Вы дебютировали в литературе очень рано: в 19 лет в "Новом мире" появилась ваша первая публикация. Как вы пришли и вошли в литературу? Были ли у вас учителя, наставники?
Скажу честно, здесь был очень большой фактор удачи. Когда я отнёс свои рассказы в "Новый мир", я не думал, что они пробьют "толщу" этого литературного журнала. Очень хорошо помню, как по осенним листьям я шёл в редакцию с рассказами, некоторые из которых были написаны в 14-15 лет. Мне повезло и у меня случился действительно ранний дебют. Но мне кажется, что если бы я не напечатался в "Новом мире", не получил премию "Дебют", я бы всё равно продолжил писать, и что-нибудь случилось. В любом дебюте очень важно верить в свои силы.
Когда я начинал, не было вообще ничего. Были разрушены издательские дома, никто не знал, куда податься. Было очень сложно. Но тем не менее, я нащупал нужный путь. На "Дебют", как сейчас помню, я отправил рукопись в жёлтом почтовом конверте. Другое дело, то, что к тому моменту уже появились первые публикации, и это имело значение (Сергей Шаргунов стал лауреатом премии "Дебют" в 2001 году - Прим. ред.). Настойчивость важна. Я хочу сказать честно, что до этого мне отказывали. С первыми рассказами я приходил во многие места и мне говорили: "Ну, да, симпатичные такие зарисовочки". С первой повестью я получил отказ. И на "Дебют" я попал со второй попытки.
Как вы считаете, критика важна? Отказы стимулируют дальнейшее творчество или наоборот?
Честно говоря, когда начинают признавать - вот это стимулирует больше всего. Отказы меня злили, но, тем не менее, было какое-то ощущение собственной правоты и понимание того, что написано-то всё хорошо. Но иногда я думаю, что некоторые отказы всё же были обоснованными. Оглядываясь назад, перечитывая некоторые свои ранние работы, я понимаю, что там были моменты неряшливости. Другое, что сами судьи не всегда компетентны, очень часто всё зависит от ракурса... Но сейчас в литературе достаточно просторно: есть куда обратиться. Но здесь должно быть совпадение каких-то ещё обстоятельств. Всё же без личной воли ничего не получится. Мне хотелось прорваться к читателю, мне хотелось, чтобы больше читателей обо мне знали. Я всегда прямо заявлял себя в литературе, практически манифестационно. Так же, как и другие представители моего поколения. Можно сказать, что мы "вломились" в литературу. Среди поколения нынешних 20-летних это не очень заметно.
Сергей, вы не только ярко заявляете о себе как писатель, но и обладаете активной гражданской позицией. Как вы думаете, должен ли писатель воспринимать и реагировать на политику своего времени, принимать участие в общественной жизни, или он может безболезненно для себя и своего творчества находится в стороне?
Это личный выбор каждого писателя. Но всё же большие и серьёзные русские писатели, на которых хочется ровняться, были неравнодушны к истории, в том числе, истории новейшей, к жизни народа, жизни своей страны. Толстой, Достоевский, Шолохов и Шукшин - для меня это примеры. То, что меня волнует, то, что меня интересует, то и присутствует в моей жизни и прозе. Это не значит, что писатели должны становиться узконаправленными, нет, конечно. Я с большим уважением отношусь и к публицистической части творчества. Но есть такой момент, что писатели, которые неравнодушны к общественной жизни, они, как правило, и складываются в серьёзных писателей - например, Прилепин, Сенчин, Садулаев, Елизаров - а те, кому на всё наплевать, они часто дебютируют с интересными рассказами, но им как будто чего-то не хватает: в результате они получаются весьма "мелкотравчатыми". Мне кажется, есть определённая взаимосвязь, ещё Пушкин её показал, между каким-то общественно-историческим измерением и художественным масштабом.
Вы уже назвали некоторые имена, а расскажите, пожалуйста, подробнее, кто вам нравится из современных российских писателей, чьи произведения читаете с удовольствием?
