Как вы литературу назовёте…

До начала круглого стола всем его участникам – и тем, кто собирался выходить в общий эфир, и тех, кто выступал "заочно" – были предложены пять базовых вопросов.

В течение трех недель на портале "Ревизор.ru" регулярно выкладывались ответы писателей в виде интервью. Картина в них сложилась чрезвычайно пестрая, в чем каждый читатель может лично убедиться. Мнения были – вплоть до полярных. И это прекрасно, ибо мы провели круглый стол, а не выработали фундаментальный закон.

14 ноября в сеть вышли: критик Роман Арбитман, он же – прозаик Лев Гурский; критик Василий Владимирский; прозаик и критик Наталия Осояну; библиограф Российской государственной детской библиотеки Анна Голубкова; прозаик Сергей Литвинов; критик Анна Жучкова; главный библиотекарь Новосибирской государственной областной научной библиотеки Алла Аксёненко и сотрудник этой библиотеки Сергей Петунин; редактор по связям с общественностью в "Сибирских огнях" и технический руководитель круглого стола Кристина Кармалита. Модераторами были критик Михаил Хлебников и автор этих строк.

На круглом столе освещалось современное состояние таких жанров, как фантастика, детектив, исторический роман и детская проза. За вынесение "детской прозы" в отдельный жанр модераторов не раз отругали.

Основные проблемы, породившие саму идею публичной дискуссии о массовой литературе, следующие (тезисно): 

Добрым отношениям между "большой литературой" и "массовой литературой" мешают условности. Главная из них – вот это самое деление. Литературная критика во многом строится по его "границам". Солидные издания часто не берут отзывы на книги "массовых" жанров – детективы, фантастику, и даже бывают случаи, когда отказывают в рецензировании литературоведческих книг об этом круге чтения. Самое забавное – когда издание, публикующее рецензии, допустим, на книги Несбё, отказывается от рецензии на российские детективы. Получается, что и внутри жанра детектива выделяются "высшие" и "низшие" книги?..

Фото: advertology.ru.

При всей "презираемости" массовой литературы у нее есть огромный плюс – ее легко и приятно читать. Это отлично понимают дети и подростки, которые до сих пор упиваются мировой приключенческой классикой: даже не "детлитом", а Конан Дойлом, Дюма, Майн Ридом, Толкином и Роулинг. Грустно, когда школа стенает о том, что школьники не читают, но не пытается предложить им хотя бы факультативно "Приключения Шерлока Холмса" – или "Детские книги" Бориса Акунина.

У фантастики положение самое загадочное. С одной стороны, налицо "проблема самосознания фантастов", когда они сами заведомо отделяют себя от "боллитры" (хотя это может стать и поводом для гордости). С другой стороны, есть проблема издательская: серьезная фантастика существует, но в силу издательской политики в крупной форме она выходит не в фантастических сериях, а в сериях современной прозы. Но "антуражной" фантастики пока численно больше. С третьей стороны, сейчас редкий "премиальный" роман обходится без какой-либо мистической линии или волшебного элемента. Так что "боллитра" и фантастика то и дело "путают берега".  А куда приписать детскую прозу с ирреальными сюжетами (взять хотя бы "С горячим приветом от Фёклы" Анны Зеньковой, где с мальчиком разговаривает его умершая опекунша), вообще непонятно.

У исторической прозы в наши дни много сложностей – начиная с дефиниции. Сегодня очень популярны романы "о девяностых" или книги-воспоминания о советском детстве – но каждый ли из них справедливо называть историческим романом? По каким критериям отделять исторический роман от "романа об историческом прошлом"? Каким должен быть идеальный роман о советской эпохе? Отсутствие единой системы понятий и ценностей о советском прошлом приводит к тому, что писатели, высказывая любую точку зрения, становятся объектами разгромной критики ее противников (книги Гузели Яхиной тому пример). Классическая формула исторического романа, заданная Вальтером Скоттом ровно 200 лет назад, устарела, никто не спорит – но в какой степени допустимо приукрашивать и модернизировать исторический роман, и достойная ли ему смена – "неисторический роман" Евгения Водолазкина?..

