Спектакль не шёл по привычному проторенному пути. Он парил. Актёры раздваивались, обнажая светлую и тёмную сторону души в их вечном единстве и такой же вечной борьбе. Иногда возникало ощущение, что действо на сцене движется на уровне подсознания, затрагивая те его недоступные в обычном состоянии глубины, которые может выявить только из ряда вон выходящая ситуация, какая и случилась с героями Льва Толстого.
Язык пластики — международен. Он не нуждается в переводчиках — он понятен даже самому неискушённому зрителю, задевая практически в каждом самое сокровенное. Спектакль вырывает из обыденности, из засасывающей рутины будней, преобразовывая, казалось бы, самые приземлённые моменты жизни до сакральной истинности жертвы.