Вот и Детский музыкальный театр им. Н. И. Сац, уже который год лишённый из-за реконструкции своей главной сцены, да и главного зала, кстати говоря, находит всё новые и новые формы для реализации своих творческих интенций. Перечислять спектакли и постановки последних сезонов можно достаточно долго, и я уже это неоднократно делал. И каждый раз, помимо того, что это были настоящие произведения искусства, помимо того, что они демонстрировали возможности театральных пространств, как это было, например, со "Снами Каштанки" М. Броннера или "Sila" Дж. Адамса, так это были ещё такие уникальные события как, скажем, опера Константина Комольцева "Любовь к трём цукербринам" по роману В. Пелевина или "Четыре девушки" Эдисона Денисова.
Нынешняя премьера, состоявшаяся, как и предыдущие, в рамках проекта "RE-Конструкция", безусловно, тоже стала событием в музыкальной жизни Москвы. Хотя бы в силу того, что оратория Г. Ф. Генделя "О радости, печали и мудрости" значительно более редкий гость на сцене, чем его же "Мессия" или "Иуда Маккавей".
Эта оратория Генделя некоторым образом стоит особняком в его творчестве. Если большинство его ораторий представляют собой масштабные полотна, на которых разворачиваются библейские или мифологические сюжеты, то в оратории "L'Allegro, il Penseroso ed il Moderato", написанной в 1740 году, он обращается к темам, более свойственным раннебарочной эпохе – размышлениям о сущности человека в этом мире, о тех базовых вопросах бытия, которые применимы к каждому. И в этой оратории, либретто которой основано на стихотворениях Джона Мильтона, который жил как раз на столетие раньше, можно сказать, в иную эпоху, Гендель как раз и показывает два противоположных мироощущения – радость и задумчивую элегию. И, дописав текст для третьей части, либреттист оратории Джеймс Харрис как раз и показал "сумму" этих взглядов – мудрость, умеренность, сочетающую в себе всю полноту бытия.
В постановке театра им. Сац перевод англоязычного текста демонстрируется на двух больших телеэкранах, что, безусловно, доносит до слушателя философский текст, составляющий, собственно, смысл оратории. И завершающие слова оратории в полной мере передают её главную идею: "В тебя, о Разум, верю я, Да правит миром власть твоя!".
Но главное, безусловно, это музыка Генделя. Дело в том, что ухо среднестатистического филармонического слушателя, воспитанное главным образом на произведениях эпохи классицизма, романтизма и первой половины ХХ века, зачастую воспринимает музыку эпохи барокко как неиндивидуализированный музыкальный поток. Конечно же, есть достаточно большое количество барочной музыки "на слуху" такой как Мелодия из "Орфея и Эвридики" Глюка, Танец дикарей из "Галантной Индии" Ж.-Ф. Рамо, или Рондо из "Абделазара" Г. Пёрселла, достаточно яркое само по себе, и к тому же дополнительно прославленное Бриттеном в его "Путеводителе по оркестру". Сюда же, разумеется, относится хор "Аллилуйя" из "Мессии" и "Музыка на воде" того же Генделя.
И всё же это набор исключений. Тем более важно и интересно исполнение этой оратории Генделя, потому что те полтора часа, что она звучит (в музыкальной редакции театра были сделаны некоторые сокращения) перед нами проходит калейдоскоп удивительных композиторских находок, мелодий, жанров, полифонических конструкций, инструментально-колористических решений, вокальных номеров – от небольших сольных речитативов до развёрнутых ансамблей солистов с хором и оркестром.
Мне довелось побывать на генеральной репетиции постановки, поэтому вполне возможно, на премьере могут быть какие-то изменения, но это маловероятно. Разве что в составе солистов.
Но главные впечатления состоят в следующем.
Музыкальный руководитель и дирижёр Народный артист республики Башкортостан Артём Макаров, конечно же, не ставил, да и не мог ставить задачу аутентичного исполнения музыки Генделя – для этого нужны и другие инструменты и другой подход к вопросу, совершенно немыслимый в рамках современного музыкального театра. Но что касается стилистики исполнения барочной музыки, она прозвучала именно так, как должна в рамках этой эстетики – очень точные штрихи, точная акцентуация и агогика. И в этой стилистике звук духовых инструментов, их тембр, был насколько возможно близок к тому барочному идеалу, который мы себе представляем. Я уже не говорю о действительно яркой технике исполнения солистами оркестра, которую продемонстрировали Сергей Сучков (флейта), Артём Морозов и Дмитрий Кононок (гобои), Иван Зуев и Мирзахмят Айнетдинов (трубы), Игорь Егоров (валторна), Илья Свалов (фагот), Андрей Фролов (виолончель), Дарья Смирнова (клавесин, орган), Анна Тончева (барочная арфа, лютня).
Роль хора в этой оратории, пожалуй, менее монументальна, чем обычно. Возможно, за исключением финальной фуги "Thy pleasures, Moderation, give". И звучание хора под управлением хормейстера Веры Давыдовой абсолютно сбалансированным и стилистически точным.
Для солистов театра, привыкших к самой разнообразной музыке, исполнение партий в оратории Генделя, вероятно, было ещё одним интересным творческим опытом и, безусловно, стало ещё одной творческой победой, с которой можно поздравить Ольгу Бутенко (Радость), Альбину Файрузову (Печаль), Владислава Жидова (Веселье), Максима Дорофеева (Меланхолия), Олега Банковского (Умеренность) и Георгия Сологуба (Мудрость).
И, кстати, хотелось бы отметить возможность, которую предоставили пространства фойе, где состоялось исполнение оратории, и которой не преминул воспользоваться режиссёр постановки Георгий Исаакян – солисты выходили на свой сольный эпизод из тени (свет Юлия Айнетдинова) и так же туда уходили, а не сидели, как это обычно бывает, в течение всего концерта на сцене перед нотными пультами. Это, между прочим, придало дополнительную лёгкость и динамику такому, в общем-то, статичному жанру как оратория.
Конечно же, исполнение оратории "О радости, печали и мудрости" стало событием и в культурной жизни города и очередным этапом в биографии театра.
