Шварц Чорный: поэт, композитор, социальный предприниматель и философ, астроном и египтолог, психолог и инструктор йоги, член Союза писателей России. О его неординарных текстах и творчестве писали такие СМИ, как «Ревизор», «Литературная газета», «Русская жизнь», «Перемены», «Альтерлит» и другие. Пока новая книга поэта готовится к публикации (о ней позже), предлагаем вниманию читателей авторский блог, посвящённый исследованиям новых интерпретаций поэзии с точки зрения современной психологии и функций бессознательного, поиску экспериментальных поэтических форм и инноваций, изучению ландшафта поэтической конъюнктуры в русскоязычных аудиториях разных стран и многим иным неожиданным темам.
*
Кто, кто внял сокрушительному внушению единодушия, кто призвал светотень признания фактором лицемерия перед духовностью? Тех, кто ни за что не оскорбится недозволенной близостью стомиллионному счастью внемлющих поэтическому разуму Вселенной… Невзирая на тень застенчивости, внушённой неистребимым аристотелевским Бесом точности сомнений, а? В ответ на неискоренимость зла — в ответ рассеянному чередованию лет, косных в своей неистребимости: ведь лица различить невозможно. Особенно провидцу. И особенно — провидцу недозволенных приближений: смельчаки по-герценовски будят тех, кто в огне и дыме революции станет Демоном времени, невзирая на лица. Невзирая на слом, происходящий со временем, — образуя новое рабство: реальность сна. Неизбывных грёз.
Оттого нам не пристало прикасаться ко времени — потрогать его может лишь Поэт: боец истории абсолютизма средь миллионов страждущих обоюдных сближений.
Заселяя новую эру, не забудьте семейственности тайн эгоизма: любовь-развод, жена-вдова. Во всём блеске нереальности именно тот, кто не согласен, и сможет совершить внеконтинуумный переезд — ведь у таланта нет границ. Как нет границ у падальщиков, молча снимающих пенки с уложенных душевных струн: в виде тайных помыслов, обрекающих поэта на смерть — и наоборот… То, как должно сложиться бытие, обязательно скажет вам лирическое сердце: неисправимый резервуар переносных смыслов. С эмблемой пушкинской «чёрствой корочки» — символа неприятия зла и… добра тоже.
Ведь какой бы светлой ни была радость, существует не выдуманный никем талант, присущий немногим. Да что там — единицам… Переставшим считаться с творимым нынче признанными всеми «творцами». И значит ли сие то, что чем меньше смыслов, тем больше страсти приревновать поэзию к её грядущим горизонтам? А собственно созидание — непосредственно к судьбе творения… Которое не изменит. Не предаст, не подставит.
Вообще же поэзия привязана к личности следующими вещами: это блеск поэтической совести и предощущение скорой ответственности пред сущим — вечным судным Адом.
Всего два пункта. Но если вдуматься, это целая книга с набросанным планом естественнонаучной истории человечества, не менее. Траектории таланта — от амёбы к художнику. От художника — к метафорической Вселенной. Где неукрощённая оригинальность роковых способностей коррелирует с навязчивостью — на манер стихотворных виршей набранной в батарею слов: столбцы. Живые. С реальным происшествием. Но силой неустойчивости свойств своих рвущих Лирику мнемонического «Я» — лирикой стихотворных значений, отличных от пушкинского эталона.
Метафоры обычно располагаются под естественно загруженными в Сеть столбцами и часто не соответствуют расплывчатости вложенных в них смыслов. Открывая доступ к синонимистике мест, слов и мнений из вакуума прозаических вакансий — образного поведения, основанного на патетике неистребимо «ярких» в кавычках фраз.
Артист выходит, вскидывает чёлку и, откалиброванный зрительским вниманием, выдаёт дарование вовне — во Вселенную. По всей видимости, судьба любого дарования зависит не только от специализации, возрастающей в прогрессии с течением времени, но… Природа охотника воплощается в гении как специфика непосредственно породы. Не менее. Но — и не более.
