. Как хорошо, что она это сделала! Мы вернулись в Москву, и на этой волне, мгновенно разошедшейся по социальным сетям и в прессе, на следующие четыре спектакля смели все билеты, которые ещё оставались в кассе.

Вообще любые гастроли для театра убыточны. Нам намного проще сыграть спектакль в родных стенах и получить гарантированный аншлаг, чем собирать всех и вся в дорогу, потом разместить, накормить, обустроить. Но мы ездим, потому что мы – российский театр, и мы обязаны это делать. В рамках федеральной гастрольной программы у нас есть одна поездка в год от Министерства культуры, которая имеет финансовое покрытие на наши дорожные расходы и гонорары. В этом году, в сентябре, мы десять дней будем в Уфе, где на двух сценах сыграем почти двадцать спектаклей. Все остальные гастроли театра являются коммерческими.

 

Да, в Ригу и Таллин. Везём четыре показа спектакля "Улыбнись нам, Господи". На лето запланированы гастроли в Германии и Италии, повезём "Евгения Онегина".

 

В любом российском регионе и за рубежом публика более вдохновленная и эмоциональная, чем в Москве. Вы не представляете, как нас ждут, какими аплодисментами встречают. Как молодые люди с балкона хлопали и кричали "спасибо" речёвкой, подобно тем, что можно услышать на стадионе. Мы были потрясены в Нью-Йорке, когда зал на две тысячи мест был заполнен до потолка. Я поднялся на верхний ярус и удивился, разве можно так смотреть спектакль, это же из жизни муравьёв. Оказалось, можно, и этот балкон в конце спектакля стоя устроил овацию Онегину. В Москве, как мне кажется, сказывается некая пресыщенность событиями, когда ты понимаешь, что можно пойти посмотреть и завтра, и послезавтра, и через две недели. Ну, куда денется театр на Арбате? Никуда!