Астафьев обвиняет

Виктор Астафьев как никто другой имеет право говорить о Великой Отечественной войне. Он воевал. Начал простым солдатом в 1942 и закончил в 1945 в том же звании. Был ранен трижды.

 

Для Астафьева война – это глубоко личное переживание. Именно поэтому его обвинения советского военного и политического руководства, быть может, не всегда обеспечены фактами, которые можно предъявить на судебном заседании. Однако в спектакле есть другое – эмоциональная правда, которая важна ничуть не меньше этих самых фактов.

 

Главный герой спектакля – сам Виктор Астафьев в исполнении Бориса Галкина. Он вспоминает о событиях Великой Отечественной войны в канун праздника Великой Победы. Живет один. По радио звучат поздравления. На заднике сцены – черно-белая версия кинохроники парада Победы и слова маршала Жукова. Астафьев обвиняет его. Он припоминает ему поражение первых месяцев войны и кровопролитный штурм Берлина, который "нужно было взять к празднику Первого мая". Обвиняет он и Сталина в том, что было до войны, и в том, что было во время неё и в послевоенные годы. А после мы переносимся в воспоминания героя.

 

Значительная часть спектакля происходит в санитарном поезде, куда попадает Астафьев после ранения, которое произошло на следующий день после того, как он убил первого немецкого солдата. Он застрелил его, а потом закопал в поле. Теперь этот немец является ему во снах.

 

В вагоне-теплушке раненые, медработники, ну и замполит конечно. Солдаты травят скабрезные анекдоты, а когда становится совсем тошно, поют сальные частушки, говорят о женщинах. "Женатики" делятся воспоминаниями о свадьбах и женах.

 

Впрочем, о женщинах не только говорят. Медсестрички и санитарки имеют широкий выбор истосковавшихся по греховным утехам кавалеров. В этом чаду из боли, крови и человеческих нечистот, от которых пытаются хоть как-то отвлечься при помощи грубых удовольствий, зарождается чистое чувство между раненым Астафьевым (его в молодости играет Илья Малаков) и молоденькой санитаркой Анечкой (Наталья Качалкина).

 

Война превратила мир в царство абсурда. Главный герой уже убил человека, получил ранение, но еще не познал женского тела. А санитарка, та самая, которая перегрызала жилы на полуоторванной руке неизвестного солдата, дрожит как осиновый лист перед тем, как первый раз лечь в постель с мужчиной. У каждого из них злоключений хватит с избытком на десять жизней вперед, а вот такого обычного человеческого опыта у них еще нет.

 

Зародившая влюбленность гибнет под градом пошловатых насмешек сослуживцев. Для них встретить парня и девушку которые еще ни разу "ни того" – большое событие. На все лады они смеются над попытками юноши и девушки лишиться девственности. Однако следующая остановка приносит новый чудовищный опыт – у одного из солдат под гипсом завелись черви. Да, именно так. Черви. Фантазия сразу рисует кадры из "Броненосца Потемкина" Эйзенштейна. Однако там были опарыши в мясе, а здесь они завелись в ране живого человека.

Зачем все это? Зачем Астафьев это написал, и тем более, зачем худрук Московского губернского театра Сергей Безруков взялся это ставить? Ведь это же подрывает память о Великой Отечественной войне? Нет! Ничего это не подрывает, и об этом говорит устами Галкина сам Астафьев. В конечном счете, это спектакль не о полководцах, а простых людях. Людях, которые победили не благодаря, а вопреки.

 

Великая Отечественная война – одно из немногих исторических событий, которые объединяют россиян. Как бы сказали политологи, является примером национального консенсуса. И именно поэтому в сонме свидетельских показаний на суде истории о событиях тех лет так важен голос Астафьева. Он обвиняет. Он обвиняет Сталина, Жукова, других командиров в катастрофических ошибках. Его показания важны на этом суде не меньше, чем другие. Его слова значат не меньше, чем выкладки историков о потерях в живой силе и технике, или свидетельства военных теоретиков о стратегических и тактических особенностях ведения боевых действий в тот период. Правда Астафьева, пожалуй, даже важнее, потому что за историческими справками, картами и схемами боевых действий теряются живые люди – солдаты, которые гибли в «бессмысленных лобовых атаках», умирали в госпиталях, выходили из окружения.

 

В конечном счете, этот спектакль даже не против условных генералов и маршалов, а против войны как таковой.

 

Такая правда необходима, чтобы война не казалась лишь парадом. Чтобы не думалось, будто война – это чистенькие новенькие танки, солдаты в лакированных сапогах и блестящих касках, а никак не вши, крысы, грязь, страх, перебои с питанием и смертельная усталость. Когда «диванные войска» в "уютных жежешечках" взахлеб рассуждают о том, сколько нужно батальонов для решения того или иного политического вопроса, необходимо без устали повторять, что любая война – это отвратительно. Именно об этом говорит и Астафьев, и Безруков.