Улья Нова. Когда тема отвечает тебе взаимностью

Недавно в издательстве "Эксмо" вышла новая книга "Собачий царь”, роман-оберег о современной Москве, пронизанный русскими народными сказками, песнями частушками и ворожбой. Порталу "Ревизор.ru” Улья Нова рассказала несколько писательских историй: о себе, о стиле, о моде, о творчестве.

Все началось, когда мне было десять лет. После смерти моего деда я боялась темноты и от страха начала очень много читать. "Преступление и наказание” было прочитано за три ночи от страха остаться наедине с темной комнатой. Мне было тогда лет двенадцать.

Хотя, может быть, все начиналось в четырнадцать. В то лето на даче я увлеченно писала в тетрадке роман, видимо, сочетавший стилистику Тургенева, романтизм Жуковского и немного черноты Брюсова-Бальмонта. Впоследствии одной моей знакомой эти писания как будто понравились, она старательно перепечатала роман на пишущей машинке. Папка с желтыми листочками машинной распечатки до сих пор хранится где-то на антресолях.

Разбираться в вопросах стиля больше подходит литературоведам или филологам. А я покажу фрагмент из книжки "Лазалки”, из него можно понять что-то про стиль. А читатель пусть решает, есть он или нет:

“Квартира укутана в красные шерстяные ковры, в их ворсе прячутся продавцы снов. Вечером они медленно и боязливо вылезают, отряхиваются и разбредаются по комнатам, в мятых синих халатах и сбившихся набок колпаках. Усатый и низенький несет под мышкой деревянные счеты. Другой, худющий, лысоватый (в тренировочных и стоптанных туфлях), тащит весы, но не такие, как в овощном магазине, а такие, как в кондитерском отделе. Продавцы располагаются на подоконнике-прилавке. Они ждут, тихо перешептываясь, ковыряя наточенными спичками в зубах. Сны завозят около одиннадцати, еле слышно бибикнув или пустив сквозь щелочку в шторах яркий отблеск фары. Тогда продавцы начинают суетиться. На одну квадратную чашу они подсыпают сны синим эмалированным совком, наблюдая, как дрожит стрелка. На другую чашу они кладут черные гири. А маленьких гирек у них нет. Поэтому они долго возятся, подсыпая сны для бабушки и деда. А мне выдают остаток, в последнюю очередь”.

Мечтатели и немного волшебники из маленьких и больших городов. Маленькие люди с большой душой, умеющие видеть и замечать красоту на земле и на небе. Карикатурные идолы и суровые божки из прошлого, прорвавшиеся в современность и пытающиеся с ней справиться. Реальные и выдуманные птицы.

Мои книги пронизывает общий персонаж: ветер. Ветер дворов и переулков первой любви (из сборника рассказов ”Реконструкция Евы”). Ветер детства (в романе ”Лазалки”). Северный ветер Посвист (в новой книжке ”Собачий царь”). Морской ураган (в романе, который я сейчас дописываю). Ветер вдохновения, странствия и волшебства – пожалуй, один из моих любимых героев.

 

Если уж книжка написана, позже оказывается: это необходимо, она прошла по своим тайным, довольно обоснованным тропинкам. Недавно вышла моя новая книжка, "Собачий царь”, роман-оберег.

Если говорить о ней, корнями эта книжка уходит в детство, когда мы грелись на русской печке с прабабушкой Василисой Акимовной и она рассказывала русские народные сказки и собственные, чуть приукрашенные истории.

Наверное, это тот случай, когда невозможно было не написать. Деревенские бабульки, темные леса, дворовые псы – русские народные сказки, их тревожная, судьбоносная и в то же время беззлобная хтонь с самого детства меня трогали, завораживали и восхищали. То есть, тут видимо так: ты тему выбираешь, тема отвечает тебе взаимностью, а иногда вцепляется в тебя и не отпускает, пока не выскажешь ее всю.

Моему сердцу близка мастерская стеклодува в Старом городе, где выдувают вазочки и новогодние шары, так же, как и триста лет назад. Или подвальчик сапожника, где со времен Средневековья шьют и шьют сапоги. Конечно, там тоже оглядываются на моду, на новые инструменты, но не забывают и о традициях ремесла, о традициях мастерской. У меня, наверное, что-то вроде шляпного ателье, лавочка себе на уме, где производятся по возможности изящные вещицы, штучные, с чудинкой, с волшебством, которые своему кругу ценителей нравятся.

