Олег Николевич Леушин — заслуженный артист России, актёр, режиссёр и художественный руководитель Театра на Юго-Западе. Ученик Валерия Беляковича, он более тридцати лет связан с этим уникальным театром, пройдя путь от актёра до главного хранителя его традиций. С 2011 года возглавляет театр, сохраняя авторский стиль и дух школы, заложенной его основателем. Леушин известен не только как продолжатель театральной школы Юго-Запада, но и как яркий режиссёр, актёр и педагог, формирующий новое поколение артистов.
Что изменилось в Театре на Юго-Западе за три года с момента нашего прошлого интервью?
Самое главное — мы не сломались. Мы остались собой. Это уже достижение. За это время произошло полное обновление административной команды, и вместе с директором театра Дмитрием Берестовым мы выстроили эффективную модель взаимодействия. Он человек, который понимает театр — его ритм, его суть, его потребности. Благодаря этому мы сохранили дух Театра на Юго-Западе и при этом шагнули на новый уровень — и творчески, и организационно.
Вы как-то сказали: «Театр — это воздух». Каким он стал сегодня?
Театр не может быть безвоздушным. Он жив, пока жив зритель. Когда в зале полные ряды — значит, есть контакт. Если публика уходит равнодушной, значит, что-то пошло не так. Мы сохранили этот воздух. Атмосферу, в которой хочется дышать, думать, чувствовать. Всё остальное — костюмы, свет, музыка — вторично. Воздух — это главное.
Сегодня часто говорят о смене поколений. Какие они — молодые артисты, с которыми вы работаете?
Они другие. Много талантливых, способных, но не хватает внутренней дисциплины. Сейчас часто приходят ребята, которые сразу хотят ролей. Без школы, без ремесла, без понимания профессии. Я спрашиваю: «Покажите, станцуйте». А в ответ: «Я сейчас не хочу». А когда захочешь? Это же театр, а не каприз. Театр — это «надо», а не «хочу». Это внутренняя готовность отдаваться. Каждый день. Без скидок.
Что вы вкладываете в понятие «живой театр»?
Живой театр — это сцена, где зритель и актёр дышат в унисон. Где возникает электричество. Нерв. Надрыв. Театр — это всегда «из себя». Не откуда-то — не из интернета, не из киношной привычки, а из сердца. А мёртвый театр — это когда зритель сидит, а ты играешь для галочки. Так театр не работает.
Спектакли Валерия Беляковича до сих пор идут в театре. Как вам удаётся сохранить их живыми?
Из шестидесяти трёх названий в нашем репертуаре — около двадцати пяти спектаклей Беляковича. Они идут. Люди ходят. Некоторые постановки живут с начала 90-х — «Мастер и Маргарита», «Ромео и Джульетта», «Макбет». Актёры меняются, но спектакли остаются. Белякович говорил: «Поменяй винтики, но если конструкция собрана правильно — она будет работать». Вот и работает.
Вы сами изменились за эти три года?
Да. Я стал больше слушать. Меньше говорить. Больше наблюдать. Сейчас молодым не нужны лекции — им нужен пример. И если я сам могу быть этим примером — это и есть моя режиссура. Но театр — не демократия. Это добровольная диктатура. Ты принимаешь правила игры — или уходишь. Полутонов здесь нет.
Насколько активной сейчас стала гастрольная жизнь театра?
Мы стали ездить больше. Киров, Тюмень, Тобольск — всё это было за последний сезон. Впереди Санкт-Петербург, Сургут, Благовещенск. Параллельно мы запустили проект «Мы плюс», в рамках которого на нашей площадке играют независимые коллективы. Есть мечта сделать фестиваль камерных театров, но для этого нужно время, ресурсы, площадка. Всё постепенно.
Как вы видите сегодняшнее состояние русской театральной школы?
Ушла эпоха. Ушли Белякович, Виктюк, Табаков, Волчек. Остались островки, на которых ещё держится система. Молодые есть, но это пока не дубы. У них нет корней. Я вижу хороших ребят, но у многих нет ощущения — откуда они. А ведь без истоков — нет будущего. Мы все вышли из школы Станиславского. Хотим мы того или нет.
Что сегодня делает Театр на Юго-Западе особенным?
Честность. Мы не пытаемся понравиться всем. Мы не адаптируемся под конъюнктуру. Мы просто делаем своё дело — как умеем, как чувствуем. Не с потолка, а с души. Мы не самый большой театр, но у нас всегда аншлаги. Потому что люди чувствуют правду. Потому что у нас есть воздух.
Если бы у вас была возможность сказать одну вещь молодому артисту — что бы вы сказали?
Учись слушать. Не перебивать, не спорить, не доказывать — а просто слушать. Это редкий навык. Пока ты не научился слушать — ты не понял театр. Потому что сцена — это совместное дыхание. Если ты не умеешь дышать вместе — ты в стороне.
