Анна Владиславовна Бабанова окончила Российскую академию театрального искусства, актерский факультет (1994, курс
В.Н. Левертова), режиссерский факультет (2005, курс Л.Е. Хейфеца). В качестве режиссера работала в Омском академическом театре драмы, сотрудничала с Омским театром-студией под руководством А. Гончарука, Омским ТЮЗом, Новосибирским академическим театром "Глобус", драматическими театрами Кургана и Семипалатинска, Калининградским музыкальным театром, "Чехов-центром" на Сахалине. Участвовала во всероссийских и международных театральных фестивалях и режиссерских лабораториях К. Гинкаса, С. Женовача. С 2013 года работает в Норильском Заполярном театре драмы им. Вл. Маяковского.
Здравствуйте, Анна Владиславовна. Посмотрев спектакль "Тартюф" по Жану-Батисту Мольеру, режиссера Николая Реутова, премьера которого состоялась в марте 2023 года, понимаешь, что в такой хрестоматийной драматургии театральной классики труппа проявляет профессиональную компетентность и артистическую оснащенность в решении сценических задач. Спрятаться, как говорится, не за что. Что скажете о своей труппе, на чем воспитываете ее, как главный режиссер?
Естественно, моя труппа самая лучшая (
улыбается). Я привезла с собой в Норильск человек 15–16, наверное, за все это время. Всего нас чуть больше 30 человек. Ставлю спектакли я, ставит второй режиссер Тимур Файрузов, и приглашаем разных режиссеров. Как раз "Тартюф" поставил наш большой друг, Николай Реутов, он режиссер еще и по пластике. Мольера он очень захотел поставить, мы тоже были за. У нас в этом сезоне два Островских, к 200-летнему юбилею драматурга. Уже состоялась премьера "На всякого мудреца довольно простоты" и готовится спектакль "Волки и овцы". Также близится премьера спектакля "Ополченский романс".
У вас в сезоне девять премьер, как успеваете?
С трудом (смеётся).
Спектакль — это лотерея, то есть выстрелит, не выстрелит, прощупываете публику?
Знаете, мы не думаем об этом, стараемся делать идею. Когда хорошая идея, есть надежда, что она получится, поэтому так. Ну, чего нам бояться: собственно, мы один театр в Норильске, поэтому мы пробуем разные жанры - драматические, кукольные, музыкальные. Пригласили знаменитого кукольника Евгения Ибрагимова, поставившего спектакль "Сны белой Земли". Наши актеры осваивали кукол. Даже членам "Ассоциация мэров зимних городов мира", которые посетили с визитом Норильск, очень понравилось. Нам очень помогает "Норникель", они поддерживают наши проекты, они это организовывали. Спектакль был приглашен в Авиньон.
Также мы поставили для себя задачу попробовать мюзикл, пригласили педагогов из Москвы. Наши актеры готовились, пели, учили, до сих пор мы тоже все это делаем. Приглашенный режиссер Александр Исаков поставил мюзикл "Элиза" по "Пигмалиону". Зовем молодых режиссеров, которые обходятся с классикой более экстремально. Нашему зрителю нравится, что у нас такие разные тенденции. Мне кажется, они готовы. Конечно, не всегда, может быть, воспринимается публикой так, как нам хотелось бы. Но мы всегда готовы к эксперименту и обязательно делаем ставку на один–два спектакля в сезон на что-то такое экспериментальное, рискуем.
6 июня у вас прошла премьера спектакля "Ополченский романс"...
Да, по роману Захара Прилепина. Михаил Ярош-Барский написал пьесу по этому роману и взял туда еще несколько книг Захара. Мы работали вместе, все замешали, соединили, в результате у нас получилась часть рассказов из "Ополченского романса". Как это все начиналось, автор же пишет именно про 2014 год, и у нас все начинается с шахтеров в шахте. По сценическому решению – это парк аттракционов. Как в фильме "Константин", когда уже взрыв был, но герой еще только отлетает от качели, как бы детство остановилось, жизнь остановилась. Детские статуи, как в Сталинграде, те знаменитые статуи танцующих детей вокруг крокодила, и везде разруха. Мы создали такое мистическое пространство, как бы уже прошлое, и шахтеры выходят из шахты.
