Именно на эту мысль и работает сценография художника Дмитрия Разумова. На сцене воспроизводится балетный класс со станками, зеркалом на заднике от пола до потолка и отражающими поверхностями по бокам. Несложно догадаться, что станки обозначают школу, канон, норму: “Без канона не обойтись, но, когда только он, только традиция, только правило – это становится клеткой, тюрьмой, загоном”, – декорация “дословно” следует режиссерской мысли (все из той же аннотации). На авансцене в ряд стоят деревянные лавки, которые являются преградой между зрителями и несвободным городом Калиновым. Или же служат своеобразным берегом, потому что вся эта отражающая и даже “мокрая” сценография (особенно во второй части спектакля, когда идет дождь) очень сильно напоминает то ли водную гладь Волги, то ли ее дно. А свисающие с колосников гирлянды периодически сверкают подобно молниям во время грозы.
Константин Райкин определяет свою “Грозу” как “трагический балаган”. Следуя такому определению, режиссер наполняет спектакль самой разной музыкой – русской народной, церковной, западной современной на французском и английском языках (музыкальный руководитель – Татьяна Пыхонина). В новой “Грозе” много танцев – тоже разных (хореограф – Ренат Мамин). Актеры, преимущественно в черной и серой танцевальной форме (художник по костюмам – Мария Данилова), танцуют и поют песни, в основном о несчастливой любви, держась за балетные станки, что можно трактовать на манер: крутись как хочешь, “только бы шито да крыто было”.
Несмотря на стремление режиссера к балагану, пьеса Островского вошла в спектакль практически полностью, как она написана автором. Только пару раз режиссер позволил себе внедриться в текст. Например, в одном месте добавил монолог пьяного Тихона (Даниил Пугаев), который на свободе отправляется в караоке и свою песню посвящает маме, сестре и жене – “лучику света в темном царстве”. Похулиганили, если снова воспользоваться словами Райкина из его режиссерской аннотации.
Фото: satirikon.ru
В премьерной “Грозе” заняты почти 30 человек, почти все – ученики Райкина. Главную роль исполнила Мария Золотухина, для которой роль Катерины стала дебютом в театре. Катерина у Золотухиной получилась резкой и взвинченной. Она очень много двигается, говорит быстро и чуть ли не дергается в конвульсиях. Подобная манера игры очень соответствует внешности актрисы: она высокая, худая, угловатая и даже какая-то острая. Катерине явно тесно на сцене. Не просто так актриса часто находится перед зрителями на ряду из лавок, где извивается в каком-то эротическом томлении, словно этим подчеркивается, что она ходит по краю, находится на грани: и падения, и нервного срыва. Катерина в спектакле – это молоденькая девчонка, которой хочется жить и веселиться на свободе, а не выть, потому что так говорит делать Кабаниха.
Кабаниха же (Марина Дровосекова) – это не просто хозяйка своей семьи, в спектакле ее явно можно принять за хозяйку всего города. Взять хотя бы ее костюм: она носит самую пышную юбку. И если форма других героев скорее репетиционная, то в юбке Кабанихи только выступать. Что она в целом и делает. Такая вот прима-балерина в этом балагане.
Вообще, женские персонажи в спектакле гораздо интереснее мужских. Например, раздвоенный образ Феклуши. Дуэт Евгении Абрамовой и Полины Райкиной напоминает омерзительную паучиху, которая медленно захватывает всех в свои сети. Комична Глаша Ульяны Лисицыной в пуантах и стоящей балетной пачке, с одной стороны, и в заправленном за уши платком и замашками деревенской бабы – с другой.
А вот образ сумасшедшей барыни оказался совсем не женским. Барыню в спектакле играет Сергей Зарубин в строгом сюртуке и с тростью и явно олицетворяет представителя власти. Зачем? Демонстрирует проявление несвободы и мещанского порядка в лоб для тех, кто не читал аннотацию перед спектаклем и не смог самостоятельно понять, о чем спектакль.
Фото: satirikon.ru
Женщины в несвободном городе Калинове явно главные, именно они диктуют, как жить. Не зря они постоянно поют на лавочке русские народные песни, словно представляя город, не зря все слушают Феклушу, а не Кулигина (Яков Ломкин). Не просто так Дикой становится шелковым рядом с Кабанихой на манер ее шелковой пижамы, в которой она его встречает.
Дикой (Роман Матюнин) вообще здесь не кажется каким-то диким и опасным самодуром. Такой обычный, не вполне адекватный быдловатый мужик. Такой же быдловатый, как и остальные мужчины в этом городе, за исключением Тихона, Кулигина и Бориса – трех самых слабых и в целом невзрачных персонажей. Обычные забитые мужики, которые одеты даже во все серое. Борис здесь с пучком на голове и в длинном свитере, не танцор и не певец. Ярослав Медведев хорошо передает обреченность, страх и слабость Бориса. И явное облегчение, когда он прощается с Катериной и вырывается от нее на свободу – даже свитер готов ей оставить. И потом все-таки и Катерина в этом свитере тоже вырывается за пределы лавок навстречу зрителям.
В спектакле Константина Райкина есть целостность: сценография подчеркивает мысль режиссера о необходимости в свободе (жить и развлекаться, как хочешь), текст логично обыгрывается, музыка и танцы работают на общую идею. Но вместе с тем часто кажется, что этих плясок и песен гораздо больше, чем живых чувств. Верить и сопереживать получается только Катерине, остальные же герои кажутся поверхностными и какими-то ненастоящими, репетиционными, как и их танцевальная форма. С одной стороны, балаган есть балаган, и требовать от него особой глубины не приходится. С другой, “Гроза” есть “Гроза”. А в спектакле Константина Райкина словно установили громоотвод: на сцене все сверкало и громыхало, но ранить так и не смогло. А театр все-таки иногда способен по-настоящему жахнуть похлеще всякой грозы.
