Ну, а чтобы было с чем к Артему подкатывать, вот немножко фактов и внутреннего мира Артема. От первого лица.
Как вы попали в Школу-студию МХАТ?
Я сам из Ростова-на-Дону. Еще со школы увлекался театром, поэтому вопрос, куда поступать, был для меня сразу ясен. Поступал в четыре театральных вуза Москвы. Везде прошел, но выбрал школу-студию МХАТ. Уже когда я поступал, я много ходил по театрам и для себя решил, что это именно то направление, куда я хотел бы идти.
Были ли вы знакомы с творчеством Евгения Александровича Писарева до поступления?
Я знакомился с ним по ходу поступления, и меня это впечатлило и вдохновило.
Когда я вас впервые увидел в "Л.Е.Се.", у меня, да, наверное, и не только у меня сложилось впечатление, что вы – типичный герой-любовник. И вдруг роль Леонидика, которого уж точно героем-любовником не назвать. Как вы отреагировали?
Я был очень рад. Когда я познакомился с пьесой "Мой бедный Марат", и когда еще не было распределения, я понял, что больше хочу сыграть Леонидика. Не Марата, а именно Леонидика. Этот человек меня поразил, вдохновил, дал какие-то ответы на мои жизненные вопросы, а какие-то вопросы, наоборот, задал.
О каких вопросах речь?
О самопожертвовании, о развитии личности. С чего он начинает и чем он заканчивает. Что человек за это время прошел. Это очень ранимая и ищущая душа. И как он проходит путь от "Я люблю", "Я хочу любить" до "Ты любишь и это главное".
Чем эта пьеса вам понравилась?
Тем, что нельзя сказать, что Леонидик или Марат положительные или отрицательные персонажи. Они все люди. Показан интересный путь к настоящему мужскому поступку. Хоть путь этот и не совсем положительный.
А пишете сами стихи, как Леонидик?
Пишу тексты под гитару. Это как речитатив. У меня получается что-то смешанное. Микширую, экспериментирую.
В каком спектакле было играть сложнее?
Везде по-своему. В "Белом вальсе" роль больше. Нас трое. Мы ничем не защищены. Это и трудность, и огромный интерес. Но каждая работа по-своему сложна.
Как вы готовились к "Белому Вальсу"
Много читал, и про войну, и про блокаду. И в Питер ездил. Питер дает что-то на ощущенческом уровне.
Рука не болела после того, как у вашего персонажа ее ампутировали?
Нет, не болела.
С кем сложнее играть? С Лялей или с Кристиной?
По-разному. Я бы не говорил про сложности. Они обе прекрасные партнеры. Даже изнутри ощущаются два разных спектакля. Появляются другие ударения, другие акценты. Каждый раз это новая история, и она по-своему прекрасна. Но мне с ними с обеими не сложно.
Какая сцена в "Белом Вальсе" была для вас самая сложная?
Для меня самой сложной было само возвращение с Войны. Это и технически сложно, только что было 17, и уже прошло 4 года. Плюс сцена находится в подвешенном состоянии. То есть во всех остальных ситуациях все более менее понятно. Вот я разбираюсь, вот я отказываюсь. А тут – ты вроде еще не в ситуации, когда ты с Ликой, а ты в ситуации, когда не знаешь, вернется ли Марат, как жить дальше? Что происходит? Что выбрать? И каждая аксиома очень трудно дается Леонидику.
Фото: сайт Театра имени Пушкина
Как вы работали над ролью?
Полное доверие режиссеру. И это не только режиссерская работа, сели, встали, пошли. Это и человеческая работа над нами как личностями. Конечно, когда я прихожу домой я перекоммутирую все то, что мне говорили. Надо понять слова режиссера, понять контекст.
Спектакль короче, чем пьеса Арбузова. Почему вы резали текст?