Я сама хотела понять для себя, кто такие вообще ополченцы... гражданские люди, но я ничего не знала про это, краем уха слышала. Меня привезли в "Оплот", это полк Захара Прилепина, их главный командир – знаменитый "Француз" (позывной), но его самого не было. Был его зам, он как раз шахтер. Он говорит: "Я вот 8 лет назад как из шахты вышел, вообще не военный, и пошел воевать, думал, все это закончится, а оно не заканчивается".
Тяжелые страшные эпизоды, спектакль будет жестким?
Это же боевые действия, понимаете. Конечно, мы поняли, что нам, допустим, там не хватает мирных жителей. В спектакле есть пара – люди из Донбасса, он и она. Она, у которой дочь учится в Киеве, вообще, не понимает, не принимает, не хочет понимать, что происходит. Он не хочет сражаться, он возит гумманитарку, но оружие в руки брать не хочет, потому что он не может стрелять в людей и так далее, но обстоятельства. Они уже люди взрослые и вместе с тем как бы дети, а у них случилась любовь. У них квартиру взрывает. Он говорит: "Давай перейдем этот ад вместе". Она говорит: "Я всю жизнь работала, заработала на эту квартиру, почему моя жизнь стала разменной монетой, почему?". Его слова: "А я вообще не жил до этого, понял, что не жил, потому что встретил тебя, и это самое главное". В таких сложных ситуациях становится главным что-то другое, то есть отношения людей, то, что они вместе.
Я много общалась с ополченцами, как опять же в романе говорится: "Чтобы понять, кто такие ополченцы, нужно с ними общаться". У нас в Норильске есть ребята, которые были там в 2014 году, судьба у всех разная. Например, один профессиональный спасатель. У его жены родители где-то под Донецком, и он поехал их вытаскивать. Как увидел, что профессионалов не хватает, того и этого не хватает, остался там. Стал работать, и все, и уже в танковом подразделении был, и так далее. Он из таких мужиков, которые говорят: "Ну а кто, если не я?".
С женами пообщалась. Говорю:
"Как вы вообще их отпускаете, как это возможно?" И тут я поняла, чем они отличаются от нас. Жена у спасателя, такая, знаете, учительница младших классов, я ей говорю:
"Вы – мечта первоклассников", – интеллигентная, умная. Я и не ожидала, что у него такая жена. Я говорю: "Как?". А у нее 100 прыжков с парашютом, и она отвечает:
"Как? Он же воин, понимаете, спасатель, это его призвание, это его долг". Другая, мать четверых детей, мы ходили к ним, пельмени лепили. Они на гитарах играют, поют прекрасно.
А вам самой было страшно?
Ну как сказать, мне было страшно от того, что я не понимаю. А когда я приехала в полк "Оплот", когда увидела этих мужиков, этих ребят, как они разговаривают, о чем думают, я поняла для себя уже тогда, что каждый должен что-то делать. Потому что если они погибнут, то остальные пойдут, а это самые лучшие, они профессионалы, понимаете. Вот и все.
Завязалось общение с ребятами, которые здесь в Норильске. Мы начали репетировать, и они стали приходить к нам на репетиции, стали помогать. И у меня страх прошел. Опять накрыло, когда с Захаром это все
случилось, потому что он должен был приехать к нам на премьеру. Но ничего, все-таки он Богом поцелованный, я думаю, что его Бог хранит, потому что то, что он делает, это, конечно… потому что я поняла, что институт военкоров абсолютно утерян. А он тот, кто именно смысл рассказывает и вообще все.
Если человек видит событие лицом к лицу, возможно ли увидеть его суть? Вот военкор приехал, увидел там что-то, а как понять сущность?