Еще три штриха. Чрезвычайно развита сегодня историческая публицистика, тенденциозная, потому и "броская", отвлекающая внимание читателей от собственно исторических романов. Изданиям исторической прозы, увы, в отличие от советского времени, уже не придают внятных предисловий, послесловий, научно-справочного аппарата, комментариев. Традиционно в провинции на материалах "местоведения" пишется много исторических книг, но их авторы почти не имеют шансов выпустить свои труды в центральных изданиях. Благо это или зло?..

И, наконец, детектив. Проблема российского детектива очевидна: падение качества. Не потому ли такой ажиотаж произвел Ю Несбё?..

Что привело к девальвации уровня детектива? Издательская политика? Но в чем издержки? В "низкой планке" – мол, детектив, чего от него и ждать? В установке на раскрученные имена, обладатели коих, понимая свою "незаменимость", пишут все слабее? Или в том, что самые именитые авторы детективов стараются перейти в жанры более сложные – и уже, глядишь, классные остросюжетные книги писать некому? Писательский эксперимент Яны Вагнер "Кто не спрятался. История одной компании" – прямо инструкция, как сделать детектив недетективом. Вместе с "фандорианой" Бориса Акунина завершился один из самых состоятельных экспериментов по приданию детективу "недетективного" смысла, а также бытование в русской литературе единственного "положительно прекрасного" героя. Фандорину нет адекватной замены ни у самого Акунина, ни у других авторов (похоже, он, как Неуловимый Джо, никому и не нужен – кроме читателя).

В отечественной детской литературе проблема – уход "больших" сказок вроде "Пеппи Длинныйчулок", Муми-Троллей, приключений Джельсомино, Карлсона и "Королевства кривых зеркал". Их место заняли или детская фантастика, или условно реалистическая детская проза. В "проблемных" детских книгах ребята выдуманные и нежизнеспособные: и говорят не так, как в жизни, и ведут себя сообразно авторскому замыслу, а не психологии ребенка. Специалистом по детской литературе выступила для нас библиограф Анна Голубкова. Детские писатели почему-то не "соблазнились" нашим круглым столом. Высказывания Анны были очень ценны, и мы их приберегли напоследок.

Роман Арбитман в амплуа критика развил ту же мысль, что высказал в своем интервью: почему не только для книготорговцев, но и для критиков важно разделение на "большую" и жанровую литературу. Дело в том, отметил Роман Эмильевич, что профессии критика и книготорговца в наше время сближаются. Книготорговцам нужна чёткая структура для понимания, куда "поставить книгу". Как и библиотекарям: как нас просветил Сергей Петунин, в новосибирской библиотеке роман Андрея Рубанова "Финист – ясный сокол" выдавался порядочное количество раз, в том числе и молодежи. Это типичное русское фэнтези. Но книга Рубанова попала на полку современной русской литературы, а не на полку с фэнтези меча и магии, по строгим библиотечным правилам – все книги одного автора должны стоять в одном месте. Причем Наталия Осояну на правах специалиста по фантастике заявила: с полки с фэнтези книгу Рубанова или не возьмут, или возьмут, поморщатся да поставят назад – она не соответствует канонам жанра, значит, для горячих его поклонников покажется плохой. По мнению Наталии, фантастике на всех уровнях, и читательском, и писательском, свойственна "нишевость".


Стеллаж. Фото: pixabay.com. 

Но такие же "полки", считает Арбитман, необходимы и критику! Тот, кто хочет заниматься жанровой литературой, как бы снисходит до неё: "Вообще это не литература, но ладно, я о ней что-нибудь напишу". Также легко он может изменить принцип: "Это не литература, даже не беллетристика. Мне как критику заниматься ею не интересно". И даже если я как критик, допустим, не разделяю такой позиции, это не значит, что ее вовсе нет.

