Анна Литвинова. Фото из личного архива писательницы.
Он любил ее больше всех в мире. Но вел себя с хозяйкой сурово. Мог укусить, оцарапать. Когда приводила гостей (особенно самцов), особенно бесился. Нападал на них со спины, рвал до крови. Метил чужие ботинки.
Надеялся: останется навсегда только с ним. Но хозяйка все равно привела в квартиру кобеля и сказала:
- Он теперь будет здесь жить.
Шиллер (так звали кота) попытался бороться. Но соперник оказался сильнее. Схватил стальными пальцами, прижал голову к полу. Прошипел:
- Я теперь твой хозяин, понял?
А его любимая – стояла рядом.На глазах слезы. Но не защитила.
Шиллеру пришлось смириться. Утешался тем, что, когда ее мужчина уходил на работу, можно было прыгнуть в постель и устроиться на любимом плече, которое так сладко пахло. Хозяйка ему радовалась. Гладила. Не прогоняла.
Но дальше пошло еще хуже. Она вдруг начала полнеть. Соперник (кобель-мужчина) порхал вокруг, гладил животик, прикладывал к нему ухо. Шиллера тоже звали послушать, «как толкается маленький». Кот снисходительно взирал на их суету – и даже представить не мог, насколько разительно изменится жизнь всего через пару месяцев.
Пресловутый маленький явился в дом – и полностью отнял его любимую. Теперь все свое время она проводила с отвратительным, вечно орущим существом. И влюбленным взглядом – смотрела на него. Гладила по спинке, таскала на руках, позволяла бесконечно греться у роскошной свой груди. Когда Шиллер – по старой памяти – попытался впрыгнуть в постель, она впервые его ударила. Закричала:
- Не смей! Пошел прочь!
И, конечно, кот начал мстить. Прыгал на гладильную доску, рвал в клочья крошечные одежонки. А самым сладким стало – забраться в кроватку, где спало существо, и наложить кучу на маленькую подушку.
Обычно хозяйка кричала, наказывала. Но в этот раз лишь заплакала. И не сказала ему ни слова.
А на следующий день посадила в переноску и села вместе с ним в машину. Шиллер перепугался до смерти – неужели в ветеринарку?
Но привезла его хозяйка к старушке. И когда на чужой кухне оказалась его миска, а в чужом туалете – лоток с наполнителем, Шиллер понял: ситуация очень хреновая.
Но он никогда не сдавался.
Рвал старухины ноги, ночью прыгал в постель на голову. Оглушительно орал. Сбрасывал со стола посуду.
И добился своего – хозяйка вернулась.
Но не обняла, к себе не прижала. Сказала холодно:
- Какая ты сволочь, Шиллер.
Кот снова оказался в родном доме. Но царствовать, как прежде, ему больше не позволяли. Да и вообще на основную территорию не пускали. Целый день изволь шляться, и только ночью милостиво пускали в котельную, чтоб не замерз.
Когда хозяйка днями сидела во дворе с коляской, Шиллер ходил кругами, глядел искательно, терся об ноги. Иногда она снисходила – гладила, чесала за ухом. Но как-то торопливо, без нежности, без любви.
Кот окончательно осознал – ее сердце теперь принадлежит самозванцу-младенцу.
И Шиллер захандрил. Сначала бросил охотиться на мышей. Потом вообще перестал есть. Раньше всего-то денек поворотишь морду, и сразу волнуются, тащат к ветеринару. Но сейчас – даже внимания не обратили, что в миске засыхает нетронутая еда.
И тогда он ушел. Пролез под калиткой, оказался в лесу. Птицы дразнили, орали – но гоняться за ними совсем не хотелось. Шиллера охватила внезапная слабость. Он лег на траву, положил голову на лапы. Понял: время его истекло.
Кот ничем не болел и умер легко, без мучений. Просто уснул. И последний, перед самой смертью сон, был особенно сладким: любимая хозяйка обнимала его, прижимала к себе. А он вдыхал ее запах и громко-громко мурлыкал.
