Вадим Абдрашитов: “Инфантилизация творчества— главная проблема современного кино, театра, литературы”

Давайте пройдемся по вехам. Расскажите, как Вы пришли в кино?

У меня не было такого момента в жизни, когда бы я вдруг решил заниматься кино. Всегда в этом направлении двигался, интересы находились в этом секторе — киношном. В детстве много фотографировал, мы с младшим братом даже снимали диафильмы на так называемой “обратимой” плёнке: когда снимаешь и получаешь уже позитивное изображение. Делали фигурки персонажей, и получались чёрно-белые диафильмы. Потом, когда стал постарше — уже химия, физика, математика интересовали, при этом занимался в актёрской студии при местном ТЮЗе.

Фото из личного архива В. Абдрашитова

В каком городе это было?

Наша офицерская семья кочевала по всему Советскому Союзу, и 6 лет мы жили в Алма-Ате. В Алма-атинском ТЮЗе посещал студию, даже выходил на сцену, но, когда взлетел Гагарин в 1961 году, и у всех молодых, что называется, поехала крыша — стало ясно, что надо заниматься космосом, физикой, ракетами, и я, досрочно сдав экзамен экстерном, поехал поступать в Московский Физико-Технический институт, знаменитый Физтех в Долгопрудном. Поступил в 1961 году, и благодарен судьбе за то, что именно с Физтехом связан такой отрезок времени — становления, взросления, особое время в истории страны, оттепель 60-х, новые книги, журналы, спектакли… И пришедший на наши экраны итальянский неореализм.

В 1962 “Один день Ивана Денисовича” напечатал “Новый мир”, к этому времени “Летят журавли” уже прогремели, “Современник” с Олегом Ефремовым, “Таганка” с Любимовым… Всё это нас, совсем молодых, конечно очень мощно формировало. Вообще, думаю, это счастье, когда становление молодого человека совпадает с духовным подъёмом страны. И совсем, к сожалению, другое дело, когда эти процессы находятся в противотоке. И постепенно понял, что всё-таки физика — это не совсем моё. Хотя учиться было чрезвычайно интересно, мне Физтех дал очень много. Плотно занимался фотографией, работал в институтской многотиражке, что-то пробовал писать. И очень хотел снимать кино, но в те времена это было практически невозможно: дорого, ненадёжные технологии — это можно было делать только в рамках любительских киностудий, причём весьма оснащённых.

На телефон можно снимать полнометражное кино, невероятная светочувствительность, разрешение у всех гаджетов!

Может быть. Когда появился карандаш, можно было, наверное, ожидать практически поголовную грамотность. Но всё осталось по-прежнему: количество писателей от этого не увеличилось, поэтов тем более. И то же самое происходит с современной техникой.  На Физтехе, к сожалению, не было киностудии. В Москве студии были в МИСИ – в Строительном институте, в МХТИ имени Менделеева. Менделеевский был ближе по программам обучения, я туда перевёлся, перезачёл много предметов, освободилось время, и я стал буквально работать на этой любительской киностудии, очень много снимал, монтировал институтскую хронику — поездки на сельхозработы, разные заседания, репетиции КВН, “устные альманахи” и прочее.

Да, на том самом — ещё с ацетоном. И так набил руку. Было много свободного времени. Готовился ко ВГИКу, но тогда были законы, когда человек, получивший высшее образование, обязан был 3 года отработать по полученной специальности, сейчас понимаю, что очень толковые законы, не в пример нынешним. Я защитился хорошо, тема дипломной работы была интересная, актуальная — но узнав, какие варианты на распределении, просто выбрал место работы по схеме метро, чтобы ездить на работу без пересадок.

Этим местом оказался Московский Завод Электровакуумных приборов. На распределении сказал: “Хочу на завод”, хотя меня на кафедре оставляли, но я сделал безусловно правильно. Эти 3 года мне многое дали — и внутреннего багажа, и небольшого, но всё-таки жизненного опыта, но главное - я был в гуще т.н. социалистической экономики, много чего понял о производстве, об экономике вообще и о социализме.

