Говори со мной о простых вещах
Фото: KudaGo.comЦитировать Веру Полозкову многие посчитают мейнстримом, да простит меня придирчивый читатель, но к этой простой не-математической формуле подчас сводится огромный пласт современной поэзии. Сложно о простом. О каких драмах писать вчерашним детям? О социальной несправедливости, отделенной от них экранами ноутбуков, или о мировых бедах, вырисовывающихся на страницах журналов? Вот и поют о том, что близко и понятно. О поездках в метро, героях недавно прочитанных книг, о дороге, путешествиях, несостоявшейся (или все же состоявшейся) любви… Мимолетное, едва уловимое, образное. Простые вещи, знакомые большинству, окутывают стихотворные строки, словно шелковый растаявший шоколад – и вкусно, и приторно. Запить бы, да нечем.
***
“Не картинки в Vogue или Glamoure —
ничего фальшивого и лишнего.
— Как же это я сейчас умру,
у меня тюльпаны недовышиты?
Смотрит чья-то вечная душа — первый раз глаза в глаза Всевышнему”.
Мария Тухватулина
Бродяги, идущие к маяку
Фото: Жизнь Таганрога
Конечно, авторы не стремятся быть калькой с уже состоявшихся поэтов (хотя такое случается с завидной частотой), но есть что-то тонкое, настроенчески общее в их творениях. Вечная тема пути и поиска, особенно остро кольнувшая современное поколение. Не “Бродяги Дхармы”, но суть близка. В поэтическом мире миллениалов каждый второй – маяк, каждый третий – корабль. Плывущие на свет, за правдой, сквозь шторм и мрак, обязательно найдут выход, выберутся, спасутся. За честным ли словом, за идеальной любовью, за Богом? И это история не о тех, кто бежит от реальности, а об отчаянных попытках зацепиться за что-то настоящее, взаправдашнее, поймать мгновение, как жар-птицу, и руки не обжечь.
Боже,
храни детей,
которым за двадцать
Им умирать,
а потом еще расставаться
Аскеру дай голос,
прохожим слух
Дай отдохнуть
неспящему после двух
Сделай так, чтобы раз
в девятнадцать лет -
Крайний поезд,
последний шальной билет
Дай сибариту
трубочку и бокал
Сделай,
чтобы кофе не убегал...”
Арчет
Героизм с женским лицом
Фото: Wikiwand
У нового поколения собственное определение героизма. И может, стихотворение автора Maybe Anny не лучший пример, зато емко отражает общую концепцию:
“…Девочке нужен герой? ты смеешься звонко и говоришь, что девочка им и стала”.
Отныне женское лицо приобретает резкие скулы и уверенный воинственный взгляд. И не потому, что представители сильного пола пишут меньше, а потому, что мужской образ сегодня часто тонет в нерешительности, погружается в воздушную мякоть. Образ “я”, где стираются гендерные различия (девушка говорит от мужского имени, мужчина – от женского) – помогает глубже проникнуть в человеческие переживания, посмотреть иными глазами на войну и подвиг, на борьбу и поражение – хоть в истории, хоть на бранном поле, хоть в любви. Юлия Мамочева, Лемерт, Ира Знаменосец, Дана Сидерос – иллюстрация сильного, оправданной жесткости при внешней девичей мягкости. И да, у войны, пожалуй, все-таки женское лицо.
***
“…Что поделаешь? Сколько прикажут - конечно выстою.
Все равно не послушают, если запротестую.
Ну кому объяснять мне, что на расстояньи выстрела
Видно так же, как на расстоянии поцелуя.
Вот склонился над картой. Кипит воспаленный мозг.
Вот ты смотришь в глаза окружающим, мне - последней.
Я пишу тебя,
будто бы свой самый главный мост
раз за разом рисует художник.
Пока не ослепнет”.
Ира Знаменосец
Заложники собственной тюрьмы
Фото: LiveInternet
“Ничего страшней тюрьмы твоей головы никогда с тобой не случится”. Снова Полозкова (но кто ж виноват, что она так здорово все подмечает). Миллениалы, загоняющие себя в плен ярлыков, стереотипов, информационной зависимости, инфантилизма, детскости и сомнительных идеалов, пытаются найти выход из собственноручно созданной тюрьмы. Ощущение зависимости, заточения, стремления к побегу – почти как пушкинский “Узник” с его “темницей сырой”, только в новом контексте. Боязнь выйти из заточения противоречит стремлению к свободе. Похоже на лабиринт Минотавра. Да кто бы ниточку к выходу протянул.