На нашем круглом столе роль читателей исполняли библиотекари – самые близкие тем по долгу службы люди. У нас была открыта специальная линия для связи с читателями, и слушатели охотно выходили в эфир, но не столько предлагали свои ответы, сколько задавали вопросы, так что правильно мы обратились к библиотекарям. Похоже, среди читателей затесалось несколько писателей – у нас интересовались, как издать книгу и как "раскрутиться". Если бы мы точно знали, как, все бы уже давно обитали на Олимпе…

В начале встречи мы попросили библиотекарей проиллюстрировать, как читатели "делят" жанры, и делят ли. Новосибирская государственная областная научная библиотека специально для нашего круглого стола провела обширное электронное анкетирование. С его результатами участников дискуссии ознакомила главный библиотекарь НГОНБ Алла Аксёненко. По ее словам, исследование было серьёзным, но "выпала" подростковая и юношеская литература, поскольку абоненты библиотеки в основном совершеннолетние. Однако спрос лиц до 25 лет тоже был изучен. Кстати, попутно выяснилось, что наиболее популярной формой книги среди бумажной, электронной или аудио все равно остается бумага. Но растет и запрос на аудиокниги. Жизнь-то меняется.

НГОНБ. Фото: 2gis.ru.

Библиотека раздала 643 анкеты. Судя по ним, жанровые предпочтения публики: 1) детективы (40 процентов читателей); 2) исторический роман; 3) фантастика. Но вот для публики младше 25 лет фантастика стоит на первом месте, за ней следуют исторические романы, и на последнем месте – детективы. Библиотека на этом не остановилась и попыталась выяснить, что в первую очередь привлекает людей в выбранном жанре? В детективах были названы острый сюжет и возможность испытывать чёткие эмоции. В фантастике – спектр ирреальных возможностей. И еще библиотека подметила, что в последнее время отношение и к детективу, и к фантастике меняется. Они перестают быть просто развлекательными жанрами, приобретают масштабность и содержание, и читатели это видят и позитивно воспринимают.

Алла Аксёненко отметила, что в конце 2019 года начался бум научной фантастики – и он продолжается. В сфере научной фантастики востребован китайский автор Лю Цысинь (у людей постарше, для молодёжи он "тяжел"). Библиотечный спрос строится по фамилиям: читателю интересно после знакомства с автором прочесть и другие его книги. И обычно просят так: дайте иностранный детектив, или русский детектив, или дайте книгу лауреата такой-то премии. А не просто "что-нибудь интересное на ваш выбор". Роман Арбитман согласился: по его словам, вообще в последнее время исчезает из общества идея о том, что читать какую-то литературу – стыдно. Нравится – вот главный критерий.

Лю Цысинь. 

А что касается построения текста, то большинство пользователей НГОНБ проголосовали "за" наличие у книги четкого сюжета, реальных персонажей и разговоров. То есть за характерные признаки "массовой" литературы. Но когда библиотекари попросили назвать авторов книг, которые за последний год произвели на читателей большее впечатление, то получили пилюлю: это в основном зарубежные писатели. "Нашими" упиваются меньше. Хотя Михаил Хлебников упомянул уникальный ответ: "Дневник Кости Рябцева" Николая Огнева – книга о советских комсомольцах тридцатых годов. Но это далеко не тенденция.

Присутствующие критики поделились своим опытом "пристраивания" рецензий на жанровую прозу в "толстые" журналы. К счастью, у многих он оказался веселее, чем у меня. Так, Екатерина Федорчук написала три статьи, посвящённых Марине и Сергею Дяченко – они были первым "автором", о котором стало можно говорить в рамках толстожурнальной литературной критики. Эти материалы Екатерины выходили в "Октябре" и "Вопросах литературы", так что она "давления среды" не испытывала. Но самокритично призналась, что пока не получается написать рецензию для журнала, который специализируется на фантастике в узком смысле слова. Зато Екатерина Федорчук – "счастливый критик", который замечает: как только выходит статья о книге, которая недавно появилась в магазине, спрос очень сильно повышается. И у нее несколько раз спрашивали, где достать книгу, которую Екатерины рецензировала. Знаете, это немало!