Это делал режиссер, но я с ним полностью согласен. Что-то и не надо. Бывает такой текст, когда ты читаешь в виде литературного материала, и это хорошо. Но как играть его на сцене, непонятно. Что-то по смыслу нам не очень подходило. Все делалось по ходу работы над спектаклем. Сначала работали со всем текстом, потом что-то убиралось. Это долгий процесс. Все проделали огромную работу.
Недавно состоялась премьера "Завтра была война", где вы также принимали участие. Поджилки тряслись перед премьерой?
Я уже выходил на большую сцену. В "Багровом острове", в "Зойкиной квартире". Мне не так важно, большой зал, малый. Это всегда волнительно. Перед любой премьерой – всегда трясешься. С утра ты знаешь, что вечером спектакль. Сразу появляется какая-то внутренняя собранность, напряжение. Есть такое, шаг сделал – и сейчас пойдет. Есть какой-то мирок. Это нельзя назвать расслаблением, просто ныряешь, и все.
Для вас, студентов-третьекурсников – выход на большую сцену не рано ли?
Это огромный дар и огромный опыт. И за этот дар огромное спасибо Евгению Александровичу. Он бесценный.
В "Завтра была война" вы на сцене вместе с Евгенией Олеговной Дмитриевой, вашим педагогом. Не страшно ли оказаться на одной сцене с преподавателем?
Это прекрасно. Каждый раз мы на нее смотрели с открытыми ртами. То, как работают ребята, выпускники прошлых лет – это прекрасно. Мы смотрим и понимаем что это то, на что мы будем равняться. Она нас не поучала, хотя могла бы. И это отлично сработало.
На сцене Евгения Дмитриевна – ваша коллега. Но завтра вы вернетесь в институт, и она снова ваш преподаватель. Нет ли какого-то душевного диссонанса?
Нет. Мы ценим ее одинаково и как преподавателя, и как актрису. Отношения выстроены. Это просто разные пространства.
Вы планируете в Москве оставаться? Есть ли предложения?
Да. Но пока не знаю куда. Надо дожить до 4-го курса.
Если говорить о роли мечты. Кого выберете?
Я бы хотел сыграть Пер Гюнта. Меня в нем что-то цепляет. Сейчас мы делаем какие-то самостоятельные заявки. Чем больше я читаю текст, тем больше понимаю, как это меня трогает, меняет.
Планируете ли вы сниматься в кино, или хотите сосредоточиться на театре?
Хорошо в кино и в театре. Но для меня театр приоритет. А вообще, самое главное – выстроить свою атмосферу, свое пространство вокруг себя. И если ты будешь честен, то не погибнешь ни в каких проектах.
Не хотели бы когда-то сами поставить спектакль?
В какой-то момент, наверное, можно построить. Мой папа – руководитель. Он не связан с театром, но по наследству и мне передалась руководящая жилка.
Есть ли сейчас перспективы у актеров?
Конечно, есть, как всегда. Но во все времена хлеба и зрелищ.
Как вы считаете, актер должен быть пешкой в руках режиссера, или высказывать режиссеру свое мнение?
Меня раздражает, когда актер часто высказывает свое мнение режиссеру, потому что со стороны не всегда понимаешь, куда тебя ведут. И если ты начинаешь сразу же: стойте, я думаю так-то и так-то! – этим можно сломать общее дело. Из зала видно лучше. Когда мы садимся на отрывках в зал – мы сразу все видим, с учетом того, что мы не режиссеры. Но все равно все видно. Поэтому – доверие очень важно. Но когда ты уже четко понимаешь направление куда все двигаются, конечно, можно предлагать. Быть болванкой – плохо. Но нельзя переходить в то, что "я знаю как лучше". Поэтому только доверие.
С Артемом мы проговорили достаточно долго, в данном интервью – лишь небольшая часть. В любом случае он произвел очень хорошее впечатление думающего и трудолюбивого талантливого человека. Поэтому нет сомнения, что это наше интервью далеко не последнее, и уже в конце следующего сезона мы снова встретимся и поговорим о его новых ролях.
