Слава богу, привычка к потребительскому «прекрасному» (в кавычках) делает угодные ей продукты тактильной & нетактильной «промышленности» — опять-таки в кавычках, — приемлемой априори, аха. Чрез пластико-эластичную формацию безличного видения происходящего вовне. Вовне его внутренней жизни, внутреннего благополучия и благоденствия, но… Благоденствия в замкнутом пространстве яйца.
Выхода из которого нет и не будет никогда. Во всяком случае, в ближайшей перспективе точно, аха.
Промышленность благоденствия «поэзии без поэзии» обогатилась новым её протуберанцем: псевдочитатель стал псевдопроизводителем смыслов (точнее, псевдосмыслов) через безразличного для него псевдопоэта. Не поняли? Объясню…
Последствия описанного выше пророчества сложны — до странного взаимодействия с не разбирающимся в достоинстве продукта потребителем. Подготовленного (да-да!) к революционным изменениям силой вещей невежественно-индустриализованного порядка. Он, потребитель, довольствуется одним лишь вероятием привычных символов, знаков, но…
Эти признаки второстепенны в лучшем случае. В худшем — они фабрикат эмансипации в никуда, опять-таки — вовне. Вовне смыслов, творческой жизни, энергии. Тотальной творческой Вселенной, в конце концов… Ежели потребление назвать Вселенной, аха. Эксплицированной в дотоле неприкосновенную степень представления всем желающим патента на производство сомнительных, неугодных ему и обществу катренов. Философских катренов, уточним. Посему — сомнительных для социума априори. Что — печально.
Помните, когда-то взамен приходских устоев, цеховой славянской совести явилась кустарно-убогая, крестьянско-земляная (своей невежественностью) программа перестройки прошлого. Ну, скажем, в «никакую» невзыскательную киноленту «Броненосец Потёмкин». Возведённую впоследствии в ранг величайшего фильма всех времён и народов! Так вот…
Сей интеллектуальный паттерн отнюдь не взыскательной клиентелы в дальнейшем лёг, впечатался в фундамент предпринимательского Кодекса. По сию пору являющегося (и встречающегося) примером(а) того, как нейтральная поверхность посреднического безразличия вычерчивает новый положенческий Устав потребительской психологии симпатическими чернилами, прям-таки укладывая читателя в канву стиха. Аха…
Не поняли? Продолжим…
Признак корневой поэзии: что это? Где? Как?
Как изрекала Марина Цветаева, «…для поэта всё дело в что, диктующем как».
Нет?
В тех (крайних) фабрикатах эмансипированно-чуждого ремесла отсутствует тайна. Кстати, неведомая непосвящённым. И наоборот, изобилующая всем тем, в чём массолит современности не всегда лицезрит именно родовой признак соответствия потребительскому сознанию. Сиречь формуле посреднически непроизводительного. Ушлого.
Лирика… Лирика… Лирический деятель. Не смешно? Кто интегрирует смыслы преждевременного?
Да именно тот, кто в несущественном сравнении тех интеграционных элементов получает… жизнь, не что иное!
Жизнь.
Глубокую. Сравнительную. Несуществующую.
Последовательно — поэтическую. Не иначе.
Не иначе.
Но именно — поэтическую.
