Site-specific, как и следует из самого термина, обращен к особенностям географии, к свойствам конкретной локации, выбранной для театрального действа. Театр, преодолевая границы, очерченные коробкой сцены и стенами зрительного зала, заступает на чужую территорию, вторгаясь в городские пространства. В разные годы показы “Живых пространств” проходили на автомобильной парковке, на катке в торговом центре, под открытым небом на Яузском шлюзе, в плацкартном вагоне поезда, в актовом зале Дома ветеранов сцены. Однако театр не просто механически переносит представление на неприспособленную к спектаклю площадку; важно, что само действо вырастает или связано с местом.
Фото: Игорь Матей В этом году “Живые пространства” (куратор – режиссер Талгат Баталов) обращены к современной российской прозе: четыре показа молодых режиссеров поставлены по рассказам Михаила Елизарова, Романа Сенчина, Александра Цыпкина и Александра Снегирева. Режиссеры, по большей части, моложе авторов лет на десять, хотя в манере анализировать время и его проживание много общего – в социальном неравнодушии, в безжалостности и пристальном внимании к современному человеку с его неврозами и комплексами, в стремлении зафиксировать, как меняются ценности в последние два десятилетия. Впрочем, у театра иные возможности, а у театра молодых – иной стиль. И если проза, по большей части, бытовая, богатая мельчайшими подробностями повседневности, то эскизы “Живых пространств” от быта и прямой “социальщины”, по большей части, уходили, фантазировали.
Фото: Дарья Нестеровская
Объекты “Живых пространств” 2016: фитнес-клуб, отель, магазин стройматериалов, продуктовый рынок. По словам кураторов (художник – Ольга Никитина), география программы подобрана неслучайно: темой “Живых пространств”, так или иначе проявленной в каждом эскизе, стал консьюмеризм, общество потребления.
Эскиз Георгия Суркова “Герои” – по прозе Михаила Елизарова, писателя известного, в первую очередь, наверное, по роману “Библиотекарь”. В основе эскиза, показанного в фитнес-клубе “Zебра” на Каланчевской, – рассказ “Мы вышли покурить на 17 лет…”. Именно “в основе”, так как работа Суркова – скорее, ассоциация, чем пересказ. Путешествуя из зала в зал (сначала публика рассаживается на ковриках для йоги, потом переходит к тренажерам), зрители слышат лишь пару отрывков из рассказа. Сюжет реконструировать невозможно, получается лишь почувствовать тему; это история о попытке переделать себя, шагнуть на “чужую” территорию и встроиться в расхожие стандарты.
Фото: Игорь Матей От текста осталось только начало и финал. Ровным, убаюкивающим голосом тренера по йоге актриса Светлана Иванова читает неприятную историю о том, как на компанию студентов, походя, наехала местная гопота. Прием довольно тонкий – зритель, как и герой рассказа, оказывается в ситуации самообмана: сделаем вид, что вокруг – гармония, и нет никакой неуютной реальности с ее невеселыми сюрпризами. Финальная сцена – о возвращении, к себе, к прошлому, к друзьям, бренчащим на тех же гитарах, на том же берегу водохранилища – в спектакле по-постмодернистски двусмысленна: качки-тренеры поят зрителей протеиновым коктейлем, а какой-то космический октябренок поет песню из “Приключений Электроника”, текст рассказа звучит в записи. Это, вроде бы, и о том, что стоит освободиться от мнения большинства, а, с другой стороны, сразу с неловкостью вспоминаешь потрепанных, пузатых и седых панков и рокеров в сальных кожанках, как будто застрявших в своей романтизированной юности. В эскизе много режиссерской свободы, фантазии, жаль только, что утрачен авторский язык Елизарова, самое причудливое, самое интересное, что есть в его прозе.
Эскиз Егора Матвеева по рассказам Романа Сенчина – бродилка. Зрители разделены на несколько групп, у каждой свой маршрут. Отрывков восемь, но зритель увидит только четыре – какие кому достанутся. Спектакль – индивидуальный опыт, собственная мозаика. Рассказы моего маршрута – узнаваемые зарисовки из сегодняшней городской жизни. Все, так или иначе, – о несвободе, о страхе, о тотальной агрессии. Самый интересный – “Хоккей с мячом” – монолог парня за стойкой бара о том, как успешному замдиректору строительной фирмы все обрыдло и рванул он, под видом командировки, в Ногинск, который, по картинкам, казался таким славным.
Фото: Дарья НестеровскаяДушещипательная, до слащавости, пасторальная история о спонтанном побеге от взрослой сложной жизни в простоту и детство оборачивается чем-то глупым и стыдным. Грустная такая, полная горькой иронии, антиутопия. Некоторая публицистичность разыгрываемых сценок компенсируется хулиганским финалом, сделанном в виде пародии на какую-то корпоративную церемонию: настоящий трэш и панк. Двое пошловатых ведущих задорно шутят, представляя зрителям персонажей всех отрывков. Девушка, одетая в хламиду из бумажных пакетов, поет гимн еде и потреблению. Пока она томно тянет что-то, вроде “ням-ням-ням”, ведущие азартно поливают ее кетчупом и горчицей из больших пластмассовых банок. Праздник этот – еще и в честь нашей гражданской беспечности, в честь того, что “голосуем, за что попало”. По экрану плывут бюллетени, в которых – подписи зрителей, оставленные при входе. Прямо под названием эскиза – “Дорогие овощи”.
Фото: Игорь Матей
Завершилась программа показом Талгата Баталова по отрывкам из произведений Александра Снегирева, в пространствах роскошного отеля “Стандарт” на Страстном бульваре. Неполиткорректная, полемичная, проза автора, не скрывающего собственные социальные фобии, собственную противоречивость, например, в национальном вопросе, бытовое рефлективное недоверие к чужакам, разыгрывалась в богатых пространствах помпезной гостиницы – в лобби, в номере-люкс, в каком-то хозяйственном помещении, на крыше, с которой – редкой красоты вид на центр города. Отрывки, выбранные из разных повестей, - драматические и комические вариации одной и той же темы: поиска идентичности, национальной, гендерной, возрастной. Так или иначе смешные и страшноватые герои Снегирева пытаются ответить на один вопрос, кто я? Русский? Женщина? Старый человек? Жизнь персонажей снегиревской прозы – сплошные несоответствия: одинокая невеста сходит с ума, русский курортник на Гаити, не нашедший Россию в списке стран в пункте приема донорской крови, напивается, путаясь в любви и ненависти к отчизне, старуха, не желающая расставаться с юностью, позирует молодому фотографу, жеманясь в дешевых мехах на голое тело.
Два интересных момента. Первый – путешествие по прозе Снегирева происходит в присутствии автора – во время переходов из пространства в пространство его голос рассуждает о целях, мотивах и смыслах писательства, а в одном из отрывков прозаик, сидя спиной к зрителям, комментирует действия героев. Так, автор, его мировидение становятся персонажем, частью спектакля. Второй – социальное переведено на язык тела (хореограф показа – Александр Андрияшкин): финал повести “Вера”, в котором сорокалетняя женщина, уставшая от своей женской, материнской нереализованности, отдает свое тело на растерзание целой колонии гастарбайтеров, решен как сложный, красивый в своей сдержанности и графичности, пластический этюд. Получилась история про бремя тела, про утрату сакральности тела и превращения его товар.