Поэтому, когда сейчас так много говорится об экономике, я подчас слышу просто неграмотные вещи. Говорят люди, которые не знают вообще, что такое производство и никогда там не были. В этом смысле я марксист и понимаю, что всё заложено в производстве: все блага, все состояния страны и государства. В производстве, а не просто продаже природных даров.

Отработал положенные 3 года, дошёл до начальника большого цеха, кстати, в отрасли единственного беспартийного.

Это редкость, когда в руководители попадал не член партии.

Да. Уходил от этого, опасаясь, что по партийной линии могли не отпустить с производства, мы занимались важными делами.  Закончились 3 года — это был 70-й год, и как раз в 70-м набирал Михаил Ромм в мастерскую во ВГИКе, человек невероятного авторитета, выдающийся режиссёр, мыслитель, философ, замечательный человек.  Вот к нему-то я и поступил, спасибо судьбе.  И с тех пор занимаюсь кино —  почти полвека. Защитился досрочно — во ВГИКе учился не 5 лет, а 4 года, и в 74-м году меня пригласили работать на Мосфильм.

Мы с Вами как раз находимся в кабинете Рома и Райзмана. Мосфильм был поделен на 10 самостоятельных творческих объединений. Вот одно из них, объединение “Товарищ”, возглавили Михаил Ромм и Юлий Райзман.

Михаила Ильича уже не было, его не стало на 2-м курсе, нас доводил до дипломов Лев Кулиджанов, замечательной души, тонкий человек, прекрасный режиссёр. При Ромме я снял на первом курсе свою первую работу – 7-минутный “Репортаж с асфальта”, о котором Михаил Ильич написал очень хорошие слова. И даже захотел вставить в свою большую картину “Мир сегодня”, над которой тогда работал.

Мы даже видели первую складку этой картины — Ромм привёз всю мастерскую со студентами, педагогами сюда, на “Мосфильм”, и показал первый вариант монтажной сборки. Это была бы, безусловно, выдающаяся картина, и вот в неё он захотел вставить мой фильм, что для меня было большой честью, даже одно это желание. А потом ещё и слова хорошие в “Искусстве кино” написал. Сейчас я понимаю, что по материалу и по теме векторы фильмов совпадали – человек и толпа, и возможность управлять толпой. Стали искать исходные материалы – негативы, готовились технически. Но Михаил Ильич из жизни ушёл, и его фильм передали закончить Хуциеву и Климову, которым “Репортаж” не понадобился.  Они сделали очень интересный фильм “И всё-таки я верю”, который не имел никакого отношения к первому варианту монтажа, показанному нам тогда на “Мосфильме”.

А курсовая работа — была экранизация замечательного рассказа Григория Горина “Остановите Потапова” — большой фильм, 40-минутный, очень сложный по производству. Получился он, наверное, удачным, потому что стал известным, был награждён на разных молодёжных фестивалях, его везде показывали — по творческим домам, в редакциях газет, в институтах.   Мне позвонили из Дома творчества Болшево, где тогда отдыхал Юрий Яковлевич Райзман, выдающийся кинорежиссёр, соратник Ромма. Тогда связи между людьми кино были короче, проще. В Болшево, в этом Доме творчества, отдыхали и работали кинематографисты, была довольно активная творческая жизнь. Туда, кстати, привозили коллекции вгиковских фильмов с последнего фестиваля, чтобы показать мэтрам, что там делает молодёжь. Райзман увидел картину, позвонил мне, пригласил приехать. Я приехал, понял, что фильм весьма хорошо принят, он был показан в компании замечательных людей — Юткевич, Габрилович, Леонид Утёсов, Владимир Высоцкий, Аркадий Райкин… Поразительно, что были такие люди…Райзман предложил досрочную защиту диплома и пригласил работать на Мосфильм.  Так я за 4 года закончил ВГИК и появился здесь, в этом кабинете художественного руководителя Юлия Яковлевича Райзмана.

А приходилось ли Вам встречаться с Виктором Проскуриным?

Да, я его снимал в картине “Поворот”. Хороший актёр Виктор.

Вы затронули в “Повороте” очень важные темы. 

