“Билли Бадд”, самая масштабная, и, возможно, самая значительная опера в творчестве Бриттена, была написана им в сотрудничестве с авторами либретто Э.М. Форстером и Эриком Крозье по повести Германа Мелвилла “Билли Бадд”. Слово “сотрудничество” здесь абсолютно уместно в первую очередь потому, что столь высокий уровень литературного материала – довольно большая редкость в оперном жанре.
Коллизия достаточно знакома и понятна с евангельских времён – личный выбор: поступить по совести или по закону. Капитан Вир должен, согласно закону, вздёрнуть на рее невиновного Билли Бадда, всеобщего любимца, случайно убившего каптенармуса Клэггарта, однозначно отрицательного и всеми ненавидимого персонажа.
Опера “Билли Бадд” – в первую очередь притча, поэтому столь очевидны отсылки к первоисточнику, к евангельскому сюжету. Для каждого евангельского персонажа в опере есть своё отражение, и капитан Вир против своей воли оказывается в роли Пилата и проигрывает сам себе.
Либретто Форстера и Крозье несколько отличается от первоисточника Мелвилла – некоторые существенные детали повести в либретто утрачены, и это вполне естественный результат особенностей разных литературных жанров. Кроме того, Форстер “оставил в живых” капитана Вира, который до конца своих дней расплачивается за своё решение. В книге Мелвилла он погибает в бою.
Эдвард Вир - Джон Дашак. Фото Дамира Юсупова/ Большой театрОпера начинается и заканчивается появлением капитана Вира, уже шамкающего и шаркающего старика, всё снова и снова задающего себе вопрос, мог ли он, Эдвард Фэйрфакс Вир, капитан линейного корабля “Неустрашимый”, тогда, во время суда над “Красавчиком” Билли Баддом поступить иначе. “Я старался вести других верным курсом, но сам пропал в бескрайнем море”. Для Вира, пожалуй, вся опера, это ещё и ещё раз проигрываемый им сюжет в поисках ответа или оправдания.
Капитан Вир, которого исполнил Джон Дашак – одна из трёх центральных ролей оперы. Интеллектуал, гуманист и начальник ада под названием “Неустрашимый”.
Наше восприятие напрямую зависит от опыта – личного и исторического. Количество архетипов достаточно ограниченно, поэтому мы можем увидеть даже то, что авторы не имели в виду просто в силу того, что знаем иную внешнюю форму того же самого явления. И режиссёр-постановщик Дэвид Олден вместе со сценографом Полом Стейнбергом и художником по костюмам Констанс Хоффман показали в этом корабельном микрокосме достаточно универсальную картину, в которой узнаётся и тяжёлый матросский быт конца XVIII века, и знакомые уже по веку двадцатому лагеря (все матросы одеты как лагерники в робы с номерами), здесь же и надсмотрщики в кожанках с палками или электрошокерами, здесь же гардемарины – детский хор – которые вызывают в памяти нацистские молодёжные организации. В сущности, это плавучий концлагерь. Конечно, ведь корабль как модель социума, явление знакомое нам с XV века – с “Корабля дураков” Себастьяна Бранта и Иеронима Босха.
На самом-то деле, всё сводится к нескольким существенным вопросам: что хотел сказать автор, что ему удалось сказать, что мы увидели, а что поняли?
В спектакле “Билли Бадд” это важно, потому что эта насквозь британская опера “нанизана” на исторический контекст, который мы знаем не очень хорошо, и на особенности британской ментальности - со времён “Хартии вольностей” для них главное - это процедура. Отсюда и выстроенность сцены суда, а стало быть, и всей оперы.
Действие оперы происходит в 1797 году, на фоне событий французской революции, отсюда и боязнь мятежа. Неприятности Билли Бадда, собственно, и начинаются с того момента, когда он прощается со своим предыдущим кораблём. “Прощайте, “Права человека”. Прощайте навсегда, “Права человека” – символически звучит его фраза. Он практически добровольно выбирает службу на “Неустрашимом”.
“Красавчик, ты дурак. Я тебе уже говорил”, – поёт в конце первого акта Датчанин, старый моряк с “Неустрашимого”.
Билли Бадд - Юрий Самойлов, Датчанин - Роберт Ллойд. Фото Дамира Юсупова
Об исполнителе партии Датчанина хочется сказать особо. Это роль второго плана, но у Роберта Ллойда такой уровень личности, что на него обращаешь внимание уже в первой картине, когда он драит палубу вместе с остальными матросами, он ещё петь не начал. Роль Датчанина, исполненная харизматичным 76-летним британским басом с очень сохранным голосом, благодаря ему стала одной из центральных в этом спектакле.
Каптенармус Клэггарт, воплощённый символ зла, его злоба опережает его реальные возможности. В своей прямолинейности и однозначности образа персонаж Клэггарта выписан если не как герой комикса, то, по крайней мере, мюзикла. И это в своей статуарности блистательно показывает бас-баритон Гидон Сакс.
Задача Клэггарта – восстановить безраздельную власть зла на корабле, нарушенную появлением Билли Бадда, о котором сам Клэггарт говорит: “Чудо. Сокровище. Бесценный алмаз”.
