Режиссер восхищается старой актерской школой, его кумиры Римма Маркова, Валентин Гафт. И вообще старое добротное кино – его эталон, поэтому современные ремейки у него иногда вызывают недоумение.
Сергей Владимирович, некоторые актеры говорят, будто у режиссера Гинзбурга легкая рука и после работы в его проектах приходит успех. Это правда?
Знаете, многие женщины любят говорить о своих бывших мужьях, что это они их “сделали”.
Папа Карло, например, тоже сделал из куска бревна Буратино.
Надо, конечно, быть папой Карло с хорошими руками, но и бревно тоже должно быть говорящим и способным. Так что это не моя легкая рука. Я могу помочь актерам справиться с ролью, но я не Господь Бог, чтобы сделать их талантливыми. Все остальное зависит от них самих. Ну и, конечно, как судьба повернется.
Как выбираете актеров на роли? Можно ли к вам попасть по блату? А если вы видите, что утвержденный актер – полный бездарь, что тогда делаете?
По блату ко мне в кино попасть можно, но в принципе это тяжелейшая работа, и когда я долго и мучительно пробираюсь к образу, я беспощаден, и никакие дружеские связи тут не сработают.
Что касается бездарных актеров, таких у меня никогда не было. Но если вижу, что ошибся с актером или роль не его, то сильно переживаю и … выкручиваюсь. Начинаю прикрывать его на монтаже. В работе всякое случается, действительно бывает, что человек оказался не на своем месте.
C кем из актеров вам было комфортно работать, кто вас удивил, кто наиболее запомнился?
У меня до сих пор остались фантастические ощущения от работы с Валентином Гафтом. Гафт настолько измучит себя и всех работой над ролью, что просто поражаешься, сколько он в образе может выискать различных нюансов.
Запомнилась работа с Риммой Марковой. Некоторые говорили, что у нее был тяжелый характер. Но вы бы видели, в какой степени готовности она в свои 86 лет приходила на площадку. Как была точна, собрана. Как расстраивалась, когда у нее что-то не получалось, постоянно что – то искала роли.
Старшее поколение привыкло так работать. Это не только мастерство, это отношение к профессии, которое вызывает у меня колоссальное уважение. Давно заметил: артист, который перестает уважать свою профессию, очень быстро “кончается”.
А может возникнуть неуважительное отношение к работе из-за того, например, что актер разочаровался в режиссере?
Разочаровался – уходи. Не хочешь работать – не работай. Хочешь пить – иди, пей.
Мне все равно, разочаровался актер в профессии или нет, если он хорошо работает, я этого не замечу. Держи свои разочарования при себе.
Фото: Амурская правдаЯ замечаю тогда, когда он напился, пришел на площадку и слова “мама” сказать не может. Или пришел трезвый, но не выучил текст и не хочет себя напрягать, или решил, что он гениальный мастер – сыграет и все заплачут.
Не хочешь сниматься, иди, работай в другое место, у меня нет компромиссов. Я за то, чтобы актер выполнил свою работу честно, ему заплатили гонорар и еще позвали.
Поэтому всегда предпочитаю работать с людьми, увлеченными профессией, думающими, талантливыми и ответственными.
Почему не очень любите браться за современное кино? И кто из современных режиссеров у вас вызывает наибольший интерес?
Не могу снимать современную историю, потому что люди хотят видеть интересную насыщенную картинку, а если я вижу пьяного мужика, который ломится в мой подъезд, мне что снимать об этом? Наверное, может быть надо смотреть современный фильм про этого пьяного, но честно скажу – не хочется.
Из современных режиссеров с удовольствием смотрю фильмы Бекмамбетова. Как снимает сегодня унылые спальные районы Москвы, Тимур Бекмамбетов – это вообще отдельное искусство.
Мы привыкли и ничего не видим в этом интересного, а он снимает Москву как инопланетянин в готическом стиле и это очень здорово. Это талант. Вообще его фильмы во многом сказочные, потому, что он создает свой собственный мир. Такая дотошность, вызывает не поддельное уважение.
Вам приятнее снимать мелодрамы?
У меня нет цели, выжать из зрителя “четыре ведра слез”. Как я могу обещать, если я не знаю, будут это слезы или это будет смех над глупостью.
В жизни существует место и слезам, и смеху, но я не люблю абсолютно стерильный, чистый жанр, потому кино – многогранно.
И есть другая сторона медали, когда я берусь за жесткий сценарий, то впоследствии понимаю, что жизнь еще жестче. Иногда услышишь какую – то историческую жизненную историю и подумаешь про себя “ну ничего себе такое и придумать невозможно”.
А как относитесь к ремейкам, которые наводнили экраны? Считаете это перспективным направлением в киноискусстве?
Знаете, есть такая пословица: “Пишущих людей много, писателей мало”. Если делать ремейки, то нужно понимать для чего?
Например, если ты берешь Пушкина и делаешь Дубровского, то нужно дать себе отчет, зачем ты это делаешь? У Александра Сергеевича была простая ситуация, был благородный разбойник, который мстил обидчику за поруганную честь отца и обездоленных людей. А кто сейчас может быть благородным разбойником? Данила Козловский, который тупо “слямзил” портфель с деньгами у чиновников?
Если ты хочешь ответить Александру Сергеевичу, то делай это или талантливо, или не делай вообще. Нужно пропустить тему через себя, найти эквивалент сегодняшнего дня, а самое главное спросить у себя: “А зачем? Ради чего?” Ради портфеля, в котором лежит “много евро”?
У Пушкина дело было не в деньгах, а в благородстве души. Жаль, что наши молодые продюсеры этого не поняли, поэтому каждый раз, когда берешься снимать кино, нужно ответить на миллион вопросов.
Сейчас много переделок – “Служебный роман”, “Кавказская пленница”, а у меня вопрос: “Зачем? А старый, что плохой?”
Есть замечательный советский фильм “Любовь и голуби”, так давайте еще его переснимем. Как-то на проекте “Любовь – морковь”, я в шутку предложил Владимиру Меньшову снять новый фильм под названием “Морковь слезам не верит”. Владимир Валентинович оказался человеком с юмором, посмеялся над моим предложением.
Если ты видишь, что - то новое в ремейке, тогда да – стоит браться. А если нет, не трать время.
