Обратное тоже вполне может быть верно: ребенок как стихотворение.
1 июля 1826 года Пушкин в Тригорском записал в альбоме Евпраксии Вульф небольшое стихотворение, и в этот же день в Болдино у поэта рождается сын Павел от крепостной Ольги Михайловны Калашниковой.
I
Сначала об Евпраксии. Она же Зизи, она же Зина. В отличие от крепостной Калашниковой (которая на 4 года старше Евпраксии Вульф), у нас есть ее изображение. Зина была на 10 лет моложе поэта и созревала у него на глазах, что крайне небезопасно. В 1826 году ей было 17 лет – возраст вполне пригодный для замужества, ведь в те времена и дворянских девушек выдавали с 15 лет – жизнь тогда могла промелькнуть слишком быстро.
Если у старшей сестры Евпраксии, Анны, Пушкин ценил стройные ножки, то у Зизи – осиную талию. Александр Сергеевич придумал удивительное развлечение для дворян в сельской местности летом – меряться талиями.
- Солнце уже садится. А не помериться ли нам талиями, Зизи?
В ноябре 1824 года Пушкин писал брату: "... на днях я мерился поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. Следовательно из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины. Евпраксия дуется и очень мила...".
Девушки, когда дуются, вообще очень милы.
Через три с половиной года после знаменательного обмера талиями Пушкин присылает Евпраксии экземпляр только что вышедших четвертой и пятой глав "Евгения Онегина" с таинственной надписью: "Евпраксии Николаевне Вульф от автора. Твоя от твоих", где в пятой главе происходит аналогичное соревнование в тонкости, только на этот раз – между станом Зизи и ножками длинных рюмок:
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных…
Ровно через 5 лет после описываемого дня (01.07.1826), в июле 1831 года, Евпраксия Николаевна Вульф выходит замуж за барона Бориса Вревского – соседа и знакомого Пушкина, обучавшегося в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете на одном курсе с братом Пушкина – Львом.
Евпраксия нервно расстается с талией и с романтической жизнью, полной неожиданных возможностей, и пишет перед свадьбой: "
Теперь я прощаюсь с приятными воспоминаниями и верю Пушкину, что все, что пройдет, то будет мило".
Евпраксия Вульф. Фото предоставлено Сергеем СуринымНастроение перед свадьбой – практически как у декабристов перед каторгой.
И предчувствия Зизи не обманули. В замужестве она родила не то 11, не то 13 детей, но в любом случае, это двузначное число.
И вот, что пишет через 4 года после ее замужества ласковый Пушкин, который наверняка был влюблен в Зизи, когда у нее была осиная талия: "Вревская очень добрая и милая бабенка, но толста, как Мефодий, наш псковский архиерей. И не заметно, что она уже не брюхата: все та же…".
"Всё тот же я", "всё те же мы", "всё тот же ты", вот и Зизи попало: всё та же...
Евпраксия Вульф после замужества. Фото предоставлено Сергеем СуринымЕще через год, за 9 месяцев до своей смерти – Пушкин шлет письмо товарищу по языческим Тригорским пирам Языкову: "Поклон вам от Евпраксии Николаевны, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой, и у которой я в гостях".
Ну и примерно в это же самое время сестра Пушкина Ольга – яблоко, упавшее, собственно, от той же самой яблони, – встречает в Петербурге сестру Евпраксии, Анну – которой, очарованный ее стройными ножками, Пушкин рекомендовал носить максимально короткие платья: "... она все также моргает и щурит глаза, но растолстела до невозможности: тело ее состоит из трех шаров: голова вместе с шеей, потом плечи и грудь, а затем зад вкупе с животом…"
Возможно, Анна тщетно ждала, что Пушкин женится на ней, и так в итоге и не вышла замуж. А ведь, женись Пушкин на Анне, наверняка прожил бы дольше и написал бы больше – вряд ли Дантес стал бы заигрывать с не такой уж и красавицей и совсем не светской Анной Вульф.
Анна Вульф. Фото предоставлено Сергеем СуринымНо вернемся во времена осиной талии Евпраксии. Знаменитые стихи из "Евгения Онегина" льются дальше так:
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
Здесь Пушкин не столько сознается в том, что был пьян от любви, хотя Евпраксия и была внесена им в первый (почетный) донжуанский список, в котором всего 16 имен, да еще каких – от Екатерины Бакуниной до Натальи Гончаровой, – тут сила любви значительная!..
