Читка пьес прошла в рамках масштабных гастролей екатеринбургского театра Николая Коляды, которые длились в столице почти весь январь.
Следует признать, что название мероприятия оказалось чуть более интригующим, чем содержание. Можно было предположить, что читка откроет неизвестные имена и явит миру новые таланты. Открыла. Явила. Но только одно имя – Роман Дымшаков. Остальные две пьесы принадлежали перу самого Николая Коляды. Все три пьесы были новые, еще нигде не ставились.
То, что в цикл читки вошли две пьесы Коляды, чьи произведения в большом числе были поставлены на сцене в рамках гастролей, нет ничего плохо. И даже наоборот, пьесы-то хорошие, почему бы их и не почитать зрителям. А публики собралось видимо-невидимо. Сперва хотели читать в фойе, однако слушателей собралось так много, что решили переместиться в зал.
Вначале к слушателям вышел сам Николай Коляда. Он говорил про формирование уральской школы драматургии, про своих студентов, вспомнил старую шутку про то, что пьесы писать очень просто: «Слева – кто говорит. Справа – что говорит». Рассказал про конкурсы, про всевозможные отборы. Количество пьес шло на сотни: 600 пьес поступило на такой-то конкурс, 200 пьес было отправлено туда-то. И казалось, что сейчас-то будет такая палитра идей и решений, что глаза разбегутся. Не разбежались. На московскую читку пробилась только одна пьеса начинающего драматурга.
С другой стороны, возможно, такой набор пьес был частью творческого замысла организаторов чтений. Если бы все три пьесы принадлежали перу трех неизвестных авторов, то они бы конкурировали между собой за зрительские симпатии. А так все лавры достались одному Роману Дымшакову.
После Коляды на сцену вышло около дюжины актеров. Они сели на стулья в один ряд. Актеры читали по ролям, ремарки читал отдельный актер. Участники читки были в костюмах, соответствующих персонажам. Иногда вместо полного костюма, образ подчёркивали лишь детали. Например, актер, читавший за полицейского, был одет в фуражку, форменную куртку и обычные джинсы.
Сперва читали пьесу ученика Коляды Романа Дымшакова «Лапсердак». Коляда раскрыл тайну названия: некоторое время назад он дал своим студентам задание написать пьесу с таким заглавием. Еще одним условием было то, чтобы действие происходило непременно в шиномонтажной мастерской на окраине города.
Вообще лапсердак – это длиннополый сюртук, которые обычно носили восточно-европейские евреи. В пьесе этим словом владелец шиномонтажки называет свой старый халат, в котором начинал трудовую деятельность. Присутствие лапсердака в пьесе получилось каким-то не очень убедительным, но здесь можно сделать скидку на то, что наличие этого элемента гардероба было заданием мастера. Если убрать лапсердак, пьеса ничего не потеряет.
Общее ощущение от неё – как если бы Тарантино снимал «Преступление и наказание», где Раскольников порешил не только старушку-процентщицу, но и Сонечку Мармеладову, Разумихина, Порфирия Петровича, Свидригайлова (этого непременно четвертовал бы, хотя бы за неприятную фамилию). А после этого, не останавливаясь на достигнутом, порубал бы всех братьев Карамазовых, (включая внебрачного), князя Мышкина, а после, изгоняя Бесов из Игрока, случайно убил бы его. А все почему? Потому что был унижен и оскорблен в подростковом возрасте.
Главный герой пьесы – это маньяк, который задаётся вопросом, мучавшим незабвенного Родиона Романовича: «Тварь я дрожащая или право имею?». Размах истории поражает. По велению мастера, этот новый Раскольников в белом халате (ну какой же маньяк без халата) оказывается в злополучной шиномонтажке. И дальше начинается. От его рук гибнут блондинка с юристом, грабитель с подельником, полицейский с владельцем, бабка с деткой, внучка с жучкой – все.
История получилась скорее для фильма, чем для сцены - смотрелось бы эффектно, да и вообще встряхнуло бы российскую киноиндустрию.