Наталия Осояну, развивая тему "нишевости", нарисовала собирательный портрет узкоспециализированной фантастической аудитории. Эти читатели, по словам Наталии, предпочитают сюжетные произведения, негативно относятся ко всему, что называют "водой": любой психологизм, любые описания, погода, природа… Зато ищут интересные научные идеи. Возможно, Лю Цысинь стал популярен именно с этой точки зрения, потому что художественно, считает Осояну, он слабоват. Но многим читателям художественности и не надо!.. И еще Наталия поделилась выводом, который сделала писатель и культуртрегер Жанна Пояркова: на некоторых ресурсах можно выбирать книги по комментариям "от противного". Если базовая аудитория плохо оценивает книгу – нужно брать, это интересно. Наталию спросили, есть ли вы в русскоязычной фантастике попытки создания собственных ниш и направлений. По ее мнению, таковы бояръ-аниме — произведения на стыке жанров боевых искусств, научной фантастики и магического фэнтези и ЛитРПГ (литературная RPG, относительно новый поджанр фантастической литературы, основанный на субкультуре популярных ролевых компьютерных игр). Но, по мнению критика, они оба пока достаточно далеки от собственно литературы, чтобы о них говорить в нашем контексте.

Бояръ Аниме. Фото: Яндекс.Дзен.

Анна Жучкова подтвердила, что еще недавно было не принято рассуждать о массовой жанровой литературе в научном дискурсе. Теперь, по мнению Анны, уже это предмет для изучения, но ещё недостаточный. Ее больше всего удручает разделение двух читательских лагерей. У критика Жучковой нет проблем с публикацией текстов, но она все время хочет понять, кто такой ее читатель. Это пока не ответ, а большой вопрос.

Василий Владимирский ответил, что у него проблем с публикацией критики на любой жанр и направление не возникало никогда, и снова, как и в интервью, попенял модераторам за термин "жанр", который может означать что угодно, и за то, что мы сели за круглый стол, не установив общей терминологии. Он напомнил: существует как минимум три определения массовой литературы. Если это литература с большими тиражами – тогда Достоевский и Толстой самый что ни на есть "масслит". Если это "формульная литература", у неё также есть несколько определений, так о чем мы говорим? О четырёх китах: детективе, фантастике, историческом романе и детской литературе – ответили модераторы и снова "схлопотали" за некорректное причисление сюда детской литературы. Для облегчения задачи Василий посоветовал нам всем книгу Кирилла Королёва о массовой постсоветской культуре. В ней содержатся разные определения литературной формулы. Книга называется "Автор Кирилл Королёв", это – научная монография, поиски национальной идентичности в советской и постсоветской культуре. Владимирский очень всем рекомендовал этот труд. И еще один совет – от библиотекарей: прочесть обязательно книгу Романа Арбитмана "99 книг, которые не нужно читать". Вот так. 

Анна Голубкова, как координатор и соредактор сетевого литературного портала "Артикуляция" и как активный литературный критик сказала, что она против оценочности в отношении литературы. Каждая книга пишется для своего читателя. Все рассуждения о востребованности и целевой аудитории должны отталкиваться от структуры произведения. Написать статью можно о любой книге. Только в массовых жанрах книга более простая, построенная на архетипических сюжетных схемах, близкая к фольклору. К примеру, в финале женского романа непременно должна быть свадьба. За рамки этой схемы автор не может выйти – иначе окажется за рамками своего "жанра", и целевая аудитория его не купит. Чем сложнее книга, тем уже её аудитория.

Booktube. Фото: premeditatedfiction.com.

Вместе с тем Анна отметила, что сейчас интерес к критике повысился, появились литературные блогеры, которые делают многое для продвижения книг и для того, чтобы само высказывание о книге обрело более популярный формат. Да – это "ослабляет" традиционную толстожурнальную критику, но изменение формы не означает смерть организма. Взять хоть буктьюб и книжные блоги. Они не только находят свою аудиторию, но и вызывают коммерческий интерес. А вы говорите!..

Еще мы долго искали взаимосвязь экранизации книги с писательским успехом – но провели в приятной беседе полчаса, а выяснили только то, что очевидной и даже прогнозируемой связи нет, и я позволю себе опустить этот фрагмент дискуссии.

Кадр из фильма "Московская сага" по роману В. Аксенова. Фото: liveinternet.ru.

Большим, эмоциональным и содержательным было выступление автора детективов Сергея Литвинова (как и его интервью). Оно совпадало с моими наблюдениями.