С Райзманом мы проработали 20 лет. Все фильмы мои сняты в этом объединении. Сейчас оно называется “Студия АРК-фильм”, в котором после ухода Райзмана из жизни я был избран худруком.

“Товарищ”, в котором были сделаны все самые замечательные отечественные советские картины и картины самого Райзмана: “Коммунист” с Урбанским, и “А если это любовь?”.

“Коммунист” — великий фильм, снятый Райзманом.

Да, здесь сделано много интересного. Могучая кучка здесь была – и Лариса Шепитько, и Элем Климов, и Марлен Хуциев, и все творчески дружили, у всех были общие интересы, общие заботы, творческая открытость.

Что касается Ромма — общение с ним было недолгим, к сожалению: полтора года. Его не стало, когда ему было 70 лет. Общение было недолгим, но очень насыщенным.

Мы общались полтора года, и потом выяснилось, что ни у кого не осталось ни строчки конспектов его лекций. Просто потому, что записывать за ним было невозможно. Его можно было только слушать и внимать ему.

А предыдущие роммовские мастерские — это весь цвет отечественной режиссуры: и Кончаловский, и Тарковский, и Шукшин, и Смирнов, и Соловьёв, и Титов… Нам Ромм читал лекции по истории 20-го века, по истории искусства 20-го века, хотя начал заведомо раньше, буквально с наскальных рисунков. Очень много и необычайно интересно рассказывал по истории кинематографа. Такие лекции, которые трудно назвать таковыми, перемежал подробными рассказами о картине, которую он снимал — то есть тоже, опять-таки, история 20-го века, и человека в нём. И мы были словно внутри этой работы над картиной. Он уезжал на зарубежные съёмки, во Франции снимал, поработал в парижской синематеке, приезжал и рассказывал. А потом, когда собрал материал, показал нам. Осталось ощущение невероятной глыбы — человека потрясающего калибра, крупнейшей личности, энциклопедически образованной, абсолютно интеллигентного устройства. Человек поразительного остроумия, замечательный рассказчик, чрезвычайно артистичный, очень демократичный в высшем смысле этого слова.   Совершенно уникальный человек.

Мне в этом смысле вообще везло на людей, на мастеров, с которыми учился и работал: Райзман, Кулиджанов… Были и замечательные артисты, с которыми я работал, композиторы, художники. Сценарии для всех картин написаны Александром Миндадзе… Есть особое удовлетворение и удовольствие от работы и общения с талантливыми людьми.

О Ромме можно долго говорить, вспоминать его картины, начиная с “Пышки”, продолжая революционной картиной — “Девять дней одного года” и гениальным “Обыкновенным фашизмом”. Если бы его показывали по телевидению раз в неделю – мы бы жили в другой стране.

Ромм приезжал на Физтех, когда я ещё там учился. В те времена проводились так называемые “устные альманахи”. На них приглашались известные люди, писатели, артисты, спортсмены, музыканты, режиссёры. На Физтех, основанный Ландау, они приезжали с большой охотой. Там тоже были эти корифеи, я помню многих, в том числе и Ландау, и Игоря Тамма, и академика Семёнова… И та же мощная радиация масштаба личности. Это были не просто выдающиеся учёные и выдающиеся режиссёры. В первую очередь это были люди потрясающего личностного начала. Приезжали к нам Арам Хачатурян, Сергей Герасимов, хоккеист Юрзинов, молодые Володя Васильев, Катя Максимова, наши выдающиеся звёзды балета.   Дважды приезжал и Ромм, рассказывал потрясающие вещи. Это было после выхода и просмотра “Девяти дней одного года”.  Два дня подряд, с 7 вечера до 12 ночи он был на сцене актового зала и разговаривал со студентами. Точнее, рассказывал нам о “9-ти днях”, кинематографе, литературе Аксёнова и Шукшина, политике, театре, вообще, об искусстве 20-го века…

Фото из личного архива В. Абдрашитова

Это был своего рода моноспектакль?

Невероятный и необычный.  Можете представить, как это всё формировало нас, совсем молодых людей…

Это может сделать только одарённый человек — пять часов говорить на непрерывном дыхании. Это дано не всем. Должна быть божья искра.