Однако пьесу, конечно, нужно доработать напильником. Некоторые моменты очевидно не бьются. Например, в какой-то момент в неё врывается полицейский, который закрывает рану зеленым купальником. Допустим. Но это такая яркая деталь, что хочется узнать подробности, где полицейский на трасе между двумя крупными городами нашел зеленый купальник. И почему именно его решил использовать вместо бинта?
Еще одна не состыковка. Маньяк показывает девушке-мастеру шиномонтажки напечатанную фотокарточку с места убийства, которое он совершил буквально пару часов назад (пьеса идет практически в реальном времени). Более того, в пьесе указано, что фотографировал он покойника на пленочный фотоаппарат. Следовательно, либо у маньяка в машине проявочная лаборатория, либо он по пути заехал в фотоателье. При этом желанный кадр был либо последним кадром в пленке, либо он решил отдать на проявку пленку с одним кадром. Всё, конечно, может быть, но как-то уж очень сложно.
Однако это всё, конечно, ловля блох в высокой траве. Мелкие детали можно быстро исправить, несостыковки состыковать. Главное же то, что пьеса состоялась: идея ясна, а решение увлекательно.
Читка была построена по концентрической схеме в том смысле, что количество персонажей неизбежно уменьшалось от одной пьесы к другой. Если в первой действующих лиц было около дюжины, то во второй осталось всего трое, а третья вообще была для двух актеров.
Вторая по счету пьеса – «Клещ». Её автор Николай Коляда переносит зрителя в небольшую квартиру, где молодая дочь затворилась от мира вместе со своей престарелой матерью ослепшей от укуса клеща. При этом пожилая женщина, похоже, не только лишилась зрения, но и слегка тронулась умом.
К маме с дочкой приходит немолодая тетя-управдом требовать квартплату. Денег нет, а не высказанных друг другу претензий хоть отбавляй. Начинается разговор. Вскоре зритель выясняет, что управдом – это бывшая учительница молодой девушки. А дальше страсти – учительница оказалась еще и бывшей любовницей мужа слепой матери.
Выясняли отношения долго и мучительно. Однако на фоне этого гвалта похоже произошло самое важное – девушка начинает понимать весь ужас своего затворничества. Непонятно, чем закончится выяснение отношений двух пожилых женщин, но появляется надежда, что девушка всё-таки выскочит из этого самодельного сумасшедшего дома.
Тему добровольной аскезы продолжает пьеса «Трёхглазка». Он – актёр, который подрабатывает аниматором на детских праздниках. Она – его бывшая любовь, вышедшая, судя по всему, по расчету, замуж за олигарха. Она его вызвала случайно на праздник для детей. Их встреча всколыхнула былые чувства.
Местами остроумно, местами пронзительно они вспоминают минуты счастья, ругаются, а после признаются в том, что любили они всю жизнь только друг-друга.
Презентация уральских драматургов, к сожалению, не позволила зрителю увидеть масштаб уральской школы драматургии, о которой говорил в начале Коляда. Хотя, возможно, для такой презентации нужны другие формы. Вероятно, вся палитра раскрывается на «читках-марафонах», которые, по словам Коляды, пользуются большим успехов в Екатеринбурге. Они начинаются в полдень и идут до полуночи.
Немного обидно, что после читки в Театральном центре «На Страстном» не было обсуждения пьес с актерами и авторами. Она началась в начале четвертого, а завершилась в полшестого. И как только прозвучали последние реплики, зрителям пришлось разойтись, потому что зал нужно было готовить для вечернего спектакля.
В тоже время презентация этого года позволила сосредоточиться на одном начинающем авторе, в чём есть свои плюсы. Вообще в России можно назвать не так уж много удачных произведений в жанре чёрной комедии. Возможно, развитие таланта молодого Романа Дымшакова приведёт к появлению новых пьес и сценариев, построенных по канонам веселого треша, который, возможно, необходим нашим зрителям. А то все «чернуха» да «чернуха»… и посмеяться негде.
