В первых кадрах советского мультипликационного фильма раскрывающего некоторые секреты кинопроцесса мы видим мятущегося в четырех стенах сценариста. Так что это за секретная комната, в которой столь трудно происходит рождение будущего фильма?
Профессия сценариста – очень одинокое занятие. Большую часть времени ты находишься наедине с собой и практически неподвижно сидишь за рабочим столом, отчего страдает не только душа, но и тело. Поэтому в секретной комнате спрятаны всевозможные страхи, растерянность, неуверенность в себе, сомнения, прокрастинация… Приходя в профессию, ты понимаешь, что до тебя то же самое делали гиганты. И теперь ты должен удивить зрителя, который видел уже всё. Это тяжелая ноша.
Я не знаю ни одного сценариста, кто был бы стабильно счастлив в этой работе. Но, как ни странно, именно в этих трудных эмоциях можно почерпнуть силу и интересные душевные движения для своих героев, найти неординарные сюжетные ходы. Надо как-то научиться переводить свои эмоции в топливо для работы.
И благодаря полученному топливу приготовить такое “блюдо”, которое зритель непременно захочет попробовать. Какие, на Ваш взгляд, самые “вкусные” составляющие современного кинематографа?
Получается интересная игра слов: пережевать/переживать. Нужно дать зрителю то, чего он ещё не переживал. Фильм - это часто спор о том, как проживать жизнь правильно. Я уверен, что история - это единственное устройство для передачи опыта от одного человека к другому. Если я вам скажу: “Живите так-то!” - вы меня пошлёте и будете правы. А если я тоже самое высказывание упакую в эмоциональную историю, то оно легче войдёт в сердце зрителя, и он ещё спасибо скажет.
Сейчас каждый фильм, который создается в нашей стране, конкурирует не с другими российскими фильмами, а со всем мировым развлекательным киноконтентом, потому что нам теперь доступно всё. И чтобы зритель захотел отдать деньги в кинотеатре за наше кино, нужны совершенно новые, невиданные инструменты и ухищрения.
У нас пока догоняющая индустрия. И я убежден, единственное, что мы сейчас можем противопоставить голливудской машине - это только интересные смыслы, концепты, решения современных моральных проблем. Технически мы ещё очень долго не сможем нарисовать таких же роботов и космические корабли. Но мы можем попытаться честно, дерзко, свежо говорить о том, что значит быть современным человеком.
Фото предоставлены Николаем Куликовым Эрнест Хемингуэй как-то сказал, что писать на самом деле очень просто: “Ты просто садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью”. Вы закончили кафедру литературно-художественной критики факультета журналистики МГУ. И вместо того, чтобы оценивать работу других, что предполагает выбранная профессия, предпочли “истекать кровью”. Почему?
Я не хотел быть критиком, просто на этой кафедре было самое глубокое гуманитарное образование. Мы изучали массу интересных вещей: от психологии творчества до истории моды. Тогда меня всё это неплохо “раскачало”.
В то время я много медитировал на высказывание Франсуа Трюффо – режиссёра и сценариста, который изначально сам был критиком. Он говорил: “Я критик – я склонен анализировать свои эстетические ощущения”. Меня в этой фразе гипнотизировало каждое слово.
“Я” – ты признаёшь игроком этой огромной индустрии себя, заявляешь свои права на место в ней. “Склонен” – ты видишь в себе особое призвание, влечение, путь. “Анализировать” – значит беспощадно, честно разбирать на части даже самое поразительное волшебство. “Свои” – ты в первую очередь смотришь только в собственное сердце и не стесняешься мерить всё собственными ценностями. “Эстетические” - то есть ты работаешь на территории образов, снов, цвета, формы, звука – там, куда многие люди и не заходят. И, наконец, ощущения – то, что сложно измерить линейкой, но критик именно этим и занимается.
Поэтому я никогда не думал, что цель критика – осуждение. Ты просто чётко описываешь, что почувствовал. И когда я этому учился, смог понять себя как творческую единицу, увидеть в себе креативного самурая. Ну и потом уже осмелился сочинять сам.
Фото предоставлены Николаем Куликовым Насколько сценарист должен быть ответственным перед зрителем? Должен ли он представлять себе тех, кто будет смотреть его фильм?
Зрителя я рассматриваю как своего работодателя. Мне кажется, что если я выдам ему максимум, в следующий раз он снова заплатит мне за работу. Это касается не только того, что будет на экране, но и того, что происходит задолго до написания сценария.
Когда мы с Михаилом Местецким начинали работу над “Легендой №17”, то ничего не знали ни про Валерия Харламова, ни про хоккей. Первым делом мы нашли все документальные фильмы о Харламове, о Тарасове и хоккее того времени, книги и даже сканы спортивных газет, чтобы лучше понять тот мир и тот язык. На исследование мы потратили массу сил и времени.
Фильм “Я худею”, который мы делаем с Алексеем Нужным, мы писали два с половиной года. На первый взгляд, всё просто: девушка пытается похудеть, чтобы вернуть свою любовь. Но всё это время мы постоянно общаемся с психологами, диетологами, с женщинами, которые переживали нечто подобное, с теми, кто не воздержан в еде. Не всё это войдёт в фильм, но зато мы лучше понимаем проблематику, подспудные чувства наших героев, зерно их боли.
