Позади шла весёлая группа молодых людей, явно студентов. Захлёбывающийся девичий голосок восторженно разрезал морозец расцвеченного огнями пространства: “Я обычно в театре развлекаюсь, отдыхаю, — говорила она. — А сегодня я думаю. Просто всё время думаю. Ведь вроде и сюжета нету… И непоняток всяких вагон. А столько всего в душе проснулось. Такие образы интересные!..”
Скорее всего, именно такого эффекта и хотели добиться постановщики — Стас Намин, Андрей Россинский и режиссёр Арман Хачатрян, когда задались целью воссоздать для современного зрителя спектакль начала XX века во всей его исторически насыщенной полноте и художественной ценности.
Фото: Наталия Мироненко Если прослеживать этапы первых постановок оперы и её юбилейной “реставрации”, которая была приурочена к столетию произведения, то можно без тени сомнения говорить о творческой преемственности. То есть не просто тупого копирования оригинала, но подачи материала после осмысления того духовного капитала, который опера внесла в развитие общечеловеческой мировой культуры. Ведь именно в ней впервые, как задник и как элемент одного из костюмов, появился, ставший знаковым, чёрный квадрат.
Работы театра проводились совместно с Русским музеем Санкт-Петербурга, который, собственно, и выступил инициатором возвращения “Победы над Солнцем”. Скрупулёзно были изучены все детали и нюансы, дошедшие до нас через столетие. Речь шла о тщательном воссоздании с помощью архивных материалов текстового, музыкального и особенно визуального рядов, как максимально приближенных к первоисточнику.
В результате смогли восстановить не только костюмы и сценографию самого Казимира Малевича, но и музыку Михаила Матюшина, и практически дословный текст Алексея Крученых и Велимира Хлебникова.
Оставалось самое главное — создать атмосферу, способную совместить временные полюса, как два восприятия оперы зрителем, где сцена выступает, словно некий радужный мост, один конец которого переброшен из земного измерения прямёхонько в космос.
Фото: Наталия Мироненко Этот мост почти до отказа заполнен призраками манифестов, действующими и отлетевшими фигурами, посылами и отзвуками идей, а также прочими итогами богатого на события XX-го века. Века, когда кумирам, владеющим умами человечества на протяжении последнего тысячелетия, был брошен настоящий вызов. Когда человек, овладевший секретом электричества, возомнил себя равным небесному Светилу и сделал ставку на научно-техническую революцию, как на возможность сравняться в своём величии с Создателем.
Реконструкция оперы труппе Стаса Намина удалась хотя бы уже потому, что постановка действует на подсознание, проявляя и выводя наружу те мысли и чувства, которые до этого безмятежно дремали где-то в глубине. Стоит отметить и то, что, судя по реакции зала, современный зритель воспринимает футуристическую оперу гораздо лучше, чем современники её авторов.
Фото: Наталия Мироненко Вот как рассказывает об этом Михаил Матюшин в своих воспоминаниях: “Что делалось с К. Малевичем, которому не дали из экономии возможности писать в задуманных размерах и красках... если прибавить, что художнику приходилось писать декорации под самое пошлое глумление и смех разных молодцов из оперетки (которые играли раньше в этом театре, а позднее там играла Комиссаржевская со своей наспех сколоченной труппой), то удивляешься энергии художника, написавшего 12 больших декораций за 4 дня. <…>
Я не могу забыть такого случая: на генеральной репетиции оперы, уже в костюмах (они состояли из прочного проволочн‹ого› каркаса и крепкого картона, к‹ото›рый живописал К. Малевич)— это спасло актёра. А случай (явно злонамеренный) был такой: по ходу пьесы один актёр стреляет в друг‹ого› из ружья, полагается — холостой выстрел, но враги наши, бывшие в дирекции театра, вложили в ружьё крепкий пыж, и только благодаря тому, что костюм был сделан из толстого прочного картона и проволочного каркаса, — актёр отделался небольшим ушибом.
Тут же кстати сообщу, что тот же враждебный директор, когда после премьеры публика усиленно вызывала “автора”, закричал из ложи: “Его увезли в сумасшедший дом!” Преодолеть все эти провокации уже было победой над врагами нового искусства”.
Подобную агрессию окружающих по отношению к новаторам нельзя отнести к разряду досадных случайностей или некоей личной неприязни. Потому что дразнить, раздражать, эпатировать зрителей с самого начала входило в задачу будетлян, как именовали себя отцы музыкального нововведения.
Фото: Наталия Мироненко Для усиления эффекта они и одевались вызывающе — Малевич носил в петлице пиджака деревянную ложку, Крученых — повешенную на шнурке через шею диванную подушечку, Д. Бурлюк — ожерелье. А меж тем, сочинителей оперы нельзя назвать ни неучами, ни дилетантами, ни тем более самозванцами от искусства. Что же заставило их бросить вызов своим современникам, подставить себя под град насмешек, явных издевательств и откровенных недоумений? А главное, почему мы сегодня с огромным интересом всматриваемся в эту работу, отыскивая в ней не только отличительные черты состояния современного мира, но и тенденции его дальнейшего развития?
Опера любопытна уже тем, что выстроена по той же схеме, что и знаменитый “Манифест коммунистической партии” 1848 года Карла Маркса. Он начинается с фразы: “Призрак бродит по Европе”, которая производит на психику эффект, подобный удару тимпана в начале музыкального произведения, звучащий как религиозно-народный посыл. Затем следует обзор классовой борьбы от древнего Рима до зарождения и развития буржуазии.