Во-первых, он должен, он же человек, который описывает события. В "Ополченском романсе" описывается ситуация такая же, как была на "Майдане". Действительно, приехали диверсанты, Захар же все реально описывает. Как люди собирались на площади, как определились с Россией, с созданием ДНР. А те должны были стрелять по мирным гражданам и по полиции, то есть милиции, чтобы конфликт начался. Те же приемы, как в Сирии делали. Кроме того, что он это описывает, он потом еще записывает свои мысли по этому поводу, которые потом звучат у него в "Уроках русского". Его рассуждения об истории и сравнения с тем, что сегодня происходит. История – она же повторяется и не учит нас ничему, мы же никак не можем понять.
Ваш путь понимания – это как раз поставить что-то такое?
Да, конечно. И я понимаю, что люди это должны знать и знать то, о чем он пишет, потому что это, я понимаю же, надолго. Грубо говоря, должны знать, чтобы выжить, чтобы не погибнуть в первые несколько дней. Просто он говорит какие-то вещи, для нас совсем непонятные. Когда человеку говорят: "В телефоны смотри!" – потому что первый, кому звонят – маме, потом жене, командиру. Человек, может, уже погиб, а те там требуют выкуп и так далее. И Захар туда приехал и первое, что сделал, он сначала номер мамы удалил, потом жены, а потом всех.
Я здесь, в Норильске, отчасти археологом работаю. Когда приехала сюда, увидела всю эту историю, связанную с ГУЛАГом, поняла, что театр основан на территории Норильлага, я поняла, что я должна про это делать. Мы сделали спектакль "Жди меня и я вернусь", в нем это тоже есть. Все эти судьбы – Сергей Кайдан-Дёшкин, который написал гимн "пионерии", один из главных героев, астрофизик Николай Козырев и Лев Гумилев, с которым они дружили, сформулировавший здесь "теорию пассионарности" и то, что энергия идет из космоса и попадает именно вот в этом месте. Она попадает, и здесь люди генерируют идеями. И я думаю, на меня это все тоже отразилось, потому что я начала — вот это все придумывать.
Лада Олеговна Шебеко, руководитель литературно-драматургической части вашего театра, которая рассказывает о трагической истории края с глубокими знаниями, также подтвердила мысль об этих местах, которые навевают идеи постановок, на примере "Дяди Вани" Чехова.
Вот так и есть. У нас же очень сильный ветер, помойки разносит, и вот в какой-то момент начинают эти пакеты летать. Режиссер Петр Шерешевский в "Дяде Ване" сделал из них что-то такое, интересное: как будто бы разом и снег, и вода. Не всем понравился Чехов с пакетами, артисты потом в капустниках это обсмеяли.
Капустники у вас популярны?
Когда десять лет назад я приехала, они такие капустники делали!.. Я это все стала узнавать, чтобы понять, как театр жил до меня. Конечно, можно сказать: так, все, что было до меня – всего этого нет, а я вам сейчас сделаю. А я обратным ходом пошла, я стала смотреть. Я поняла из этого, что хочет город, что городу нужно, к чему тяга у людей, что это у них за такое капустное. А это сопротивление погоде, климату, полярным ночам, даже полярному дню, в который люди не могут спать, поспишь чуть-чуть, потом солнце опять. Здесь люди с юмором и очень сильные, и они ищут силу в себе и в других.
Когда приехала, когда стала делать что-то про "Норильлаг", поняла, что не надо. А надо делать про тех, кто здесь выжил, кто еще и открытия совершал, диссертации защищал, на "нарах" рассказывал "зекам", лекции читал. То есть про очень сильных духом людей. Выжили те, кто умудрялся заниматься своим делом. И вот это код, ключ этих людей. Я просто была потрясена, я тоже приехала с какими-то своими внутренними проблемами, но поняла, что я приехала, чтобы изжить их из себя.
Еще здесь очень важно терпение и смирение. Потому что, когда тебя приглашают куда-то, ты должен лететь, ты весь такой важный, а у тебя раз – и "нелетка", и самолет сидит 3 часа. И все твое эго валится: "А может, это все вообще неважно, а может, вообще не в этом смысл?". И ты вдруг понимаешь, что здесь стихия, Бог, и надо вот с этим разговаривать, а не какие-то мелкие свои человеческие вопросы решать. И беречь друг друга. Здесь вредные люди вообще не выживают, их Норильск выплевывает.