И мне кажется, мы зрителю это должны. Это тот минимум добросовестности и ответственности, которого я как зритель жду от авторов любого фильма. А то, бывает, читаешь российский сценарий, скажем, про скульптора и понимаешь, что авторы даже в мастерской никогда не были. В результате на экране враки.
Фото предоставлены Николаем Куликовым
Фильм “Легенда №17” в новейшей истории российского кино стал если не самым кассовым, то одним из наиболее популярных у зрителей. В чём, на Ваш взгляд, притягательность байопиков?
Некоторые люди в жизни ведут себя как герои, поэтому кинематографистов как биологический вид тянет такую историю превратить в кино. Хочется воплотить на экране то, что тебя будоражит в реальности. Такие фильмы архивируют достижения известного человека в понятную форму, в двухчасовую пилюлю, которую легко проглотить и причаститься подвигам предыдущих поколений.
Не бывает страшно, что фильм-биография может не соответствовать масштабу личности?
Конечно, фильм никогда не похож на биографию! Человек жил не один десяток лет, шли дни и годы, наполненные разговорами, сном, чувствами, страданиями, размышлениями, эмоциями, а на экране всё укладывается в полтора-два часа. И ещё под музыку, которая звучит непонятно откуда.
В какой-то момент работы над “Легендой №17” у нас возник психологический блок: мы долгое время не могли решиться передвинуть по сюжету реальную катастрофу, в которую попал Валерий Харламов. Ведь это история его жизни, а мы возьмем и переиначим! А потом ты просто даешь себе разрешение и передвигаешь так, как это нужно драме, потому что жизнь существует по одним законам, а драма по совершенно другим. И когда мы себе это разрешили, переставили катастрофу по времени, а потом ещё придумали антагониста, которого играет Владимир Меньшов, как-то всё заработало, и зритель фильм полюбил. Собственно потому реальная жизнь порой оставляет нас равнодушными, а выдуманная драма захватывает, так как обладает теми “ухватами”, которыми помогают протащить эмоции в сердце зрителя. И кто прав? Тот, кто пытается скрупулезно соответствовать жизни, или тот, кто позволяет себе немножко фантазии?
Фото предоставлены Николаем Куликовым В Фонде кино Вы работаете в сценарной группе. Когда понимаете, что у материала есть шанс на экранизацию? В какой момент принимается решение, где ставить запятую – казнить нельзя помиловать?
Сценарий – это работа на территории слов и образов. Зачастую всё понятно по первым пяти-семи страницам, но я читаю “от и до”, потому что, бывает, ошибаешься. Порой автор просто не выражает на странице тот огонь, энергию и выдумку, которые есть у него внутри. И поскольку человек не провел “у плиты” десять лет, не изучал ремесло, у него просто нет нужных технических “ухватов”. И ты видишь, что если профессионально поработать над сценарием ещё пару лет, то это может быть крепко. А бывает, сразу бросается в глаза, что автор удовольствие зрителя вообще не берет в расчет.
Часто по тексту видно, что в душе и в голове сценариста есть серьёзные блоки. Бывает, у автора есть какое-то интересное видение или понимание реальности, но автор как будто не хочет принять это в себе, принять Россию, то, как она устроена, какие в ней люди живут, что им интересно, какие у них проблемы.
Мне кажется, всё это происходит от того, что нас со школы не учили быть собой, быть уникальным, отличаться от остальных, развивать в себе что-то особенное. Многим сценаристам по-прежнему хочется как будто сдать выученный урок, сделать так же, как другие, показать что-то похожее на то, что уже все видели. При этом очевидно, что авторов на самом деле волнует другая проблематика, и они смотрят совсем другое кино. И когда я с ними работаю, то стараюсь их как-то “распаковать”, чтобы вытащить из их душ сокровища, которые они сами от себя скрывают.
Фото предоставлены Николаем Куликовым Какие основные сюжеты популярны сегодня?
Скажу, что чаще всего отвергается, и что, как мне кажется, уже не работает. Например, истории о том, как благополучная столичная барышня попадает в глухую деревню. Такой приём называется “fish out of the water”, и в нём ничего плохого нет, но я ещё не встречал ни одного сценария, в котором данная ситуация была бы исследована по-настоящему. Видно, что автор берёт условную девушку-модель из скетчей Comedy club и помещает её в условную деревню. Ничего подлинного в этом нет. Стали появляться сценарии про “попаданцев” - современных героев, которые волею случая “теряются” во времени. И сразу начинаются шутки и приключения на уровне КВН: что будет, если сегодняшний студент окажется в пушкинском лицее. И это всегда очень поверхностное приближение к теме, не взрослое и не захватывающее.