Здесь, на "Тавриде", есть хорошие писатели - и Поляков, и Варламов, и Рейн. Кроме них мне нравятся Алексей Иванов, Евгений Водолазкин. Я уже назвал людей из поколения, от Прилепина до Елизарова, которые мне очень интересны. Они могут быть моими общественными оппонентами, но я обязательно читаю их книги - например, Дмитрия Быкова.
А вот Алиса Ганиева, Гузель Яхина? Как вы вообще относитесь к женской прозе? И на ваш взгляд, она как-то отличается от мужской?
Иногда, да, отличается. Она в какой-то степени более мягкая, более изящная. Это создаёт определённый уют женской прозы. Я иногда мог эпатажно, пренебрежительно что-то говорить о женском почерке, но на самом деле всегда с лаской и нежностью отношусь к нему. Мне нравится Ольга Славникова. Мне кажется, что её книги - это такая коллекция метафор, их можно выставлять как эталонные примеры: мало у кого из писателей есть такие сложные и одновременно точные метафоры. Ну и, конечно, всё, что пишет Алиса, я читаю - она моего круга, моего поколения.
Мне показалась интересной книга Гузели Яхиной. Многие её определили как книгу заведомо в тёмных тонах. Но это не так. Это интересная история обращения к своему роду, к своей бабушке. Максим Горький как-то сказал, что каждый человек может написать хотя бы одну хорошую книгу - если он расскажет о себе. Я думаю, что у Гузель будут и другие книги, но та достоверность, которая сквозит в "Зулейхе", то, что она написана хорошим языком, сделана на хорошем уровне, делает её уже весьма весомым дебютом. Интересна и парадоксальна судьба главной героини: с одной стороны - все эти страшные злоключения, ссылки, а с другой стороны - та мучительная и архаичная реальность, в которой она была бита и забита, оказалась разрушена, и Зулейха получила другую судьбу, что тоже показательно. Например, Шукшин, Твардовский - они ведь из семей раскулаченных, но благодаря всё той же советской реальности стали большими писателями.
А если говорить о писателе не только как об авторе текста, но и о личности. Многие наши коллеги отзываются о Сергее Шаргунове как об очень приятном человеке. Скажите, это естественное ваше состояние или над этим образом вы специально работаете?
Нет, не специально. На самом деле я всегда скептически к себе отношусь, стараюсь держаться скромно. Люблю, когда хвалят по делу. Вот когда появились отклики в связи с книгой о Катаеве, которой я действительно отдал много сил и крови, мне было приятно, когда я видел действительно вдумчивое прочтение, когда люди подмечали, где у меня были открытия, замечали, что я сумел, надеюсь, рассказать занимательную историю. Вот это мне важно и приятно. Но я не люблю пустых похвал, когда видно, что человек ничего не прочитал, а так просто отделался общими словами.
Ну и, конечно же, задевают оскорбления, придирки и выдумки, которые особенно распространены в соцсетях. Какой-нибудь безграмотный журналист, например, неправильно расшифрует моё интервью, а любую реплику, которую он переиначил, всё равно приписывают мне. Потом какой-нибудь недоброжелатель поделится ссылкой в соцсетях, и молниеносно появляется пятьсот нелицеприятных комментариев. Но я стараюсь не отвечать на них. Я понял, что это бессмысленно. И, в первую очередь, унижает самих людей, которые пишут эти хамские отзывы и комментарии. Я думаю, что люди сейчас, к счастью, научились разбираться, что к чему и понимать, что зачастую целая картина гораздо сложнее, нежели представлено в каком-то материале или интервью. Ведь обо мне пишут как очень лестные, так и очень уничижительные вещи, причём могут это писать и люди весьма известные. Есть фанаты и есть недоброжелатели... Но хочется, чтобы читатели отделяли сиюминутное, все эти общественные страсти, от глубокого и настоящего. А писатели, в том числе и я, всегда были честны перед самими собой.
