С книгами В.Пелевина я знакома, можно сказать, с детства, с первого его сборника рассказов "Синий фонарь" до последних романов "KGBT+" и "Transhumanism Inc". Уверена, что творчество писателя будет подробно изучаться в вузах и школах. Но сегодня я хочу поговорить о другом. О пути героя. Еще в середине двадцатого века мифолог Д. Кэмббел предложил периодизацию нашей жизни в соответствии с эпизодами древнегреческих мифов о героях.
Как всякий человек, писатель проходит свои этапы развития, и они отражаются в его творчестве. Точка старта у нас у всех одна: наше детство. Детство, когда в душе так живо ощущение беспредельного прекрасного мира, исполненного света и смысла, мира справедливого и любящего тебя. То, что внутри нас есть это, намекает на связь с чем-то иным, с действительностью высшего порядка. Но лишь намекает. Жизнь быстро развеивает подобные иллюзии, обычно именно это называют взрослением. Но в случае поэта или писателя все иначе: прекрасный мир не сдает свои позиции, он переходит во внутреннюю плоскость, образуя, так сказать, "Внутреннюю Монголию". Там, в той стране, все дивно, и оттуда бьет свет. В этом свете беспощадно обнажаются недостатки и язвы реальности, обыденного мира. Вот источник всех поэтических надломов и трагедий в жизни творческого человека. Если нормальный гражданин смиряется с существованием реального мира и как может в нем обустраивается, то писатель всегда балансирует на грани. Он знает: его прекрасный мир не выдумка, к нему существует путь. И этот путь ищут. Иногда с помощью алкоголя, наркотиков, оккультных учений (тема прослеживается во многих книгах Пелевина), либо просто шагнув за грань, в нелепой надежде, что смерть – это билет в Эдем. Поэтому среди писателей и поэтов так нередки самоубийства и иные трагедии.
Жить на грани двух миров неуютно. В свете идеального мира наш, конечно, выглядит малопривлекательно. Поэтому Пелевин полон яда, когда своим великолепным слогом его описывает. Критика существующего строя, мещанского быта и человеческих пороков, – вообще плодотворная нива для любого писателя. Многие дальше критики и не выбираются. А выбираться надо, потому что есть определенный путь развития, "путь героя", который писатель как личность должен пройти, объединив и трансмутировав в себе два луча, два мира, идеальный и реальный. Герой должен пройти испытания, совершить подвиг, а потом вернуться домой, чтобы получить награду и помочь другим людям.
Фото: behance.netНельзя ошибиться в отношении того, прошел или не прошел писатель этот путь. Потому что этот процесс преломляется в творчестве и обстоятельствах жизни. В начале своего "пути героя" Гете написал "Страдания юного Вертера", повесть о самоубийстве из-за несчастной любви, в конце – "Вильгельма Мейстера", книгу о том, как достичь самореализации. И все, что писал Гете, основывалось на его опыте. Он был советником герцога, руководил Йенским университетом, занимался наукой и политикой.
Давайте посмотрим с этой точки зрения на героев Пелевина. Его самый первый яркий персонаж – цыпленок из рассказа "Затворник и Шестипалый". Цыпленок, который хотел научиться летать, чтобы сбежать с птицефабрики. Собственно, цыплят двое, и один выступает в роли философствующего учителя для другого. Этот расклад (учитель-ученик) будет потом повторяться у Пелевина много раз, как и идея о том, что мир, в котором живет большинство, – бессмысленная игра, в которой сгорает наша жизнь. Прибыль, имидж, успех – эти категории существуют только в умах участников игры. Мы похожи на детей в песочнице, которые лупят друг друга совочками по голове. Задача – осознать это и прекратить играть.
Петр из романа "Чапаев и Пустота" на пике своих метафизических поисков оказывается в психушке. Его личность так и не обретает целостность. Две части его души, Анна-Анима и Чапаев-разум, не могут ему помочь.
Фото: 7books.ruДругая яркая веха в творчестве Пелевина – роман "Снафф". Главная героиня романа – андроид Кайя, созданный для сексуальных утех. Почему Кайя? Вероятно, потому что в своей рациональности она напоминает Кая из сказки Г.Х Андерсена. Все герои Пелевина невыносимо рациональны, им невозможно сочувствовать, потому что сами они будто лишены чувств. Особое (мягко говоря, негативное) отношение у Пелевина к женщине. Но, несмотря на мрачные краски антиутопии, роман пронзительно лиричен, и в нем даже намечен условный хэппи-энд. Из технократического рая "демократуры" Кайя и ее друг с Уркаины бегут в таежную Сибирь, нетронутый оазис человечности и смысла. Цитатами из романа "Снафф" пестрит лексикон почти каждого интеллектуала, а книга воспринимается как пророчество о событиях на Украине.
