- Это была середина 90-х. Мы ставили в Театре Ермоловой "Ужасных родителей" Ж. Кокто. И я приехал в Париж в надежде встретиться с Жаном Маре, который когда-то играл в этой пьесе вначале сына, потом отца. А вообще пьеса эта была написана Жаном Кокто про семью Жана Маре. Про его мать-клептоманку, которую он очень любил…
- И как он вас встретил?
- Он ждал нас около своего дома на Монмартре. Очень элегантный, в спортивном стиле. В голубом свитере и прекрасного вида строгих брюках, в прекрасной обуви. Знаете, он, как я понял потом, не носил пиджаки и костюмы, потому что они надоели ему не на шутку на сцене или на съемочной площадке. Но мог быть и в такой типичной робе художника. Было удивительно, что он узнал нас еще издалека и помахал рукой. А его узнавали все, кто проходил мимо, и все здоровались – и он всем отвечал. Никакого чванства и никакой позы. Он не был ни чуточки капризным. Как, например, Ален Делон…И, разумеется, у него не было никакой охраны. Зато было просто море искренности и доброты. Элегантный и старомодный, в лучшем смысле слова. Перед нами было лицо Франции. Именно он, а не, скажем, Жерар Филипп или Бурвиль. Ими Жан Маре, кстати говоря, восхищался, признавая, что он сам не стал таким артистом, как, например, Филипп. И он никогда не сказал – никогда! – ни одного дурного слова ни о ком из своих партнеров. А, ведь, это встречается так часто. Но от него я слышал только "formidable". Обо всех! Если же он не хотел о ком-то говорить, то деликатно уводил разговор.
- Речь, конечно же, никак ни о кокетстве или о лукавстве, а о прекрасном воспитании?..
- Речь о доброте. Хотя, разумеется, он был абсолютно галантен и воспитан – и самокритичен. Например, когда речь заходила о Жане Кокто, который, собственно говоря, и сделал его тем, кем он стал. Однако, Жан Маре не всегда смог остаться в достаточной степени благодарным своему Пигмалиону. Он сам так говорил, сетуя, что Кокто именно из-за него стал употреблять опиум. Он был всегда просто правдив.
Фото: Вокруг.тв - Вся женская половина Советского Союза была влюблена в Жана Маре…
- Да, он был красив. С точеным лицом, атлетической фигурой… И он был настоящий мужчина. С низким, хрипловатым голосом, брутальный даже, с большими сильными руками, которыми он создал немало скульптур и всякого рода вещей. Все это было в его доме в Валорисе, на Лазурном берегу. Он меня все звал туда отдохнуть. Но я так и не собрался. Жаль…
- Он был еще и скульптором?..
- Да, конечно. Как известно, талантливый человек талантлив во всем. И это сказано совершенно про Жана Маре. Он умел импровизировать, что такая редкость для Франции и умел писать сказки, он создавал картины и скульптуры, сочинял стихи, ни минуты не оставаясь без дела…
- Интеллектуал, воспитанный Кокто и его кругом?
- Абсолютно! Месье commeilfaut. И – подлинный француз! До кончиков ногтей. Он пил только французское шампанское и любил хорошую кухню. Как всякий француз. Да, в Париже его холодильник был пуст, но это потому, что сюда он приезжал редко, зато в Валорисе у него был прекрасный повар, огромный подвал с вином, да еще и два садовника. Но зато в парижской квартире, а это была всего лишь одна небольшая комната, все стены были в книгах, которые читались (это же всегда можно увидеть) – стеллажи, изящно обтянутые дорогой материей. И – большой телевизор. Впрочем, была еще кухня, в которую он отправился посмотреть, нет ли водки для меня. Увы, в доме Жана Маре водки не было. Только французское шампанское. Он, правда, пригласил тогда в очень дорогой ресторан… Ну а потом мы перезванивались и переписывались. Четыре года подряд. До его последнего дня в каннском госпитале.
Фото: youtube - Вы не звали его в Москву?
- Конечно, звал! На премьеру "Ужасных родителей" к нам в театр. Я сказал, что мы везде будем носить его на руках. Но он уже с трудом приезжал даже в Париж из Валориса.
- А что он говорил про Россию, про русских?
- Вспоминал, как его пытались напоить, когда он возглавлял жюри Московского кинофестиваля, чтобы Феллини не получил Гран-при за "Восемь с половиной". Не вышло. Феллини все-таки победил.
- Кем был Жан Маре по характеру?
- Он был, пожалуй, все же холерик.
- Одинокий?
- Да… Он очень тосковал по своей матери. Но, пожалуй, его парижское одиночество, в какой-то степени, во всяком случае, скрашивал сосед сверху – знаменитый режиссер и актер Жан-Клод Бриали. Он, в отличие от Жана Маре, занимал целый этаж респектабельного дома на Монмартре.
– Он верил в Бога?
- Т а к мы не говорили, хотя он сказал, что вера обязательно приходит к человеку, хотя бы перед смертью. Это может быть в том числе и из-за страха.
- Он тосковал по прошлому?
- О, это делают все французы. И Жан Марэ не был тут исключением. Ностальгия по старой доброй Франции, когда было спокойно и безопасно.
Фото: polzam.ru - Почему он почти не снимался в последние 25 лет своей жизни?
- Потому что не приглашали.
- Правда ли, что все трюки он исполнял сам?
- Да! И потому у него так болели кости в старости. Все было переломано, он же дважды падал с лошади. Как минимум, дважды. Но он сам так хотел. И потому он так тяжело переносил влажность. И потому все им так восхищались. И восхищаются и сегодня.
- Осталось ли у вас от него что-нибудь?
- Да. Два альбома. Один с его ролями. Другой с его рукотворными работами. Посуда от Жана Маре, сделанные его руками кувшины, его импрессионистские и реалистические картины…
- О чем вы думаете в сегодняшний день?
- О том, что т а м ему лучше и уже не предстоит пережить то, что, быть может, еще предстоит пережить всем нам. И…все же жаль, что я так и не доехал до его любимого Валориса. Но… Я был уже счастлив даже взятым у него при первой встрече интервью, во время которого он уснул минут на 20 после выпитого бокала любимого шампанского. Он был небожитель… Впрочем, проснувшись, улыбнулся своей улыбкой и сказал: "О, да у меня гости!.."
