О московской поэзии Андрея Василевского можно сказать почти так же, как Дмитрий Мережковский сказал о чеховских произведениях: “Если бы современная Россия исчезла с лица земли, то по произведениям Чехова можно было бы восстановить картину русского быта в конце XIX века в мельчайших подробностях”. А если бы Москва исчезла с лица земли, то по поэзии Андрея Василевского можно было бы восстановить в мельчайших подробностях картину московского быта XXI столетия. Может быть, конечно, в отношении произведений Андрея Василевского это звучит грандиозно, но всё-таки некоторые “мельчайшие подробности” Москвы в них чётко заметны.
Москва – это не только “золотые купола”, кремлёвские стены и “огни столицы”, это ещё и громадная бронзовая скульптура на Москве-реке – непроданное США изображение Христофора Колумба, переделанное в Петра I, и дальние окраины у МКАДа, и каменно-асфальтовые дебри.
Фото: Елизавета Гришанова“Безобразное сооружение!”, – порой эту случайную критичную фразу невольно слышат от прохожих москвичей те, кто не раз бывали на набережной возле искусственного острова с грандиозной статуей Петра I авторства Зураба Церетели. А в строфе стихотворения Андрея Василевского из сборника “Ещё стихи” (2010) эта фраза завуалирована и сияет саркастическими гранями:
“Не поднимаю глаз от тарелки,
Лишь бы не видеть Петра на Стрелке,
Где над рекою колумб уродский
Стоит, как <в нашей поэзии> Бродский”.
Последняя строка подчёркивает то, что грандиозная статуя – лишняя на Москве-реке, подобно лирическому герою Иосифа Бродского, в поэзии которого прослеживается тема “лишнего человека”.
“Я, певец дребедени, лишних мыслей …”, – говорит лирический герой Иосифа Бродского в “Римских элегиях”.
Лирический герой Андрея Василевского оригинально сравнивает поэтические мотивы “лишнего человека” Иосифа Бродского с “лишним” бронзовым Петром I – или Колумбом – над Москвой-рекой. “Гарри Поттер реальней церетелевского Петра”, – говорит лирический герой Андрея Василевского уже в другом стихотворении из этого же сборника – “Ночь Гарри Поттера”.
А “реальней”, видимо, потому, что даже персонаж Джоан Роулинг Гарри Поттер не менялся, в отличие от статуи Петра I, изначально бывшей Христофором Колумбом. От этого изменения “личности” одной и той же статуи появляется недостоверность, тонко граничащая с “нереальностью” изображения исторического лица.
В сборнике Андрея Василевского “Плохая физика” (2011) есть стихотворение о Москве, и в конце этого стихотворения читаем:
“а он приближается жаром па́ром кипящей реки
где по загробной Капотне строем идут должники”.
Отдалённый район Капотня – это для москвичей место вроде царства мрачного Аида на другом берегу Стикса, куда лучше не попадать, и в строках стихотворения это хорошо прочувствовано.
Фото: Елизавета ГришановаЧастенько жители столицы друг над другом подшучивают: “Что, налоги уже полгода не платишь? В Капотню скоро выселят…” Словом – Капотня для москвичей – некое “гиблое место”: как в сказках заколдованная территория Бабы-яги и Кощея Бессмертного за огненной кипящей рекой, на которую и намекает Андрей Василевский в упомянутом стихотворении.
Нынешняя атмосфера столицы чувствуется в стихотворении “Москва” из безымянного сборника 2006 – 2013 гг.:
“некто
ошибочно думающий что он не человек
высовывается из окна
с земли пищит домофон
из подъезда выходит панк
вдали инкассаторская машина <…>
кто-то кричит:
мущина!
горит
путёвка в египет
но лучше на крит…”
Это стихотворение – о неприметных спальных районах Москвы с домофонным писком, криками во дворах и рекламными досками с пёстрыми объявлениями о продаже турпутёвок за границу.
В стихотворении демонстрируется ещё одна грань московской жизни – повседневная “изнанка”, которую каждый день ощущают жители города, идя на работу, спеша по делам, вставая по утрам в будни.
Это – поэтизация московской обыденности, в которой прослеживается истинная жизнь столицы, настоящие, неподдельные ощущения её жителей. А конструкция стихотворения – строки лесенкой, словно символизирует лестничные пролёты многоэтажных домов.
В этом же безымянном сборнике 2006 – 2013 гг. в стихотворении о Москве прослеживается образ гордой, властной златоглавой:
“Запах чёрного асфальта,
Клейкие листочки!
Как люблю твои, Москва,
Майские денёчки!
Катит город, катит кат
До границ загаданных,
Вспоминая свысока
Всех в асфальт закатанных.
(Спи, в бетоне залитой,
Под высоткой золотой.)”
В этих строках – и московский май, и высокие каменные джунгли мегаполиса, в которых живут люди, иносказательно – “закатанные в асфальт”, и кисловатый, тяжёлый запах гудрона, витающий в воздухе.
Это – ещё одна поэтизированная грань разнообразной московской реальности, переданные ощущения лирического героя – столичного жителя, который, несмотря на бытовые сложности, всё-таки любит свой родной город.
Московские мотивы для русской литературы традиционны, и поэт Андрей Василевский – один из продолжателей этой традиции.
В его стихотворениях присутствует тончайшая граница между реалистическим и эмпирическим, иррациональным мировосприятием – всё это вместе, соединяясь в слове или кратчайшей фразе, иногда без знаков препинания и заглавных букв, создаёт яркие образы современной Москвы и жизни вообще.