Это, во-первых. А во-вторых, означает, что было о чём говорить.

Сейчас, к сожалению, многим лучше помолчать.

Вот именно. Хотя, что же тогда будет делать телевидение?

Фото: Виктор Великжанин/Фото ИТАР-ТАСС

Хотелось бы провести жёсткие параллели с сегодняшним временем. Ощущение, что мало молодёжи в творческих ВУЗах, которая сразу ставит перед собой задачи уровня Мастера, задачи масштабные и по мысли, и по решению.  Возможно, я ошибаюсь.

Если я правильно Вас понимаю, снижение масштаба творческого свершения сегодня существует. Но причина беды находится в совершенно другом месте: она находится в нашем законодательстве. А именно: закон, который внедрён в нашу жизнь — о платном втором высшем образовании, отодвинул в сторону целый пласт относительно взрослых людей, которые, попробовав что-то в жизни, пришли к пониманию самих себя и решили сделать что-то другое. Может быть, даже почувствовали призвание. Потому что человек, который занимается одной из двух смыслообразующих специальностей, а именно: драматургией и режиссурой, должен иметь хотя бы минимальный опыт жизни. Все режиссёры, которых вы знаете, пришли в кино, имея высшее образование.  Дело даже не в самом образовании, — дело в минимальном жизненном опыте. Элем Климов — авиастроительный инженер, Глеб Панфилов — химик-инженер, человек с опытом комсомольской оргработы. Я пришёл начальником цеха, Шукшин пришёл, протянув лямку директора школы и учителя, Кончаловский — с консерваторским образованием, Отаро Иоселиани — математик.  Нынешний закон таких людей отодвигает в сторону. Я поступал — мне было 25 лет. Думал, что буду самым старым дядькой среди студентов, но оказался средним по возрасту. Были люди старше меня — у нас был профессиональный спортсмен, мастер спорта по боксу, профессиональный писатель из Эстонии, профессиональный актёр из Молдавии, бывший лётчик-испытатель, инженер с Тульского оружейного завода, человек, отслуживший в армии и отработавший на заводе – Аркадий Сиренко, известный режиссёр и педагог.

Фото из личного архива В. Абдрашитова

Который снимал “Шукшинские рассказы” вместе со Степановым? Вы вместе учились?

Да. Это была правильная идея, правильная идеология собирания мастерской. Все очень разные, с разным опытом, варились в общем котле, обмениваясь своими опытами. Была взаимная диффузия, это чрезвычайно важный момент. Сейчас ВГИК, равно как и все театральные вузы, Литературный институт, журналистика так помолодели, просто детский сад. Им, конечно, очень нравится всё это — поступают молодые, красивые, одухотворённые — по крайней мере, молодостью, — лица, и мы имеем с ними дело.

Но что может рассказать вчерашний школьник? Ну, в лучшем случае, талантливо и артистично снять что-то, рассказать о своих первых чувствах, любви, первых опытах социализации, дружбе, предательстве. Но что он будет снимать дальше? А дальше будет копировать уже сделанное у нас или за рубежом. Или уйдёт на телевидение и будет копировать то, что телевидение уже наработало, повторять. Но где своё, то, без чего искусство не существует?

Фото из личного архива В. Абдрашитова

То есть, фактически творческая личность из него не вырастает?

Может быть, какая-то творческая личность возникнет как исключение из правил, как опровержение всего того, что я говорю. Надо очень много читать, смотреть внимательно вокруг себя. Мы заставляем своих студентов читать и смотреть. Но это скорее волевые решения. А на самом деле всё это можно назвать насильственной инфантилизацией со стороны государства.

И мы эту инфантильность видим на студенческих экранах, вообще, в итоге на киноэкранах, а потом на телеэкранах. И вот уже лет 15, сговорившись между собой, мэтры кинематографической и театральной педагогики (к нам даже подключились люди из консерватории) пишут тревожные письма на имя Президента, премьера, в Администрацию Президента, в Минфин, в Минобразования, что происходит инфантилизация, которая оборачивается дебилизацией зрителя как такового.