Кстати, постоянно нуждавшийся в деньгах Пушкин наверняка мог бы продавать места в своих донжуанских списках, как когда-то давно, в голодные годы, продавали места в списках политических партий при выборах в Высокие Органы Власти. Обязательно, думаю, нашлись бы небедные женщины, готовые за деньги оказаться в первом (подороже) или во втором (подешевле) списках пушкинских пассий. Это же на века. Бессмертие.
Но вернемся от бизнеса к приятному времяпрепровождению. Фраза "от кого я пьян бывал" имеет вполне себе буквальное значение. Но сначала еще буквально пару слов о Зине Пьянящей.
Созревая на глазах у Пушкина, Зизи авторитетно считала, что "нравиться есть необходимость, чтобы провести приятно время". Можно добавить – осознанная необходимость.
- Что ты делаешь этим вечером, Зизи?
– Нравлюсь.
В жизни надо действительно уметь приятно проводить время. Время чувствует, когда его проводят приятно.
Именно Евпраксия летом 1826 года варила по вечерам в Тригорском для всей компании, в которую входил и поэт, жжёнку из рома! А сварив – разливала её в ковшике с длинной серебряной ручкой.
Невозможно не влюбиться в России в девушку с ковшиком, из которого в ваш стакан ее рукой будет налит горячий ром с растворенным сахаром с добавлением шампанского…
В 1908 году дочь Евпраксии подарит Пушкинскому Дому тот самый серебряный ковшик, из которого хозяйка пиров разливала жжёнку Александру Сергеевичу Пушкину.
Вот и Языкову, участнику тех веселых Тригорских пиров, также пьяному от любви, навсегда врезалось в память:
Как хорошо тогда мы жили!
Какой огонь нам в душу лили
Стаканы жжёнки ромовой!
По Пушкину, пировавшие были не просто влюблены, а мертвецки влюблены, и поэт отвечал за свои слова: имя Евпраксии и относящиеся к ней по очевидному смыслу словосочетания встречаются в пушкинских произведениях 168 раз – если это точный подсчет, то это очень много: 168 упоминаний на 783 стихотворения (ну и, хорошо, плюс 15 поэм)!
"Всё это очень похоже на любовь", - как писал поэт, правда, по другому поводу.
Среди 168 упоминаний – одно легкое, прозрачное, альбомное, но какое же вкусное посвящение Евпраксии Вульф, написанное летом 1825 года:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
"Сердце в будущем живет, настоящее уныло" – вся история России за шесть слов и одну запятую. Не надо учебников. Читайте Пушкина.
Ну а Зизи, избалованная вниманием, ухаживанием и даже преклонением Языкова и Пушкина, дошла в годы осиной талии до высшей степени свободы: она позволяла себе рвать стихи, которые писали ей эти поэты. А потом, через много-много лет она сожжет недрогнувшей рукой – той, что разливала веселую жжёнку – бесценные письма Пушкина.
Евпраксия подхватит эстафету сожжения пушкинских писем от Екатерины Ушаковой, которая перед смертью, запросив шкатулку с драгоценными письмами, торжественно сожжет их со словами – "это была наша сердечная тайна; пусть она и умрет с нами".
Будто подслушав за Ушаковой, Роберт Стивенсон напишет через 8 лет: "пускай со мной умрет моя святая тайна — мой вересковый мед!"
В донжуанском списке Пушкина Екатерина Ушакова и Евпраксия Вульф рядом: Ушакова, скорей всего, под именем Катерина IV, – сразу же под Евпраксией. Собственно, сам донжуанский список Пушкина и был внесен поэтом в альбом сестры Екатерины Ушаковой, Елизаветы.
Донжуанский список А.Пушкина. Фото предоставлено Сергеем СуринымА говоря о сожжении писем, не будем забывать, что во времена осиной талии Евпраксии сам Александр Сергеевич досконально описал этот процесс в стихотворении "Сожженное письмо":
Но полно, час настал: гори, письмо любви…
Евпраксия Николаевна Вревская-Вульф покинет этот мир в марте 1883 года через 11 лет после Екатерины Ушаковой и через 11 дней после одноклассника Пушкина, канцлера Александра Горчакова, которому, как последнему из лицеистов, выпало исполнить пушкинский завет: поднять – уже одному – чашу памяти 19 октября.
II
Время умирать, и время жить: в тот же описываемый день, 1 июля 1826 года, крепостная Ольга Михайловна Калашникова родила от российского национального гения Александра Сергеевича Пушкина сына Павла, который прожил, увы, всего два с половиной месяца.