“…мне бы отсюда вырваться
мне бы отсюда выбраться
мне бы отсюда выстрелом
пулей вылететь
а я собираю камешки
а я прорастаю зернышком
в этом промозглом климате
где яблони вырубать…”
Эм Соловьева
Где моя Зеленая дверь?
А вот, собственно, один из вариантов побега из собственной тюрьмы ли, от реальности, или просто в мир из детских фантазий, где все точно для нас и создано. Стихотворения-сказки тягучи, словно карамель, мелодичны, – можно петь их на ночь вместо колыбельных. В культ возводят историю Кая и Герды, Алисы и Шляпника, Элли, идущей в Изумрудный город, Ассоль и Грея… А Лис и Маленький Принц вообще вне конкуренции. Один и тот же сюжет может меняться до неузнаваемости по взмаху руки творца. Кстати, современным книжным кумирам тоже найдется место: “Гарри Поттер”, “Дом, в котором…”, “Песнь льда и пламени”, “Властелин колец” – заняли почетное место в стихотворной паутине миллениалов. Не обошли вниманием и героев классической литературы, и самих писателей (Бродский, Маяковский, Есенин – идеалы нынешнего поколения). Есть, где разгуляться. Хотя новых сюжетов все равно больше. Когда земля кажется легкой, создавать сказку своими руками не так уж сложно.
***
“засыпаю под рокот машин, под жужжанье винтов,
вижу сон, будто я — беспокойный воздушный кочевник:
десять лет я охочусь за белым летучим китом,
прорезая стрелой корабля облака и теченья.
вот почтовые чайки беспечный ведут разговор
о погоде: не будет ли вихря, дождя или града...
через борт перегнувшись, я вижу лоскутный ковёр,
перешитый, как нитками, рельсами и виноградом...”
Wolfox – Анастасия Шакирова
Пять минут – полет нормальный
Космос как предел мечтаний, иллюзорный и недостижимый. Воспринимать этот образ, близкий многим поколениям поэтов, можно по-разному: и как стремление к совершенству, и как романтизированный путь к идеальной жизни, и как всплеск духовного подъема, и как очередной побег от сиюминутного ради вечного. Звездные пространства, неисследованные миры, бесконечность отбрасывают мелкое, суетное, возводя на пьедестал истину. Одна из наиболее спорных, но любимых поэтами тем, не имеющая абсолютно никаких границ для размаха. Только небо.
***
“через тернии в космос этих сумрачных улиц
как в зрачки возвращаюсь твои.
когда умолкнут звезды, язык мой высохнет от молитв,
когда не увижу тебя я с большой земли,
не разгляжу, прищурясь, что там, внутри...”
Наташа Денисова
Вы кем работаете? Я поэт!
Поэт – не профессия. Не состояние души. Не хорошо отточенный навык. Поэт – это знамя, за которое авторы готовы сражаться не на жизнь, а на смерть. Сегодня творческая самоактуализация принимает небывалые масштабы: тема поэзии и поэта, его предназначения – уступит только рифмованным любовным страданиям. Каждый пытается отстоять свое право писать, хорошо или плохо – неважно. Но обязательно о самом сокровенном. Вера в божественное предназначение писательского ремесла придает стихотворениям особый пафос – так недолго почувствовать себя важной персоной дворянской эпохи! Хотя встречаются и крупицы юмора, которые обнажают истинное положение вещей. Правда от такой комичности остается горьковатое послевкусие.
“…Миллениум, семнадцать лет назад,
Скрестив нули над нашим поколеньем,
Нас заразил амбициозной ленью
И вытряхнул по ветру наугад.
Чадил сентябрь над плитой, кипел обед.
Ты кофе пил и заедал его вареньем.
Ты кем работаешь? Ты знаешь, я поэт.
Ты кем работаешь? Послушай, я поэт.
Ты кем работаешь? Да так, на иждивеньи”.
Анастасия Молчанова