Фото из личного архива В. Абдрашитова

Нельзя ли сделать простейшую вещь, не тратя при этом лишней копейки от Минфина. Что именно? Внести уточнение в закон о втором образовании, что, да, второе образование платно, за исключением двух смыслообразующих специальностей: драматургия и режиссура, на которые человек с высшим образованием может поступать на общих основаниях и претендовать на бюджетные места. Чтобы на эти две специальности человек с минимальным жизненным опытом, как и раньше было, претендовал наряду со вчерашним десятиклассником. И нигде мы не слышим отказа, потому что не нужно лишней копеечки. Но за 15 лет ничего не сделано вообще в этом смысле.

И не делается. Сейчас, правда, распределяются гранты для людей с высшим образованием, помогают им не платить за образование, когда они уже успешно учатся. Но целый класс людей, так необходимых в нашем деле, вообще не подступают к стенам второго ВУЗа.

Идёт инфантилизация образования, содержательной части кино, театра, журналистики, литературы и так далее. И так это наглядно происходит, до такой степени выразительно, так это видно по результатам наших “творческих трудов”, что приходится задаваться вопросом: если государство бездействует, может, власти это выгодно? Зачем нужны граждански зрелые люди, которые ещё и будут иметь доступ к театральным подмосткам, кино, телевидению? Мало ли что они понесут зрителю? Пусть лучше занимаются бесконечным копированием того, что уже снято. И желательно, потому что безопасно, на дебильном уровне.

Процесс идёт, но мы – страна беззаботных. И опасности общей дебилизации населения замечать не хотим. Хотя прекрасно видим наше телевидение, отчасти кино и театр.

Молодым и начинающим режиссёрам, актёрам, драматургам я говорю: надо много читать. 

Книг уже достаточно написано, чтобы с их помощью приобрести хоть какой-то, пусть опосредованный, опыт жизни. Надо много смотреть хорошего кино и хорошего театра. Надо самообразовываться, безусловно. И надо конкретно знать, чего ты – ты сам! - хочешь сказать и снять. Независимо от всего. 

Фото из личного архива В. Абдрашитова

Фильмография режиссёра Вадима Абдрашитова

“Остановите Потапова!” – диплом, ВГИК, 1974

“Слово для защиты” 1976, Премия Ленинского комсомола; Приз жюри МКФ в Мадриде (Испания) 1977

“Поворот” 1978, Приз МКФ в Варне (Болгария) 1979

“Охота на лис” 1980. Приз МКФ в Сан-Ремо (Италия) актёру Владимиру Гостюхину – 1981

“Остановился поезд” 1982, Государственная премия РСФСР 1982, Приз МКФ в Сан-Ремо (Италия) за лучший сценарий 1983

“Парад планет” 1984, Приз “Золотое плато” на МКФ в г. Авеллино (Италия).

“Плюмбум или Опасная игра” 1986, “Золотая медаль сената Итальянской республики” на МКФ в Венеции 1987.

“Слуга” 1988. Государственная премия СССР, Приз им. Альфреда Бауэра и Приз Экуменического жюри на МКФ в Берлине 1989

“Армавир” 1991

“Пьеса для пассажира”1995, “Серебряный медведь” на МКФ в Берлине 1996; Приз ОРКФ “Кинотавр” 1995.

“Время танцора” 1997, Гран-При ОРКФ “Кинотавр” 1998, Приз Жюри МКФ в Локарно (Швейцария) 1998, Призы Национальной Премии критики “Золотой Овен” в номинациях: Лучший фильм года, Лучшие роли дебютантов – 1998

“Магнитные бури” 2003, Призы ОРКФ “Кинотавр” за лучший сценарий и лучшую режиссуру, 2003;

Приз за лучшую режиссуру на МКФ “Pacific Meridian” Владивосток 2003; Призы Национальной Премии Кинокритики 2003 за лучшую режиссуру и лучший сценарий. Призы за лучшие сценарий и режиссуру “НИКА”. Призы за лучшие режиссуру, монтаж, звук “Золотой орёл”.

Читайте также: Николай Досталь: “Кино есть – булькает, но пока не закипело”