Фото: Наталия Мироненко Текст выписан столь выпукло, что обычная чёрно-белая страница при прочтении воспринимается сознанием, как щедро иллюстрированная. Теперь обратимся к опере. В ней пресловутым “ударом тимпана” становится речь чтеца, которого в постановке Театра Стаса Намина исполняет Валерий Задонский, талантливо рассыпающий в публику заумь Хлебниковского вступления, которая неподготовленному уху представляется едва ли не полным бредом.
В ещё больший ступор способны ввести и последующие языковые изощрения, то и дело рвущие ткань повествования на яркие клочки, скорее напоминающие отзвуки событий, чем сами события. А меж тем, авторы не впадают в маразм, а лишь продолжают дерзкие попытки человечества выступить в роли создателей совершенного языка, который по мнению Данте “должен быть ясным и очевидным, несмешанным”, способным выразить суть вещей через их изначальное единство со словами.
Фото: Наталия Мироненко Так же, как Маркс, который пишет, что буржуазия — это “неудержимая сила, …которая шествует по всему земному шару и …одновременно становится космполитской, глобалистской, а также изобретает даже собственное искусство, не национальное, а мировое”, футуристы, по так называемому методу семидесяти двух учёных ирландцев, раскладывают слова на части, стараясь вычленить из них лучшее; после чего из фрагментов выстраивается новая совершенная система, состоящая из чистых звуков.
В опере почти всё время звучат
“диссонансы, неожиданные скачки и самая смелая фонетика вплоть до песен из одних гласных, но также и из одних согласных — словом, повороты, пассажи самые неожиданные” (Кручёных). Но это отнюдь, не набор случайных звуков. Например, ария, состоящая из одних гласных, в результате расшифровки оказывается текстом молитвы “Отче наш”. Таким образом выражается невыразимое, проговаривается несказанное, с тайны сбрасывается покров.
Фото: Наталия Мироненко
Итак, перед нами не просто музыкальное произведение, но настоящий, выполненный по всем правилам жанра, манифест футуристов. Иными словами — пушка от культуры. Грозное оружие, при помощи которого со второй половины девятнадцатого века палят по прежним идеалам человечества.
Над “солнцами”-человеками, как над создателями бесполезных красивостей всех видов и мастей, начинается судилище, беспощадно приговаривающее их к эшафоту. На смену главенствующей роли религии накатывает волна атеизма. Даже самого Сатану отпевают. По крайней мере, согласно мнению итальянского филолога и историка культуры Артура Графа: “Дело, начатое Христом 18 веков назад, закончила цивилизация. Она победила ад и навсегда освободила от Дьявола”.
Под ударом оказался и “Солнце русской поэзии” — Александр Сергеевич Пушкин. Его обвинили в плохом владении русским языком. По мнению Владимира Даля, составителя толкового словаря, “по-русски пишут только два писателя — Александр Грибоедов и Иван Крылов, а у Пушкина — на 1/2 французская речь”.
Фото: Наталия Мироненко Скульпторы, художники, музыканты, писатели спешат сбросить с себя ненавистные путы ограничений от того, что до сих пор называлось общепризнанной и общепринятой культурой. Все рвутся в бой. Хотя ещё никто толком не знает, как именно должна выглядеть новая икона, её уже готовы писать, чтобы заменить “старьё”, запылившееся от долгого висения в красном углу, — на новое, прогрессивное. Этим новшеством представляется научно-технический прогресс, с помощью которого Человек “оседлал” сам Свет. Теперь его главная задача — “светить всегда, светить везде”, победить время, прорваться в космос и в конце концов обрести желанное бессмертие.
Создание нового человека-машины происходит на глазах у зрителя, когда актёры, переодевшись прямо на сцене, вдруг превращаются в настоящих великанов. Секрет заключается в том, что Малевич сначала нарисовал целую серию эскизов, деформирующих тело. Эффект достигается тем, что художник сделал плечи в “одежде” будетлянских силачей на высоте рта, а головы — в виде шлема. Таким Малевичу виделся на тот момент человеко-техно-монстр, за которым будущее.
Фото: Наталия Мироненко
Огромная роль отводится игре света. Лучи прожекторов оживляют геометрические фигуры. В их числе чёрный квадрат. Как известно, чёрный цвет способен поглощать все другие цвета. Человечество, век за веком создавая свою культуру, накладывало на холст Времени всё новые и новые изображения, которые в конце концов дали картину, представляющуюся глазу чёрной, но внутри которой скрывается тот духовный свет, который способен в конце концов вырваться изнутри. Целая Вселенная.
Музыка в спектакле заслуживает особого внимания. К сожалению, первоначальная партитура, написанная Михаилом Матюшиным, практически не сохранилась. До нас дошли только некоторые страницы. Музыкальный руководитель театра Александр Слизунов переложил сохранившиеся фрагменты, создав единую композицию.
Световые эффекты, компьютерная анимация Григория Бродского и Сергея Кулишова, интересная робо-хореография Екатерины Горячевой, вокал действующих исполнителей передают единство человека с машиной. В звуках музыки, исполняемой актрисами театра Анастасией Макушкиной и Александрой Поповой, слышится то скрежет колёс по рельсам, то звук сигнального рожка, то грохот работающей турбины.
Как-то само собой осознаёшь, что подчинённые воле человека машины способны не только двигать вперёд науку, но и стать настоящими могильщиками на пути любого развития, если оно вдруг начнёт противоречить интересам властьпридержащих.
Фото: Наталия Мироненко
В результате из всех, казалось бы, труднодоступных для понимания нитей — сценографии, музыки и текста — складывается цельная картина того, куда может привести иной выбор. Любая идея, доведённая до абсурда, губительна и заканчивается тупиком, путь из которого загораживает побеждённое Солнце.