Недавно я был в Екатеринбурге на ежегодном форуме молодых кинематографистов “Кинохакатон”. На фестивале было представлено много проектов для детей, при этом в четырех или пяти из них фигурировала Баба Яга. При этом и год, и два, и три назад авторы тоже питчили истории с Бабой Ягой. И когда спрашиваешь, почему опять мы видим Бабу Ягу, то авторы в ответ удивляются: “Ну как же, это же наше, родное”. Да, родное, но это придумали не вы! Придумайте что-то новое, это ваша профессия! В то же время американские студии создают совершенно новых героев, которых не было никогда, и которых будут помнить долгие годы. Мне было бы неловко “пережевывать” старых героев, несмотря на то, что я один из авторов нового “Экипажа”. И я понимаю некоторую иронию в моём ответе.
Не хотите сами попробовать создать что-то или кого-то для детей?
Я не знаю, какие они – современные дети, не знаю, чего хотят, чем живут. Родятся у меня дети – наверное, что-то внутри сдвинется, какие-то идеи появятся.
Поступают предложения о работе для телевизионной аудитории?
В последнее время я отказываюсь от всех предложений, потому что у нас с Алексеем Нужным много собственных идей, и даже на них времени не хватает. Хочется попробовать себя на поле сериалов. Сейчас мы работаем над сериалом “Толя-робот”. Это история об инвалиде-ампутанте, который, получив бионические протезы, возвращается к активной социальной жизни и оказывается более живым и здоровым во всех смыслах, чем окружающие люди. Исследуя эту тему, мы крепко погрузились в пучину человеческой боли, но при этом хотим сделать светлую, дерзкую комедию.
Наряду с биографическими фильмами сегодня не менее популярны и ремейки. Неужели не хватает оригинальных идей?
Я не вижу в ремейке ничего плохого. Вот, например, “Чайка” Чехова. В 1898 году Станиславский поставил мощнейший спектакль. Никто же не задается вопросом, по какому праву сейчас делается новый спектакль, когда уже есть тот, гениальный. И если продюсера, режиссёра, сценариста будоражит и вдохновляет история о подвиге наших летчиков, то почему бы не сделать такой фильм. Были те, кто и проклинал нас за то, что мы взяли и испортили оригинальный “Экипаж”. Что поделать, мы не самый любвеобильный биологический вид (смеётся).
В вопросе ремейков есть болезненная точка, когда вам кажется, что авторы покушаются на святое. Но никто ни у кого ничего не отнимает. Мы же не перечеркнули старый “Экипаж”, не стёрли его из истории кинематографа, и теперь есть только фильм образца 2016 года. Просто теперь есть выбор. Я до сих пор считаю, что “Экипаж”, который мы сделали – не ремейк, хотя понимаю, что если посмотреть на сюжет глазами зрителя, то параллели видны. Есть лётчики, есть самолёт, остров, вулкан. По таким формальным признакам – это ремейк. Поэтому я даже перестал на эту тему спорить.
Фото предоставлены Николаем Куликовым
В начале нашей беседы речь зашла о Трюффо. Одна из его юношеских “академических целей” состояла в том, чтобы “просмотреть в день три фильма и прочитать в неделю три книги”. А что посоветует Николай Куликов сценаристам, которые хотят создавать интересные и кассовые истории?
Первое. Моё глубокое убеждение - в этой профессии необходимо знать английский язык! Вся информация о том, как создается работающее кино, доступна на английском. Сценарии, на которых можно и нужно учиться, написаны по-английски. И если сегодня сценарист не хочет это понять, то он добровольно помещает себя на обочину мирового кинопроцесса.
Второе. Верно служить зрителю. Важно сознавать, что на самом деле вы хотите сделать зрителю хорошо. Когда кто-то критикует ваш сценарий, а вы защищаетесь и говорите, что это проблема читающего, это в корне неправильная позиция. Потому что когда читатель сталкивается с проблемой, читатель не врёт! И дальше уже ваш выбор, что делать с этой проблемой – закрыть на неё глаза или найти десять других решений.
Хороший сценарист должен быть готов переписывать много раз. Надо воспринимать это как поиск, который помогает выкристаллизовать то, к чему тебя позвал либо внутренний голос, либо идея проекта. Майкл Арндт, автор сценариев к фильмам “Маленькая мисс Счастье”, “История игрушек: Большой побег” и “Звёздные войны: Пробуждение силы”, переписывал “Историю игрушек” сто раз. Сценарий фильма “Движения вверх”, который выйдет в конце 2017 года, я начал писать весной 2014 года и уже во время съёмок, осенью 2016-го, всё равно поправлял там какие-то вещи. Это нормальная практика.
Третье. Вытаскивать из себя самый горячий огонь, и писать только о том, что искренне волнует, и не бояться сложных тем.
Четвертое. Исследование. Изучайте, погружайтесь в тему, с которой работаете, тогда повествование будет честным и убедительным. Подлинный материал всегда подскажет вам идеи, до которых вы бы сами не додумались.
И наконец. Никому не нужен унылый сценарист-затворник. Вы всегда часть команды, даже если редко её видите, так что надо быть командным игроком. Для этого устанавливайте как можно больше социальных связей, общайтесь, открывайте для себя что-то новое, выходите из зоны комфорта и живите полноценной жизнью.
