Увлекался живописью, с 10 лет занимался в изостудии, одно время хотел стать художником. Стихи, по собственному признанию, начал писать в 14—15 лет. В 1962 году сумел показать их Андрею Вознесенскому. Тот их одобрил.
В 1964 году провинциальный парень приезжает в Москву и поступает, благодаря счастливому случаю, на престижнейшее отделение искусствоведения Исторического факультета МГУ. Тогда же он знакомится с молодыми поэтами — Леонидом Губановым, Владимиром Алейниковым и другими. Их роднило неприятие официальной советской литературы, и по инициативе Леонида Губанова молодые поэты создали литературное объединение "Смелость, Мысль, Образ, Глубина". СМОГ (другая расшифровка была Самое Молодое Общество Гениев) просуществовал недолго, но успел изрядно нашуметь Уже к 1967 году под давлением властей это объединение прекращает существование. Членом СМОГа был, кстати, и дважды номинированный на Нобелевскую премию прозаик Саша Соколов, ныне живущий в Канаде.
Дмитрий Александрович Пригов, Сергей Чупринин, Юрий кублановский, Евгений Попов. "Это не было объединением на какой-то эстетической платформе: нам было всего по 17—18 лет, и мы в ту пору не могли ещё ставить перед собой сколько-нибудь самостоятельных и серьёзных эстетических задач. Скорее, это было объединение по "дружеству", мы были поколением, сменившим поэтов "оттепели". Это было время, когда отстранили доставшего всех Хрущева, открывалась новая полоса советской истории. СМОГ стал для меня школой нонконформизма. Мы отказались от публикаций в советских журналах и издательствах, считая советскую литературную машину частью пропагандистского тоталитарного аппарата. Мы сразу стали ориентироваться на "самиздат" и создавали свою "параллельную" литературу. СМОГ довольно быстро распался, я не склонен к переоценке его значения. Но мы сохранили между собой дружеские отношения, чувство локтя и, главное, уверенность в том, что и в советской системе литератору возможно существовать самостоятельно, без государственных костылей", - говорил он в 2009 году в интервью Александрине Вигилянской.
Поэт Генрих Сапгир, знавший
Кублановского со времён СМОГа, написал о нём:
"Юрий Кублановский в юности походил на юнкера или студента-белоподкладочника: тонкая кость, васильковый цвет глаз. И стихи уже тогда были под стать: Россия, по которой тосковали эмигранты — сладостная, православная, почти придуманная… С годами стихи стали реальнее, трагичнее, но взгляд автора по-прежнему устремлён в те, доблоковские, дали".
Окончив университет, Кублановский уезжает работать экскурсоводом в незадолго открывшийся до этого музей на Соловках. В огромном разорённом монастырском комплексе работало на тот момент только шесть сотрудников, и все они вовсе не пылали любовью к советской власти, а серьезно изучали по доступному им "сам" и "тамиздату" русскую историю и философию. Кублановский позже работал экскурсоводом в музее Тютчева в Муранове, в Кирилло-Белозерском и Ферапонтовском монастырях, в середине 70-х познакомился с о. Александром Менем и стал его духовным сыном.
В декабре 1976 года он открыто выступил в самиздате с письмом "Ко всем нам", приуроченным к двухлетию высылки Александра Солженицына, которое было опубликовано на Западе; после чего лишился возможности работать по профессии. Зарабатывал на кусок хлеба и стакан вина, трудясь дворником, истопником, сторожем в московских и подмосковных храмах. Печатал переводы под псевдонимом.
В 1978 году принял участие в неподцензурном альманахе
"МетрОполь", изданном в Москве самиздатовским способом, а также вышедшем в американском издательстве "Ардис" и переведённом на многие языки. В 1981 году в США в том же издательстве "Ардис" вышел его дебютный сборник "Избранное", составленный Иосифом Бродским. За этот сборник Кублановского таскали в КГБ, 19 января 1981 года в его нищей квартире на окраине подмосковной Апрелевки был проведён многочасовой обыск, после чего ему было предложено покинуть СССР под угрозой лагерного срока за зарубежные публикации. В конце 1980-х годов, когда произведения Юрия Кублановского стали публиковать на родине, он, по собственному признанию, "потерял статус политического эмигранта. Становиться же эмигрантом экономическим не хотел". Как писал об этом поэт Олег Хлебников:
"Возвратился он именно в тот период, когда многие, наоборот, уезжали. Вернулся первым из писателей, но совсем не шумно. И эта нешумность, так же как сам факт его возвращения, кажутся совершенно закономерными. Потому что Юрий Кублановский очень российский и, даже больше, православный поэт". И, кстати, как это ни прискорбно - новорусские чиновники почему-то долго не хотели возвращать ему гражданство родной страны, и ему, его друзьям и поклонником пришлось об этом изрядно похлопотать.