В своей “программной” арии “Прекрасное, совершенное, доброе! Зачем вы повстречались мне!”, завораживающей и музыкально и литературно, Клэггарт фактически излагает все дальнейшие события оперы: “Сначала я омрачу твоё счастье, затем искалечу и заставлю умолкнуть твоё тело. Оно повиснет на рее, потом погрузится в морские пучины, и всё станет так, как было! Моя ненависть и зависть сильнее, чем любовь”.
Клэггарт - Гидон Сакс. Фото Дамира Юсупова/ Большой театр Этот мрачный монолог сопровождает соло тромбона в оркестре (Д. Железнов), инструмента, традиционно ассоциирующегося с преисподней.
Полная противоположность Клэггарту – молодой матрос Билли Бадд, который врывается в мрачный мир то ли корабельного трюма, то ли концлагеря. Его партию исполняет абсолютно точно вписавшийся в образ молодой баритон Юрий Самойлов, поющий, в основном, в Европе. Он создал идеальный типаж, как бы сошедший с американского производственного плаката 50-х: мускулистые руки, белозубая улыбка, в общем, весь набор. На фоне серой копошащейся в полумраке массы он сверкает именно как бриллиант. Билли мечтает служить на военном корабле, он предан капитану Виру, “звёздному Виру”, он обожает его. Цель и вершина карьеры – стать на “Неустрашимом” рулевым. “Не буду давать повода для порки” – как же! Всё гораздо хуже. Бедный восторженный наивный Билли Бадд! Ничем хорошим такие добровольные взаимоотношения со злом не заканчиваются.
Билли Бадд - Юрий Самойлов, Клэггарт - Гидон Сакс. Фото Дамира Юсупова/ Большой театр
Подкидыш Билли в моменты волнения начинает заикаться, теряет контроль над речью, это и сыграло свою роковую роль, когда в ответ на обвинения Клэггарта Билли Бадд не смог ответить словом и ответил фатальным ударом. Самойлов по-актёрски точно и ярко сыграл этот короткий эпизод, изобразив не само заикание, а весь неврологический комплекс.
У Билли Бадда развёрнутая и активная вокальная партия на протяжении практически всего более чем трёхчасового спектакля. Но самым существенным вокальным эпизодом стала прощальная картина в финале – ария, в сопровождении серебрящегося как луна (“Луна серебрится”, – поёт Билли) звука флейты-пикколо (В. Соловьёв).
На фоне людей-функций живой и непосредственный Билли Бадд Юрия Самойлова действительно становится центром повествования, несмотря на то, что опера о другом – о решении капитана Вира – это главная коллизия смысл и стержень произведения.
В опере про моряков есть развёрнутые хоровые сцены (хормейстер Валерий Борисов), с одной из них и начинается спектакль: хор моряков, драит палубу – сочетание “лагерной” реальности и эстетской сценографии – по сцене как бы проходят волны из тел, стоящих на четвереньках с кусками пемзы матросов, что выглядит достаточно жутко.
Центральным хоровым эпизодом оперы обычно считается песня моряков, стилизованная Бриттеном под шанти, традиционный жанр песен моряков. Но наиболее изумившей меня хоровой сценой стала встреча “Неустрашимого” с французским фрегатом, собственно, единственная военная сцена оперы, которая так и ничем не закончилась. Я имею в виду драматургическую составляющую. Это сцена-хор, в котором матросы мгновенно перенаправили всю свою ненависть на французов, и на время боя в едином “патриотическом” экстазе слились заключённые и надсмотрщики; исторически вполне знакомая штука. Как только французский корабль исчез в тумане, всё встало на свои места – последовало избиение матросов и команда “Свободная вахта вниз!”.
Дональд - Александр Миминошвили, Билли Бадд - Юрий Самойлов, Датчанин - Роберт Ллойд, Рыжая борода - Марат Гали. Фото Дамира Юсупова/ Большой театр
Оркестр Бенджамена Бриттена – тема для отдельного разговора – тембральные миксты засурдиненных труб с флейтами, арфа с контрабасами и медными духовыми, удивительные и неожиданные сочетания тембров. А музыкальный антракт между картинами с органными аккордами в разных группах инструментов приводит в изумление не только от колористического мастерства композитора, но и создаёт почти зримый образ огромных океанских волн, возникающих то в одном, то в другом месте.
“Билли Бадд” для музыкантов оркестра представляет труднейший исполнительский материал. Несмотря на огромный симфонический состав оркестра, опера состоит из большого количества тончайших камерных эпизодов и сольных фрагментов, встроенных в вокальную ткань. Соло в оркестре исполняли блистательные музыканты Большого театра Пётр Кондрашин (виолончель), Артур Арзуманов (развёрнутое соло валторны в дуэте Вира и Бадда), Елизавета Симоненко (арфа), фантастически академично и деликатно звучит саксофон Антона Скибы.
Дирижёр Уильям Лейси выстроил это огромное стройное полотно, в котором есть и внутренняя динамика, и драматургия, и эпос моря.
В эпилоге капитан Эдвард Фэрфакс Вир, уже старик, вновь и вновь задает себе один и тот же вопрос: “Я ведь мог спасти его”, но в тихом растворяющемся сиянии звуков оркестрового финала ответ так и не появляется.