"В советские времена существовала такая формула, что мастера культуры находятся в долгу перед нашим народом. Дорогие современные критики, вы тоже находитесь в большом долгу перед читателем и автором!" – заявил Сергей. Речь о том, что Анна и Сергей Литвиновы пишут уже в течение 20 лет детективные, приключенческие, авантюрные романы, а последняя более-менее профессиональная рецензия на них вышла в газете "Книжное обозрение" в 2007 году (!). Когда "КО" закрылось, рецензии прекратили появляться. Но вместе с тем Литвинов признал и по собственному опыту: писать о книгах – самое последнее дело по части читательского интереса. Его заметки о книгах пользуются наименьшим спросом на facebook, да и на Дзене. В Дзен-канале Литвиновых, рассчитанном на широкую аудиторию, наибольшее количество лайков собрала небольшая заметка, посвящённая тому, что в начале июня 1969 года на Байконуре погибла наша лунная ракета: более 200 тысяч дочитываний. Сергей не смог разгадать тайну ее популярности.

Что с массовым "неинтересом" к книгам делать, Сергей Витальевич не знает, но уверен, что делать что-то надо – будущее не приходит само. На книги отзывы писать необходимо! Литвинов благородно заметил, что и авторам нужен наш труд – порой писатели тоже не видят, если делают что-то плохо.

Из упоминания Сергеем Литвиновым катастрофы на Байконуре вырос важный разговор о том, насколько "масслит" должен соприкасаться с фактами. По мнению Литвинова, наполнение масскультового произведения документальными деталями имеет смысл. У дуэта вышла серия из четырёх книг под общим заголовком "Высокие страсти", посвящённая первым годам советского космоса. Действие ее начинается 4 октября 1959 года: трое  молодых людей и две девушки встречаются в поезде. Их любовь, становление и взросление и детективные сюжеты тесно сплетаются с историей первых лет космонавтики, так как одна из героинь попадает в женский отряд космонавтов, и там прописаны реальные вещи.

Так мы плавно перешли к исторической прозе. Это жанр рискованный в том смысле, что с одной стороны, таким книгам нужна строгая фактография, с другой – сухие факты никто не будет читать. Мы попытались совместно определить оптимальное соотношение вымысла, фактов и различных словесных и иных "финтифлюшек" в исторической прозе. Екатерина Федорчук рассказала о своем свежевышедшем романе "Трибунал" об эпизоде гражданской войны, который имел место в Саратове. В 1918-1919 годах там был большой открытый процесс над саратовскими священниками. Большевики, устроившие открытый процесс, представили его как некий спектакль. Дело проходило на сцене, на мероприятие можно было купить билеты, а весь текст был записан дословно стенографисткой. Стенограмма дошла до наших дней. Екатерина хотела написать об этом так, чтобы было интересно широкому читателю. Она сделала главным героем отрицательного персонажа, придумала ему биографию, душевные переживания, любовную историю. Но в разговорах с потенциальными читателями, вот парадокс, автор не раз слышала, что в историческом дискурсе им интересна достоверность. Не экзистенциальные метания и стилистика, а документ. Но всякий ли читатель готов работать с документом?.. Наверное, все же смысл исторического романа – эмоциональный рассказ о сложных материях истории. Через сопереживание герою читатель становится своим в описанном времени.


Фото: labirint.ru

Роман Арбитман сказал о выборе: либо писать сугубо историческую прозу, и погружаться в историю с головой, либо "ассоциативную прозу", где важен исторический сюжет, а фон – не в такой степени. По его мнению, оптимальный компромисс нашёл Юрий Тынянов в "Подпоручике Киже". А я напомнила об огромном массиве исторической прозы для советских подростков. Назвала имя Константина Бадигина, который умудрялся живо и зримо умудряясь освещать в виде приключенческого романа такие трагические эпохи, как царствование Ивана Грозного или противостояние жителей нынешней Прибалтики Ливонскому ордену. Такое умение существовало, но куда оно сегодня делось?.. Вопрос риторический. Далее мы обсудили исторические детективы и увидели воочию, что из таких книг русского разлива "ускользает" множество интересных эпох, например, начало XVIII века, первая половина XIX века. Единственная, кто на эту тему пишет, сказал Михаил Хлебников современная латвийская писательница Далия Трускиновская. Выдвинута была рабочая версия, что выбор эпох для прозы зависит от поколенческой принадлежности авторов.

