Для меня сравнение с Шаляпиным – это честь. И для меня всегда было важно подражать ему, потому что я всегда читал за его манерой исполнения вещи смысловые. Окраска тембра выражала у него, по-моему, некоторый жизненный опыт, и в этом опыте отражались множество испытаний, которые ему довелось выдержать. Когда он рисовал, а он ещё и в живописи передавал это, он мог себя нарисовать в облике крестьянина, подчеркнуть - у него кости и скулы выпирали на руках и лице так как у крестьян – способ труда. И таким же ежедневным трудом было и его выступление на сцене.
А критики… Сейчас такая эпоха, что дальше Шаляпина эрудиция большинства критиков и не простирается, по-моему. К примеру, многие ли знают великолепного баса Бориса Христова, во многом развившего и продолжившего "шаляпинский" стиль исполнения? Его духовные сочинения также прозвучат на нашем концерте 6 июня.
Расскажу такую историю. Я пел в опере "Демон" в театре Станиславского. И мой начальник как-то подошёл и спросил: "Зачем вы копируете Шаляпина? Нет ничего проще взять запись последней сцены "Демона", послушать, как исполнил Шаляпин – и скопировать". Я ему отвечаю – так нет полной записи заключительной сцены из "Демона". "Как??", - спросил мой начальник с десятью вопросительными знаками. На этом разговор и закончился.
Фото: пресс-служба ансамбля "Благовест"
Концертную программу открывают фрагменты из оперы Михаила Глинки "Иван Сусанин", некогда входившей в репертуар практически всех отечественных оперных театров. Сейчас эту оперу почти не услышишь. Почему вы решили включить номера из "Ивана Сусанина" в концертную программу – и почему, по-вашему, сегодняшние оперные коллективы избегают её исполнять?
Наверное, правильно будет сказать – сейчас "земля отдыхает под паром", как в системе "троеполья". Сколько это продлится…наверное, следующее поколение вновь обратится к этой опере. Да уже сейчас, именно потому, что её нигде не ставят – певцы уже хотят её петь, молодые певцы, которые любят эту музыку и умеют её исполнять. Ведь "Иван Сусанин" - это прежде всего гениальная музыка, гениальная русская музыка, равной которой у нас не так уж и много. А в западноевропейской равногениальное, может, и присутствует, но оно другое по составляющим своим. Про другую любовь, не такую патриархальную, про другую красоту, не такую строгую.
В период, когда каждый сезон в Большом театре открывался этой оперой - наверное, уже многие певцы мечтали петь в иных постановках, но для того, чтобы состояться с грохотом и пафосом, они должны были выступить в "Сусанине".
Я же с детства мечтал о партии Ивана Сусанина, хотя и мои педагоги, и режиссёры оперных театров из сочинений Глинки предпочитали скорее "Руслана и Людмилу". Спеть Сусанина мне было просто негде. Отмечали – и приписывали совершенно напрасно – "квасной патриотизм" данной опере. А всё потому, что какая-то титаническая стихия, отразившаяся в этом сравнительно раннем сочинении Глинки, многим не близка. Многие предпочитают скорее стиль Моцарта, более светлый, радостный, мелодичный. Я бы противопоставил ему стиль Бетховена, который мог ради какой-то философской идеи ломать мелодию, чтобы его идея засветила ярче. И именно в таком стиле создана опера "Иван Сусанин".
Дмитрий Степанович. Фото из личного архиваВ эпоху испытаний, как правило, слушателей тянет к легкой музыке – но когда мы начинаем анализировать пережитое, приходит время философского осмысления. И вот когда сейчас, после карантинной паузы в искусстве, у нас опять возникает множество концертов, формируются новые программы, я очень рад, что наш Ансамбль духовной музыки "Благовест" подготовил такую достаточно серьезную по своему содержанию программу, посвятив её творчеству Фёдора Ивановича Шаляпина. Мне хочется сейчас сказать слова большого друга России французского пианиста Луки Дебарга : "Для культуры пандемия – это зло, а для искусства – благо". Потому что когда сталкиваешься с тем, что всё может закончится, что подступает Танатос…понимаешь, что творить надо не только и сходя из условий рынка, который, безусловно, снижает вкусовую планку.
Многие музыкальные коллективы сейчас выбирают скорее "шлягерные" программы, наиболее популярные среди слушателей, легко воспринимаемые. Хотя имя Шаляпина гремело лет сто назад по всему миру, не кажется ли Вам, что сейчас о нём мало кто вспоминает? Почему Вы решили обратиться в своих концертах к его репертуару? Только ли дело в том, что Ваш голос сравнивают с его манерой исполнения?
Я происхожу из просвещенного пролетариата. Из интеллигенции, которая произошла из пролетариата, из раскулаченных смоленских крестьян. Мой дед устроился в городе полотером в Политехническом музее, а мать уже стала инженером-конструктором на крупнейшем предприятии… И впервые я оказался в театре, потому что к матери на завод приходили агенты из театров, предлагали билеты на детские спектакли – а "в нагрузку" ещё и на серьёзную оперу. Так я услышал один из величайших спектаклей театра Станиславского – "Иоланту" Чайковского. Она продержалась в репертуаре так долго, что я ещё и спеть в этой опере успел.
Дмитрий Степанович. Фото из личного архиваИ если мы хотим, условно говоря, чтобы на футбольном матче мы видели не только ужас на лице футболиста от недостаточно изящно забитого гола, но и то, что он не смог свою дочку сводить на "Лебединое озеро" - а в 60, 70 и 80х годах мы именно такие выражения наблюдали на лицах наших великих футболистов – то надо, чтобы в обществе нашем произошли серьёзные изменения. Должна вернуться любовь к серьёзной музыке, а для этого нужны качественные программы на нашем телевидении, если такое, конечно, возможно. Должно быть радио, в котором отобранные вещи звучат, концерты и постановки, которые благотворно действуют на психику, а не разрушают её. Возможно, эти перемены уже начались в провинции, где российские театры не переломали себя, подобно столичным, на потребу рынка. Потому что искусство не меряется в России рынком, деньгами – оно исходит из мистерии, оно исходит из сердца. Надеюсь, с этим согласятся и наши слушатели на нашем концерте, посвященном великому русскому басу, Фёдору Ивановичу Шаляпину.