Еще один важный роман – "Любовь к трем Цукербринам". Это книга об эпохе пост-политики, когда никто уже не будет бороться за права, возмущаться произволом или требовать свобод. О том времени, когда жизнь человека плавно и полностью перетечет в виртуальный мир. Когда на смену примитивным гугл-очкам придут технологии, считывающие мысли, и человек сможет полностью ощутить себя в любимых играх и соцсетях. О том времени, когда бежать, спасаться от фальши будет некому и незачем. Виртуальный мир устраивает всех. В нем можно даже быть борцом – разумеется, в рамках компьютерной программы. А реальность, в которую никому не возбраняется вернуться, невыносимо скучна: люди замкнуты в своих бетонных ячейках-квартирах, никто никому не интересен, не нужен.
Фото: vera-veritas.blogspot.comНадо сказать, что компьютерные технологии, подменяющие реальность, не были бы построены так быстро, если бы мы еще прежде создания интернета не склонны были уходить в виртуальный мир. Современный человек живет в своем уме, в картинках, созданных умом. Он пьет кофе – а думает о работе, ласкает жену – а воображает секретаршу. Каждую минуту его ум занят чем-то, чего нет здесь и сейчас. Человека нет в реальности, он в ней отсутствует, потому что находит ее скучной и пресной. Создатели интернета лишь откликнулись на этот социальный запрос. Но нежелание жить реальностью есть первый шаг к смерти. Человечество погибнет не в братоубийственной войне, оно погибнет, когда пересохнет пуповина, связывающая его с реальностью. И эта возможность, которую показал Пелевин, ужаснее любых цветных революций.
Пелевин – фаталист. Его персонажи ни разу не борцы. Они могут пытаться отстоять лишь собственную душу, да еще помочь тому, кому возможно помочь. Вслед за Т. Пратчеттом Пелевин убежден, что человек так же может изменять историю, как птица – изменить небо. Логика текущих событий сильнее отдельной личности, и у той остается лишь два выхода: закрыться в башне из слоновой кости либо бежать прочь из-под колес истории.
Но зрелость начинается тогда, когда осознаешь, что твоя задача как существа пограничного – внести в этот, зримый и ощутимый мир хотя бы часть того света и смысла, которые носишь в своей душе как сокровище (или как память о других возможностях, других измерениях жизни, как знать?). Иной арены для деятельности, помимо этого мира, у нас нет. Нет смысла строить планы побега отсюда: мы и так скоротечны, как листья травы и пузырьки от шампанского. Нужно действовать здесь и сейчас, исправлять мир в меру своих возможностей. Увы, положительный идеал общественного устройства и устроения личности у Пелевина напрочь отсутствует. Как в апофатическом богословии, он лишь отрицает, отсекает гневно и презрительно все, что "не то". Но у каждого героя свой подвиг. Может быть, задача Пелевина как раз в том, чтобы продемонстрировать гибельность пути, по которому со всем большим ускорением движется наша цивилизация?
Буддистские идеи Пелевина тесно смыкаются с православным исихазмом. "Умное делание", "стояние умом в сердце" есть не что иное, как "поиск Внутренней Монголии", которому посвящают свою жизнь герои писателя. Мы не знаем, кто мы, откуда пришли и куда уйдем. Созданы мы Богом так, как куклы или так, как строчки текста? Как глиняные горшки или как софт? Венец ли природы человек или звено в пищевой цепи, только хищники против него – иные, невидимые, и питаются не мясом, а чувствами людей? Можно ли сохранить душу в идущем под откос, рассыпающемся мире, особенно если считаешь личность – иллюзией?
В последних романах Пелевина мне слышится нотка отчаяния. Отчаяния человека бесконечно одинокого. Один из этапов на пути героя – индивидуация. Собственно, это тренд нашей цивилизации, ее главное достижение. Эгоизм, стремление к личному успеху и пренебрежение другими людьми считаются хорошим тоном. Но человек – существо социальное. Синапсами для связи с окружающими ему служат чувства. Разрывая эмоциональные связи с людьми, природой, мы выносим себя за скобки своей родины, народа. Именно поэтому персонажи Пелевина, особенно в его поздних романах, лишены человеческих привязанностей и глубоко несчастны.
Обязательный этап на Пути героя – возвращение к людям. Судя по всему, В.Пелевину этот этап еще предстоит. Впрочем, не факт, что писатель его достигнет. В.Набоков, например, так и погиб в ледяном одиночестве, презрении к самому себе, мастерски жонглируя прекрасными бабочками слов...
Пелевин ставит вопросы. Мучительные, болезненные, на которые нет ответа. Он издает по роману в год – немыслимая скорость для писателя, который ни разу не беллетрист. В духовном плане, как мне кажется, Виктор Олегович повторяет судьбу Достоевского. Федор Михайлович тоже был вынужден много, на износ писать, и каждый его роман был погружением в бездну человеческой души, от которой многим хотелось бы с негодованием отвернуться. Я рада и горжусь, что в России есть такой писатель.