Юрий Кублановский с друзьями. 1982 год. Последний снимок на пути в Шереметьево, в эмиграцию, перед отъездом. М. Речной вокзал. Теперь Юрий Кублановский – классик. Нравится это кому или не нравится. Лауреат всяческих престижных премий, почетный гражданин родного города Рыбинска, член Патриаршего совета по культуре, вальяжный и седой выступает по телевидению в компании самых знаменитых людей России.
В высокой оценке его творчества сошлись такие разнополярные персоны, как Иосиф Бродский и Александр Солженицын.
"Его техническая оснащённость изумительна, даже избыточна. Кублановский обладает, пожалуй, самым насыщенным словарём после Пастернака. Одним из его наиболее излюбленных средств является разностопный стих, который под его пером обретает характер эха, доносящего до нашего слуха через полтора столетия самую высокую, самую чистую ноту, когда бы то ни было взятую в русской поэзии", - писал Иосиф Бродский еще в 1983 году.
Другой русский Нобелевский лауреат Александр Солженицын высказался так:
"Поэзия Юрия Кублановского — отличается верностью традициям русского стихосложения, ненавязчиво, с большим чувством меры обновлённой метафоричностью — никогда не эксцентричной, всегда оправданной по сущности; и естественной упругости стиха, часто просящегося к перечитыванию и запоминанию".
Солженицын также отмечает, что ценность поэзии Кублановского в том, что она сохраняет живую полноту русского языка в то время, когда русская литература "понесла потери в русскости языка". Неотъемлемыми качествами лирики Юрия Кублановского он назвал также живую полноту русского языка, религиозную насыщенность чувств и глубинную сроднённость с нашей историей и современностью.
Я знаю Кублановского с 1978 года, т.е. почти 45 лет. Получается, что большая часть нашей литературной и просто жизни прошла вместе, несмотря на то, что он ввиду вынужденной эмиграции оказался в зарубежных нетях (Париж, Мюнхен), да и сейчас мы отнюдь не каждый день видимся. Юра живет в Поленове со своей прекрасной Наташей, ежедневно гуляет по-над Окою, мы с прекрасной Светланой живем в центре Москвы, и я стараюсь не выходить из своей любимой комнаты, которую считаю своей родиной.
Юрий Кублановский, Евгений Попов в карете. Поленово. Фото В. Попова, 2004.Сдружились мы, создавая альманах "МетрОоль", с которым был связан последний крупный литературным скандал канувшей коммунистической эпохи, Кублановский тогда имел прозвище Куб, Кубик. Гораздо позже, в 2019 году он писал:
"Сорок лет актуальной культурной жизни – очень серьёзный срок для стихотворения, рассказа, повести или романа. Но для литературного альманаха, собранного и составленного совсем в другом государстве, за 10 лет до его банкротства, в совсем других житейских и социальных реалиях – это срок, можно сказать, заоблачный.
Но тем не менее, наш Метрополь жив, его литературная и – шире – культурная ценность практически не померкла. Открываешь – и сопереживая, читаешь Искандера, Битова, Карабчиевского, Аксёнова или таких метропольских "идеологов", как Тростников и Баткин.
Да, можно сказать, в Метрополе нет погасших произведений. И хотя большинство его авторов уже отобрало безжалостное время, ими написанное продолжает существовать для совсем уже новых, других читателей.
Помню те легендарные дни, тот кислород, которым мы все дышали в тесной квартирке Евгении Гинзбург, где наш альманах рождался. А все мы, несмотря на житейскую разницу судеб, солидаризировались в главном: жажде литературной свободы. Метрополь – один из ярчайших эпизодов культурной жизни позднесоветского времени".
Сегодня Юрию Кублановскому, о котором написаны книги и статьи, о котором я могу говорить бесконечно, 75. Хочется воскликнуть: "Не может быть!".
Однако я скучный прозаик, а не пылкий поэт, отчего вынужден признать:
"Может! Может!"
Сколько и чего каждому Господом отпущено, тот это и получит.
С днем рождения, дорогой Юрий Михайлович!
Редакция "Ревизора.ru" присоединяется к поздравлениям и желает юбиляру здоровья, благоденствия и всего самого доброго.
