“Мария Стюарт”: борьба без правил

Одна – в белом подвенечном платье – королева-девственница Елизавета, остальные – босые, в синих бесформенных халатах, напоминающих и тюремные робы, и накидки борцов, ожидающих начала поединка. Но вместо ожидаемой бытовой речи вдруг начинают звучать поэтические монологи Шиллера в переводе Бориса Пастернака, воспринимающиеся абсолютно современно и, мало того, разговорно.

Творческий дуэт режиссера-постановщика Алексея Кузмина-Тарасова и хореографа-постановщика Рамуне Ходоркайте существует уже давно и успешно – вместе они сочинили современную молодежную версию “Снегурочки” в жанре “сцены из Захолустья в 12 песнях” в Театре им. Ермоловой, историю о всепоглощающей материнской любви “Обещание на рассвете” по одноименному роману Ромена Гари в Московском драматическом театре им. Пушкина, спектакль-танец “Ich suche F!” в Учебном театре ГИТИС. В итоге они образовали собственную театральную команду под названием “Театр Томаса Айтвараса”, который, по утверждению его участников, “не претендует на новаторство, но соединяет в своих спектаклях различные культурные практики”, что и продемонстрировано в новой совместной работе, драме “Мария Стюарт”, где сочетаются классическая поэзия Шиллера, музыкальный мейнстрим и даже боевые искусства. Это своеобразная отсылка к такому разностороннему образу мифического Айтвараса, причудливого существа из литовского фольклора, летучего дух, предстающего то в виде огненного змея, то в виде черного ворона, приносящего людям богатство и ночные кошмары.

Фото: Центр им. Вс. Мейерхольда

Из всей многонаселенной и многоречивой трагедии Шиллера режиссеры выбрали четырех персонажей. Легкомысленная непосредственная Мария, королева Шотландии, рыжеволосая, быстрая и юная – в исполнении Вероники Тимофеевой. Недавняя выпускница ГИТИСа, она играет пока небольшие роли в спектаклях МХТ им. Чехова и в театре “Школа драматического искусства”, но журналисты уже называют ее восходящей звездой сцены. Ее героиня кажется озорной современной девчонкой, наслаждающейся жизнью, любовью, собственной красотой и свободой даже в тюрьме.

Царственную Елизавету играет Юлия Шимолина, актриса театра "А.Р.Т.О." под руководством Николая Рощина, театра, одной из концептуальных задач которого является преодоление омертвевших театральных традиционных форм. В ее интерпретации “добрая Бесс” – резкая, угловатая, по-мужски жесткая, когда речь только заходит о власти. Она может быть расчетливой и сильной, способной принести в жертву государству свое женское предназначение, а потом вдруг взорваться истерическим многословием и рухнуть на пол, свернувшись в позе эмбриона. Чтобы потом воспрять снова, набраться сил и играючи опутать веревками-узами наивную Марию.

Фото: Центр им. Вс. Мейерхольда

Рядом с королевами – их сторонники, два рыцаря в женском обличии, два антипода. Романтичный Мортимер (ученица Игоря Яцко, актриса Школы Драматического Искусства), белокурый паж, преклоняющийся перед прекрасной шотландкой и уговаривающей ее пытаться бежать. И черноволосый Берли – в трагедии Шиллера государственный казначей, призывавший Елизавету к скорейшей казни Марии, и всегда славящий свою повелительницу, которая должна остаться в стороне от кровавого приговора. Трагикомический яркий характер в исполнении Дины Мирбоязовой, играющей как в детских сказках, так и в сложных постановках-перформансах Федора Павлова-Андреевича. Все утрировано, доведено до крайности: если ее персонаж рвется в бой, то вставив в рот защитную боксерскую капу, мешающую говорить. Если нужно стать орудием королевы, очистить страну от скверны, не запятнав самой монархини, то Берли превращается в обычную, не боящуюся грязной работы уборщицу с ведром и тряпкой.

Интересно, что авторы спектакля, кажется, не ставили перед собой цель создать традиционный актерский ансамбль, играющий в едином стиле и по единым законам. Скорее, наоборот, подчеркивали разницу актерских школ, лелеяли индивидуальность каждого исполнителя, чтобы в результате получить героинь, как будто пришедших из разных театральных эпох и разных литературных направлений: Мортимер – из поэзии немецкого романтизма, Берли – из средневековых гротескных фарсов, Елизавета – из корнелевского классицизма, и, наконец, Мария Стюарт – из современной драмы.

Фото: Центр им. Вс. Мейерхольда

Сама хрестоматийная история столкновения двух знаменитых королев изображается в формате спортивного поединка, в котором можно использовать любые виды борьбы: от жесткого прямолинейного бокса и смертоносной вкрадчивости восточных единоборств, незаметно переходящих в страстный и страшный танец, до грязных боев без правил, где соперницы азартно осыпают друг друга то оскорблениями, то разноцветной пылью. Все выстроено стилистически точно – сама Рамуне Ходоркайте уже много лет постигает искусство борьбы, являясь девятикратной чемпионкой мира и четырехкратной чемпионкой Европы по тайдзи цюань. Пространство ринга в Центре Мейерхольда придумала художник-постановщик Ася Скорик, уже работавшая вместе с режиссером Кузминым-Тарасовым над оформлением спектакля “Обещание на рассвете”, где она с той же степенью минимализма несколькими штрихами создала уютный довоенный быт. 

Фото: Центр им. Вс. Мейерхольда

Чередуются стили. То одна, то другая венценосная сестра наносит открытые и простые реплики-удары, бьет коротко и сильно, другая отшатывается, уклоняется, уворачивается, пока, наконец, удар не попадает в цель, в самое уязвимое место совести: по сути, Елизавета обвиняет Марию в безнравственности, в легкости, с которой та посылала на смерть своих возлюбленных. Мария же в ответ не забывает упрекнуть Елизавету в незаконнорожденности, а, следовательно, и в неподтвержденности претензий на законную власть. И вот уже противница лежит в нокауте, и барабан отстукивает пульсацию секунд. Но через мгновение ситуация меняется, уходит ожесточение, и героини словно пробуют успокоиться, сосредоточиться, уйти в своей внутренний мир и собрать все силы так, как предписано в восточных практиках. Дыхание выравнивается, движения становятся лаконичными, слова обращены к себе, и начинается время внутренних монологов, звучащих то в параллель, то в контрапункт друг к другу. И вот сконцентрированная энергия каждой из королев снова выплескивается, поглощая все на своем пути, ломая хрупкое равновесие. И в трагическом, наэлектризованном до предела финале уже не понятно, кто сильнее – торжествующая и прекрасная Елизавета, как будто вспомнившая о своей женственности, нацепив вечерний наряд и туфли на острых высоких каблучках, – или же связанная Мария, вдруг, перед концом обретшая долгожданную величественность.