 

Рассказ, наверное, как маленькая птичка. Что-то живое, пульсирующее, тревожащее. Каждый раз, когда пишешь рассказ, на самом деле конструируешь птичку, или изобретаешь ее заново. По правилам. Или как тебе вздумается.

Здесь, конечно, есть каноны (вся эта завязка-кульминация-развязка и т.д.), но все решает другое – надо чтобы птичка ожила, чтобы она в итоге полетела. И ты почти всегда знаешь о своих и о чужих рассказах – где живое и летит, а где что-то не так. Бывают птички-сережки. И птички-погремушки. И птички-свистульки. А бывает птичка с пультом управления. Летит, но не живая.

Если говорить о современной новеллистике, я поклонница рассказов Энтони Дорра, его сборников "Собиратель ракушек” и "Стена памяти”. Мне интересны рассказы Александра Снегирева и Татьяны Замировской. Наверное, общее у всех этих писателей в том, что они выражают современность, справляются о настоящем. Находят для него метафоры, формулируют его суть и странность.

Здесь современность интересна еще и в постоянном переплетении с историей, а еще – с человеческими иллюзиями. Таким образом реальность обогащается прошлым и тем, что таится внутри каждого из нас. Всевозможные наплывы, совмещения абсурдного сегодняшнего дня, прошлого, наших фобий, ожиданий и надежд создают интересный сплав современного рассказа, как бы "апгрейдят” жанр.

Исторические романы всегда были популярны. И сейчас исторические романы актуальны в кругах людей, которые чувствуют: политика и история как никогда шипят из каждого утюга. Это довольно внушительная аудитория, небезосновательно встревоженная политическими событиями в современной России и будущим страны.

Кроме того, взрослый человек с неплохим гуманитарным образованием нуждается в качественных дровах для своего интеллекта. В сложных, умных книжках, где скажем история присутствует неким дополнительным цементирующим основанием. История все же наука, она придает вес и смысл сказанному, предоставляет повод для серьезных раздумий. В таком случае книга является хорошим эспандером для ума. И создает иллюзию проведенного с пользой времени. Так что меня в этом году очень порадовал выбор жюри "Большой книги”. Все лауреаты – современные классики и без сомнения достойны высших литературных наград.

Лично мне кажется важным рассказывать о превращениях, которые люди переживают по собственному выбору, с легкой руки близких и своей страны. О чудесах, которые с нами случаются и как же хорошо их хоть иногда замечать. О силах, которые действуют через нас. О том, что любовь и доброта – чаще всего сильнее боли.

Рисунок: Доминик Фортин

А еще иногда не помешает выдумывать новые надежды, говорить им "будьте!”, чтобы они появлялись в этом мире… Только вот вопрос: помимо рассказывания, сюжета, судеб, героев, есть ли смысл еще на что-то особенное обращать внимание читателя – ведь каждый все равно понимает свое, то, что ему важно и необходимо. Читая одну и ту же книгу, все мы читаем немного разные книги. Может быть, это как раз и здорово. Пусть такая возможность у читателя будет: понимать свое и любить свое в каждой книге.

А как пробиваются? Для начала взять отбойный молоток и долбить, как метростроевцы и шахтеры. То есть надо все же что-нибудь написать. Достаточно объемное, показательное, чтобы был предмет разговора: повесть, несколько рассказов, набросок романа. Когда что-то сделано, есть смысл показывать творения окружающим. Начать с друзей, при этом не ждать похвал, не бояться критики, а ценить тех, кто говорит и советует безжалостно и по существу.

Сейчас не редкость литературные семинары, где обсуждают написанное под управлением мастеров прозы, поэзии, критики. Это полезно, а зачастую живо и увлекательно (смотря, в какой семинар попадешь). К тому же у большинства подобных проектов есть возможность публиковать удачные тексты в литературных журналах, в сборниках. Семинар – это начало, погружение в среду себе подобных.

К тому же, крупные издательства время от времени предпринимают поисковые акции – устраивают конкурсы, собирают сборники рассказов, в надежде найти и привлечь новые имена, новых авторов (например, премия издательства Астрель-Спб "Рукопись года”). И, конечно, пусть начинающего автора не покидает вдохновение и та самая ”энергия заблуждения”, на которой в литературе, да и в жизни многое держится.