Отец Ольги - Михаил Иванович был управляющим в имении Михайловское, а потом и в Болдино, но начинал свою хозяйственную деятельность, помогая Петру Абрамовичу Ганнибалу перегонять водку с настойками и забавляясь (после перегонки) игрой на гуслях.
Что еще надо, казалось бы, человеку?
По прибытии в Михайловскую ссылку в августе 1824 года Пушкин застал в имении всю свою семью. Лучшие комнаты были заняты, и поэта легкомысленно поселили возле крыльца. Окна из его комнаты выходили во двор – что в общем-то не страшно, а вот вход в покои автора "Руслана и Людмилы" был прямо из коридора (и тут за кадром начинает звучать тревожная музыка), а напротив его двери находилась комната голубки дряхлой Арины Родионовны, что тоже совсем не страшно, но у добрейшей няни постоянно работали (тревога в музыке нарастает) совсем не дряхлые, а крепкие и черноокие крепостные девушки (и здесь музыка обрывается гонгом). Код красный. Любви не избежать.
Связь Пушкина с Ольгой Калашниковой заметил друг бесценный Иван Пущин, навестивший поэта 11 января 1825 года: "
Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других… и все было понято без всяких слов".
Александр Пушкин, Иван Пущин. Фото предоставлено Сергеем СуринымВесной 1826 года Ольга сообщает Пушкину о своей беременности ("
сегодня у меня ребёнок твой под сердцем шевельнулся"). Поэт видимо просто прыгал от счастья… Но Пушкину подфартило: именно в это время семья Калашниковых отправлялась в Болдино через Петербург и Москву.
Пушкин дал Ольге письмо Петру Вяземскому, – в качестве пособия по расставанию – в котором просил друга оставить беременную Ольгу у себя в Москве до родов и, если родится мальчик, отправить его в "какую-нибудь деревню", например в Остафьево, к Вяземским (чтобы там не скучали). Варианта с появлением девочки Пушкин даже не рассматривал. Вот он, дар поэтического предвидения!
Вяземский аккуратно "отполз" от весьма тяжеловесной просьбы, и в середине мая 1826 года Калашниковы уехали в Болдино, где 1 июля и родился мальчик Павел. Скорее всего, он умер 15 сентября и был похоронен на местном кладбище.
Александр Пушкин, Петр Вяземский. Фото предоставлено Сергеем СуринымПушкин, как честный человек, жениться не женился, но, во-первых, совершенно бесплатно занес Ольгу Калашникову в свой второй донжуанский список, а во-вторых, в знаменитую Болдинскую осень холерного 1830 года подготовил документы для оформления ей вольной (по ее просьбе). Ну а в очередной приезд в Болдино в 1833 году – окончательно откупился уже наличными от периодических Ольгиных писем с просьбами о социальном обеспечении. Речь может идти о сумме в три с половиной тысячи рублей – это очень серьезно, на наши нынешние деньги – где-то четыре с половиной миллиона.
В один год с Пушкиным Ольга Калашникова обвенчалась с Павлом Ключарёвым –– и стала дворянкой, титулярной советницей, госпожой и милостивой государыней. Как сказал бы персонаж следующего столетия – сбылась мечта идиота. Но, оказывается, это далеко не всегда приносит счастье: два ее сына в замужестве, прожив не больше Павла, умерли во младенчестве, а муж пил, бросил службу и разорился…
Именно в это время Пушкин заканчивает сказку о рыбаке и рыбке, где главная героиня чудесным образом становится столбовой дворянкой, но, как вы помните, – ни к чему хорошему это также не приводит.
Что оставалось бедной Ольге Калашниковой? – спрятаться в Пушкинских строках.
В этих:
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй…
Или в этих:
Меж вами я нашел и музу молодую,
Подругу дней моих, невинную, простую,
Но чем-то милую — не правда ли, друзья?
Конечно, правда! Но мы забыли о стихотворении, которое Пушкин записал в альбом Евпраксии Николаевны Вульф 1 июля 1826 года. Вот оно:
Вот, Зина, вам совет: играйте,
Из роз веселых заплетайте
Себе торжественный венец —
И впредь у нас не разрывайте
Ни мадригалов, ни сердец.
Вот ведь розы у Пушкина, - ни красные, ни розовые и ни белые.
Розы веселые.
Подписывайтесь на
Youtube-канал "Лекции Сергея Сурина". На нём выложены циклы лекций: "Царскосельский лицей – знакомый и неведомый" и "Грибоедов: практика срединного пути". Готовится цикл "Михаил Лермонтов: повседневная практика роковых случайностей".