И, наконец, Анна Голубкова подробно рассказала о современной детской литературе, и почему мы не правы, что полностью причислили ее к массовой литературе. По своей структуре литература детская очень похожа на литературу "взрослую", сказала Анна, и внутри неё можно выделить точно такие же подразделения. Действительно соединяет детскую литературу с популярной литературой то, что авторы имеют представление о своём читателе. Успешный детский прозаик понимает, для кого он пишет. В то время как сложные "взрослые" произведения могут быть написаны, как когда-то удачно заметил Василий Розанов, "хоть бы и никому". Жанровой детской литературой широко занимается издательство "Росмэн", по словам Голубковой.

Если интересна статистика по детской и подростковой литературе, то существует ресурс Российской государственной детской библиотеки "Библиогид", на котором раз в месяц публикуются статьи с рейтингами книжных магазинов. Недавно вышла статья с рейтингами по РГДБ, из нее сразу видно, какие именно книги берут в РГДБ читатели. Например, в августе у читателей старше 11 лет лидируют "Гарри Поттер и Дары Смерти" Джоан Роулинг, "Я не верю в монстров" Луиса Сашара и "Записки охотника" Ивана Тургенева. В сентябре читатели помладше чаще всего брали энциклопедию легендарных автомобилей России, серию книг Джудит Керр о Мяули, "Мадлен и Собака" Людвига Бемельманса, "Сказочные истории" Андрея Усачёва, "Приключения кротика" Зденека Миллера и "Урок рисования" Жуанниго Юрье. Как видим, "Гарри Поттер" занимает одно из первых мест, но и отечественная проблемная проза читателям также интересна. Чаще всего читатели заказывали книги Елены Ракитиной и Андрея Усачёва, Нины Дашевской, Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак, Марии Бершадской и Анны Старобинец.

Фото: nakliyefabrika.co.

В детской литературе есть и относительно простые, и сложные произведения. Есть детские детективы и фэнтези, а есть серьезная проблемная проза. Есть веселые стихи для малышей, а есть поэзия, которая кажется простой и понятной только на первый взгляд.

Кстати, Анна в своем интервью из всех наших респондентов была наиболее оптимистична в ответе на последний базовый вопрос: "Может ли в России родиться автор уровня Гранже и иже с ним?" Она ответила: "Может". В то время наш заочный участник Андрей Рубанов столь же категорично ответил: "Не может. Чтобы попасть на такой уровень, нужно иметь переводы на англоязычный рынок, или французский, а туда почти невозможно прорваться. Нужно уметь работать на западного читателя, а на том рынке очень большая конкуренция и другое отношение к автору".

Прояснение оптимистичной позиции стало блестящим окончанием круглого стола. "Я просто верю в наших писателей, верю в их фантазию и писательское мастерство", - заявила Анна. И все зааплодировали.

Михаил Хлебников подвел итог: самое главное, что зрители нас услышали. Благодаря этому у авторов – участников круглого стола появились новые читатели, а у критиков – новые объекты для приложения наших недюжинных сил. Поэтому все не остались в убытке – то есть, как выражались в одной культовой "массовой" книге, никто не ушел обиженным.

После круглого стола один зритель, пожелавший остаться анонимным, сказал: беседа была приятной, только очень жаль, что в рассуждении о литературе участники совсем не смотрели на неё как на искусство, а говорили только о том, как с минимальным сопротивлением приобрести больший статус и гонорар. Почему же были упущены эстетические критерии, без которых качественно рассуждать о литературе тяжело? – задался вопросом наш собеседник. Увы, видимо, дело в том, что "массовая" литература и воспринимается больше как ремесло, а не как произведение искусства. Согласно классической формуле: художник продает то, что делает, а ремесленник делает то, что можно продать. Масслит с этим и ассоциируется – с большими тиражами, ажиотажными продажами, а не с эстетикой. И для того, чтобы доказать существование эстетики масслита, надо созывать отдельный круглый стол.

И все же эта реплика была очень уместна. Она в очередной раз показала, что все зависит от терминологии! Если в словосочетании "жанровая литература" делать упор не на "жанр", а на "литературу", то картина мира изменится. А если перестать навешивать ярлыки типа "чтиво" или "бульварщина", то оная картина заиграет новыми красками. Как вы литературу назовете, так она и поплывет.    

Фото: ibigdan.com