«Синичкин» наизнанку

Водевиль «Лев Гурыч Синичкин», сочиненный Дмитрием Ленским в XIX веке на основе французского первоисточника, имел счастливую судьбу. В отличие от многих своих собратьев по жанру, этот водевиль  остался в веках благодаря экранизации Александра Белинского и    Алексей Бонди слегка переработал произведение Ленского, что дало пьесе очередную новую жизнь. Теперь же, спустя годы «Синичкин» вернулся на сцену Комедии – и опять в новой сценической версии, основанной на предыдущих вариациях. Однако сцены, герои и куплеты могут чередоваться сколько угодно, но основные мотивы остаются неизменными – актер Синичкин идет на всевозможные ухищрения, чтобы побороть провинциальных  недотеп и помочь своей талантливой дочке получить дебют на сцене. Интриги, театральная изнанка, чистый образ героини и торжество добра остаются неприкосновенными. Меняется форма, благодаря чему старинный водевиль   смотрится, как только что написанный. В премьере Виктора Крамера известный сюжет обрел форму музыкально-драматической фантазии (композитор Сергей Ушаков, текст песен Вадима Жука).

Идею театрализации и игры режиссер берет за главную  - и многократно ее преумножает. Условность театра здесь на каждом шагу: огромная театральная машинерия выдвинута на авансцену, ряд зрительских кресел поставлен вертикально, манерность артистов (героев спектакля) жирно подчеркнута, нелепость режиссера Налимова (Александр Корнеев) и вальяжность антрепренера Пустославцева (Владимир Миронов) – тоже. По сюжету, чтобы помочь дочке, Синичкин посещает то ведущую актрису театра Сурмилову, то драматурга Борзикова, то попечителя Зефирова. Спектакль построен так, что при каждом визите герой погружается в мир персонажа, максимально отражающий сущность хозяина. Виктор Крамер, будучи не только режиссером спектакля, но и автором сценографии, очень плотно соединил  внешнюю картинку с сущностью своих героев.

Для Ирины Мазуркевич ее Сурмилова прежде всего прима. Актриса-Раиса и разговаривает свысока, и держится вальяжно. Чтобы подчеркнуть раздутое эго Раисы Минишны, режиссер помещает ее внутрь огромной статуи, в которой Сурмилова и передвигается. Статуя – ее трон, пьедестал, а еще – нелепая конструкция, рядом с которой прима выглядит маленькой и забавной.

Много значит оформление и в характеристике других персонажей. Виталий Кузьмин играет драматурга Борзикова как ботаника с манией величия, считающего себя гением всех времен (актер за эту роль номинирован на премию «Золотой софит-2021»). Вокруг него по всей сцене лежат кипы бумаг, куда ни глянь – везде сочинения. Даже пишущая машинка у него – «живая». Среди всех этих фолиантов и устройств самого Борзикова отыскать трудно - «библиотечная крыса» вместо великого писателя.  Граф Зефиров – местный аристократ и поклонник искусств. В исполнении Игоря Лепихина он увлечен живописью до беспамятства. И это его увлечение доведено Крамером-сценографом до крайности – по всей сцене развешены абстрактные картины Зефирова, «написанные» телами натурщиц и … лишенные всякого смысла и эстетической ценности. Князь Ветринский (Алексей Красноцветов), мечтающий завладеть дочерью Синичкина, имеет свой опознавательный знак – донельзя обтягивающий костюм с пряжкой в виде кролика–«плейбоя». В этом весь Ветринский – вертлявый, как на шарнирах, постоянно любующийся собой красавчик, без царя в голове.

Виктор Крамер как будто разлагает каждого героя на составные части и каждую часть потом гиперболизирует. Здесь и рождается фарс. Но не все герои имеют фарсовую природу. Сам Синичкин и его дочка Лиза другие, «живые», настоящие. Синичкин Николай Смирнова – заботливый, сострадающий отец, настоящая опора для только вступающей в эту опасную жизнь Лизы. Но он порой зря за нее беспокоится. Лиза (Анна Саклакова/ Александра Дроздова) никого не боится. Она с интересом следит за каждым  - словно она не центр всего происходящего, а зритель, накапливающий впечатления.

Финал, когда все треволнения остаются позади и Лиза со сцены исполняет ведущую партию, поставлен как торжество искренности, романтики и любви над миром, вывернутым наизнанку. Под звуки нежнейшей мелодии, которую поет Лиза, вся труппа этого комического провинциального театрика держит тросс, изо всех сил стараясь, чтобы падающая декорация не испортила выступление. Они все, включая Сурмилову, из последних сил спасают спектакль, и им вместе это удается. Лизин дебют спасен, взошла ее звезда и сам Ветринский носит ее на руках. «Да здравствует высокая иллюзия!» - музыкальный лейтмотив спектакля – звучит и в финале. Это не только гимн театру и игре. Простота, наивность, честность порой кажутся призрачными, нежизнеспособными, иллюзорными, а мечты – несбыточными. Но иногда, пожалуй, стоит верить в их силу, чем черт ни шутит!